Мемориальные доски. Больше, выше, тяжелее?
Мемориальные доски давно стали частью городского пространства Еревана, как и других городов мира. Они исторические маркеры быстротечного времени. Многие из установленных в нашей столице являются образцами архитектуры малых форм и украшают улицы. Но, увы, далеко не все… Не так давно к первой годовщине смерти замечательного артиста Рафаела Котанджяна была открыта мемориальная доска, извещающая, что в доме номер 1 по ул. Аршакуняц жил артист. Все бы хорошо, если бы не многочисленные вопросы на тему… Прямо одолевают.
Традиция мемориальной доской фиксировать память о ком-то и о каком-то событии стара как мир. В Ереване они появились еще в среднесоветское время, а со временем процесс пошел ускоренными темпами. Сегодня куда ни глянь повсюду каменные плиты. То, что мэрия решила установить таковую любимому армянским зрителям артисту факт чрезвычайно приятный. Но, к большому сожалению, получилось что-то не то. Как оказалось, дизайн придуман сыном артиста Майклом Котанджяном. Он не дизайнер, не архитектор – певец. Ну и ладно. Как он признался в телерепортаже, ему пришла идея обратить в доску заглавную армянскую букву Ռ из папиной подписи. Потом в дело впряглись друзья – дизайнер и архитектор. Где обучались эти «спецы» трудно сказать. В итоге получилась чистая любительщина. Композиция, отдельные элементы из ряда вон. Впрочем, собравшиеся на открытии в полном восторге говорили, что доска совершенно в стиле Рафаела Котанджяна. «Это он», — говорили они. Было стыдно. Блестящий и умный артист – и эта ущербная доска? К тому же с пропущенной буквой в имени. Хорошо, что тут мало кто ходит и ошибку не заметят. А еще крошечный портрет, процарапанный в углу. Бог весть откуда взятый орнамент, неважный шрифт и т.д. Зато QR код для тех, кто захочет узнать об артисте.
Мемориальные или памятные доски в Армении деликатная тема. После обретения независимости некогда вполне управляемый процесс стал процессом стихийным. При советах было четко и по ранжиру расписано: кому она полагается, а кому нет. Нет. Всё. В основном руководствовались званиями и выслугой лет. Партайгеноссе и высшие чиновники, народные и заслуженные деятели культуры, герои труда, военачальники и т.д. – четко и ясно. А потом все пошло прахом и возникли новые критерии, казалось, иногда обходились и без критериев.
Просыпался гражданин по утру и думал, почему бы не отметить каких-то родственников, соседей, друзей, коллег доской. Организации обращались в мэрию: мол, так и так, хороший человек и т.д. Далее предложение, эскиз и надпись рассматривал Совет старейшин и выносил вердикт. Все вроде честно и по закону. В большинстве случаев мэрия разрешала, особенно когда расходы оплачивал заказчик. Художественное качество уходило в самый дальний угол. То же касалось текстов, и появилось немало досок с качественными прилагательными: великий, известный, знаменитый… Типично совковая практика.
Многих героев окаменевшей памяти широкая публика не знала до доски и не знает после доски. Ну жил себе доктор наук или врач, или автор худосочного поэтического сборника в этом доме. И что? Вполне симпатичный человек. Но доска-то причем? Разве не самые-самые общеизвестные люди, чей вклад неоспорим, и не только в национальном пространстве, достойны памятников, названий улиц и т.д.? Иначе имеем отторжение. Увы, так случилось с прекрасным артистом Рафаелом Котанджяном.
Но стоит ли вариться в собственном соку и не смотреть по сторонам? Не нагло тырить, не заимствовать слепо, а перенимать ценный опыт. Процесс установки мемориальных досок, на мой взгляд, едва не идеально решен в Соединенном Королевстве, особенно в Лондоне, где установлено около тысячи «синих табличек». (Там у нас появилось роскошное посольство, так что самый раз кое-чему поучиться.) В столице великобританского мира памятные доски появились в 1867 г. и первой была доска на доме лорда Байрона. Вскоре процесс был упорядочен. Уже десятки лет список кандидатов на доску составляется на основе общественных предложений. Управляет этим процессом Английское наследие со своими наработанными критериями: главное, после смерти претендента на доску должно пройти 20 лет, что позволяет объективно подойти к вопросу. Время решает, кто есть кто. Принимается во внимание место рождения, место жительства, место посещения и место смерти. Стандартизованы и сами доски: круг диаметром 49,5 см, вес 16 кг, толщина 5 см, минимум слов. Материал – особая глина, алюминий и бронза. Надписи белые на синем фоне, используется специальный шрифт. Информация предельно скупая, без прилагательных. И никому не обидно. К примеру: «Агата Кристи. Писатель, жила здесь». Или «Чарльз Чаплин. Актер и кинорежиссер». Или «Генри Филдинг. Жил здесь». Простенько, но со вкусом. Без излишних словословий и эпитетов обходятся во всех городах, где побывал автор. Ну что писать на домах, где жили Пикассо и Бальзак (кстати, в Париже надписи часто выбивают на каменных стенах). «Здесь жил Вольтер плюс дата» — вот и вся доска. Что писать на доме Рубенса? У входа в венецианскую гостиницу установлена стела с именами многих знаменитостей, и только.
Ну и что из этого следует? Где они и где мы. Да, у нас свои нравы, свои привычки и традиции. Свои-то свои, но все же, думается, необходима некоторая унификация памяти. Хотя бы некоторые ограничения в размерах, надписях и т.д. А то ведь заказчики горазды привлечь своего архитектора, дизайнера и даже скульптора – лишь бы своя доска была лучше всех и обязательно к какой-то дате: годовщине смерти, юбилею и пр. Попустительство привело к тому, что огромные толстые тяжеленные доски облепили стены многих зданий. К тому же опасны: а вдруг сорвется и запросто прихлопнет безвинного прохожего, а поспешность и ненормированный вкус родных и близких может привести к нелепым результатам, что и случилось с неподражаемым Рафаелом Котанджяном.
Многое уже упущено и даже при самой щадящей и деликатной критике можно обнаружить не одну или две, а гораздо больше разностильных «мемодосок». Как до последнего времени они устанавливались, кто рассматривал проекты – теперь не столь важно. По просочившимся сведениям, впредь ими займется соответствующая комиссия Совета старейшин с привлечением профессионалов. Может быть, после этого процесс удастся нормализовать. Правда, 20 лет после смерти Икса или Игрека ждать никто не будет, традиция другая.
Карэн МИКАЭЛЯН
