Сво Раф всегда бил первым
Тридцать лет назад не стало Рафаела Багдасаряна, известного ереванцам, и не только, как Сво Раф. Вор в законе ушел, но дело его живо — по крайней мере последний парад-алле авторитетов прошел в армянской столице несколько месяцев назад. Не исключено, что в знак благодарной памяти и глубокого уважения. Известно: человека помнят по делам. В случае с Сво Рафом есть что помнить…
Cамый светлый день его жизни пришелся на день похорон. В 1993 году в Ереване хоронили Рафаела Багдасаряна. Зажатый энергетической блокадой город уже не один год жил без электричества, а тут вдруг целых два дня купался в море света. С чего бы это?
С того, что, провожая в последний путь самого знаменитого вора в законе, друзья смогли доставить в Ереван мазут для ТЭЦ и таким образом отдать ему дань памяти.
Друзей у покойного оказалось много – восемьсот с лишним не самых безупречных с точки зрения соблюдения законов персон из многих стран мира: США, Германии, Италии и, что интересно, Турции и Азербайджана. В принципе полиция (тогда милиция) Армении могла навеки прославиться, сдав Интерполу цвет мирового криминалитета, но грань между смелостью и безрассудством армянские сыщики знали.
…Прощание проходило в родительском доме Сво Рафа (тогда – на улице Алавердяна), куда мы с другом пришли выразить соболезнования брату покойного, нашему давнему приятелю, партийному деятелю времен советской Армении и главе одного из министерств в постсоветский период.
Если разделить присутствовавших на лица узнаваемые и неузнаваемые, то вторых было больше. Из чего нетрудно заключить, что вторые – гости. Но вот кто из них “Вася Бриллиант”, кто “Япончик”, а кто Анвар Зинафутдинов (“Ферганский ястреб”) или, скажем, Дед Хасан, мы знать не могли. Не подойдешь же спросить: “А вы, товарищ, случайно не Джаба Иоселиани?”
Держались они так, как держатся на панихиде, и если чем-то и выделялись, то какой-то отстраненностью от окружающих – так обычно ведут себя принадлежащие к особой касте. Впрочем, это могло лишь показаться.
Что старое поколение ереванцев может вспомнить о Багдасаряне? Много чего. До него ереванцы знали Жожо – признанного атамана воровского мира столицы. Жил по принципу “Бей первым”, собираясь на разборки, повторял: “Мы не спрашиваем, сколько вас, мы спрашиваем, где и когда?”.
Он и стал крестным отцом Рафаела, под чьим присмотром школьник превратился в юного вора, совершил первую кражу, научился бить первым и не думать о количестве противников, с которыми предстоит схлестнуться в драке. Дальше Рафаел стал пропускать уроки в школе, проявлять неуважение к старшим и вообще вести себя неподобающе, за что был сильно бит отцом и не раз. Но толку? Толк был в другом.
В возрасте четырнадцати лет, в победном сорок пятом, когда юные пионеры клялись в верности Ильичу и равнялись на Тимура и его команду, Рафаэль стал вором в законе и получил кличку “Сво Раф”.
Почему “Сво”? Объяснений нет, потому рискну предположить сам. Потому что если в России дворовая игра называется “город за город”, то на армянском она произносится как “горцагорц”. На русском говорили “брать на испуг”, в армянской фонетической транскрипции переделали в “наспуг”, на условно русском произносится “шлагбаум”, на бытовом армянском дублируется как “шламбаво”. И так далее. “Сво” в приложении к “Раф” из того же ряда: “свой”, “парень не промах”. Короче, Раф – “свой”! Суть вопроса в том – для кого?
Промах – не промах, но парень имел за спиной пятнадцать судимостей (стало быть, пятнадцать промахов) и, отсидев все сроки от звонка до звонка, провел в местах заключения тридцать четыре года ровно. Но как! Не подписав ни одной бумаги, не выполнив ни единого распоряжения начальников и не отработав ни одного дня. То есть к тем годам, когда балерины с металлургами уже выходили на пенсию, наш герой не имел даже трудовой книжки. А если бы и имел, то что в нее вписать? Грабежи, разбои, убийства при отягчающих обстоятельствах?
Представления о рабочих буднях криминалитета резко отличаются от общепринятых у трудящихся, но вот что интересно: уголовники всегда держат руку на пульсе мировой экономики и в этом смысле находятся в авангарде происходящих в народном хозяйстве перемен. Вот и горбачевские перестроечные годы не застали воров врасплох, не заставили поднять руки вверх. Подтверждается нижеследующим.
“Друзья! Мы должны признать, что настали новые времена. И политические деятели, и так называемые “цеховики” любят говорить, что нет сильной политики без сильной экономики. Эту мысль подтверждает пример мощных государств Америки и Европы. Заметно это и у нас, в Советском Союзе. Хотим мы или не хотим, но должны принимать участие в политических процессах. А еще точнее, мы, независимо от нашей воли, уже участвуем в политических процессах”, — это отрывок не из речи партийного босса на съезде КПСС, а из выступления вора в законе Джабы Иоселиани (“Дюба”).
Кстати, впоследствии Иоселиани стал членом военного совета Грузии, приведшего к власти Эдуарда Шеварднадзе.
Сходка проходила в Тбилиси. Была поставлена четкая задача: работать на сращивание с властью (в Армении, как мы знаем, было успешно претворено в жизнь). Между тем прийти к окончательному консенсусу в столице Грузии тогда не удалось: оппозиция в лице воров-традиционалистов (и прежде всего “Васи Бриллианта”) проект не поддержала (обратим внимание: свободное волеизъявление оппозиционера никем и никоим образом не было пресечено).
“Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя” — говорил вождь, и он знал, что говорил. На рубеже восьмидесятых-девяностых советское общество раздирали межнациональные конфликты, и Сво Раф, находясь физически вдали от Армении, душой был с ней. Чем мог (а мог Сво Раф много чего), он помогал своей родине.
…Декабрь 1992 года, Москва, гостиница “Минск”, номер “люкс”. В номере двое: Сво Раф и Фикрет Магеррамов, не считая девятимиллиметрового пистолет-пулемета Ingram американского производства. “Люкс” в гостинице “Минск” служил как бы офисом Сво Рафа, где замышлялись операции не только гуманитарного характера.
Группа захвата сработала четко: наручники — автомобиль — “Лефортово” (тюрьма КГБ со стопроцентной изоляцией от внешнего мира).
Само собой разумеется: ничего не говорить, ничего не подписывать, ни в чем не каяться. Как везде, так и в Лефортово.
Из жизнеописания Сво Рафа в мемуарной литературе. “13 июня 1993 года в СИЗО “Лефортово” приехали полицейские из Германии, чтобы допросить вора в законе о нескольких убийствах на своей территории, однако встреча не состоялась. Позже близкие пытались передать ему посылку с продуктами, но ее не приняли под предлогом, что к авторитету в тот день “поместили двоих”. Впрочем, родные вора особо не огорчились: вскоре он должен был выйти на свободу — предъявить конкретные обвинения задержанному так и не смогли”.
Биографы вора в законе отмечают, что летом состояние здоровья Сво Рафа резко ухудшилось. В обстановке строгой секретности его привезли в одну из московских больниц и прооперировали под другим именем. Однако утром в возрасте шестидесяти трех лет “крестный отец” из Армении скончался, не приходя в сознание.
В тот блокадный день 1993 года в Ереване было много света – хоронили Рафаела Багдасаряна (Сво Рафа)…
