«АРМЯНЕ ЛЮБЯТ НАХОДИТЬ И СО СМАКОМ ОБСАСЫВАТЬ СВОИ И ЧУЖИЕ НЕДОСТАТКИ…»
Четыре года назад летом Киеве был убит один из лучших тележурналистов России белорус Павел Шеремет. Несколькими годами раньше, тоже летом, он впервые приехал в Ереван, потом отправился в Нагорный Карабах, и там, и там ему очень нравилось. Эти фрагменты из беседы с Павлом Шереметом не только к приближающейся годовщине его гибели. Во времена, когда в стране раздор и смута, интересно и полезно посмотреть на самого себя как бы со стороны, глазами гостя.
-Интересно и полезно узнавать о себе то, что нередко остается за рамками репортажей на тему «Что я видел?». Когда речь о Армении, в обязательную программу чаще всего входят: Арарат, Севан, много солнца, еще больше гостеприимства, ну и так далее. А что кроме?- спросил я Шеремета.
-Опять же много солнца, Севан и Арарат, подаривший армянам статус потомков Ноя. С одной стороны — это отличный повод для утверждения своего культурно-исторического превосходства, а с другой — смакования темы жертвенности. Воздействие Арарата на массовое сознание армян настолько велико, что без всяких натяжек сопоставимо с удивительно впечатляющей громадой этой библейской горы, а тот факт, что она пусть под боком, но недосягаема — как соль на рану, которая никак не хочет зарубцеваться.
-Как думаешь: не хочет или не может?
— Наверное, все-таки, не может. Потому что после геноцида, учиненного Османской Турцией, был Сумгаит. Эта трагедия заставила народ перейти от малопродуктивных увещеваний к эффективно организуемой самообороне. Не случайно именно армяне первыми на территории бывшего Советского Союза начали создавать отряды ополченцев, разного рода вооруженные формирования и в результате имеют сегодня вполне боеспособную армию. Однако, мне так показалось, обостренное чувство опасности по-прежнему в силе. Это легко обнаруживается в общении на любом уровне, а таких встреч в Армении у меня было много.
-И к чему придем, если возьмемся обобщать?
— Наблюдение первое: армяне для «чужаков» больше закрыты, чем открыты. Причина, видимо, не столько в исторически сложившейся мононациональности страны, сколько в генетической недоверчивости нации.
Наблюдение второе: стоит армянину поверить в тебя, как стена отчуждения исчезает и ты видишь друга, на которого во всем и всегда можно положиться.
Армяне философичны, не признают культ героя, хотя война в Карабахе дала для этого все основания.
Армяне любят находить и со смаком обсасывать свои и чужие недостатки. Возможно, это следует объяснить склонностью нации к самокритичности. В Грузии, например, где все поголовно князья, (хотя в Армении все ходят в потомках Ноя), я этого не увидел. Странное дело — у вас живут намного лучше, чем в Грузии, но у них перманентно тостуют, а у вас спорадически бунтуют. Или, скажем так, не дают властям расслабиться.
-Паша, ты много странствуешь по свету. Мог бы назвать страну, похожую на Армению.
— Скорее всего, Израиль. Сходство в сопоставимости комплексов величия, жертвенности, наличии большой диаспоры. Евреи, как и армяне меньше растворяются в незнакомой среде, не спешат впустить в свое сообщество чужаков.
-А как складываются отношения с армянами лично у тебя?
—Без проблем. Много армян работает и на Первом канале, тесно общаюсь с коллегами из Армянского ТВ. Приезжаю в Ереван уже не в первый и, надеюсь, не в последний раз. Работать в Армении легко и приятно…
-Кстати о Первом канале. Почему покинул программу «Время»?
— Это старая история. Вообще время, когда я делал «Время», считаю худшим периодом в своей жизни. Там шла постоянная борьба за выживание. Доренко требовал, чтобы меня убрали из эфира. Может, считал, что аналитическое пространство Первого канала — его территория, и мне нет тут места. Потом, случилась смена руководства. Я начинал, когда генеральным директором был Игорь Шабдурасулов, а начальником службы новостей ваш сын и мой друг Ашот Баблумян, люди хорошо знающие свое дело. Потом они ушли, появилась новая команда. Я не смог наладить с ними контакта.
-Будем ждать новых встреч в Армении.
—Конечно,с большой радостью.
