Армяне, что происходит с нами?!

Чем живет сегодня Армения? Кто-то уверен в скором и необратимом крахе, а кто-то считает эти прогнозы алармизмом. Кто-то выходит на защиту консерватории, будучи уверенным, что сможет противостоять группе самоуверенных неучей, а кто-то, заняв ставшую привычной выжидательную позицию, молча наблюдает, чем дело закончится, чтобы лишь тогда подать голос. Кто-то обвиняет власти в поспешности и непродуманности ввода электронных рецептов, а кто-то, смиренно сопя, отправляется в поликлинику выстаивать очередь, чтобы купить грошовый противовирусный препарат. Кто-то осознает опасность, стратегическую близорукость, сбора всей молодежи в одной точке, в одном академгородке, а кто-то, удивленно пожимая плечами, готовит чадо к поступлению в вуз. Что общего у всех этих людей, кроме национальности? Чем, какой характерной особенностью можно свести эту разношерстную группу к общему знаменателю? Что не позволяет ни тем, ни другим сделать правильный шаг, прекрасно понимая, что именно надо делать? Что «отвоевывает» их ничегонеделанье у возможных необратимых последствий? Не мудрствуя лукаво, предложу свою версию – БЕСПЕЧНОСТЬ.

Кто-то удивится безосновательности, тривиальности или даже детскости этой мысли. Кто-то, напротив, выскажется обиженно и даже, может, грубо. Кто-то вообще проигнорирует, усмехнувшись, а кто-то… И снова – в основе всех этих поступков будет БЕСПЕЧНОСТЬ.

А если нет, скажите, как иначе назвать людей, ежедневно и по делу жалующихся на никчемное правительство, на нечеловеческие условия жизни, на дорожающие транспорт и продукты, до этого – на убийство детей на войнах и сдачу исконно армянских, трижды политых армянской кровью земель, но продолжающих или молчать, или писать гневные сообщения в соцсетях, или выходить на ничего не значащие демонстрации – словом, реально не меняющих ничего, – если не беспечными.

Да, все мы находимся сегодня в очень тяжелом психологическом состоянии. Кто-то считает это страхом, кто-то оцепенением, кто-то сломленностью, кто-то тяжелейшим испытанием. Помимо своей воли все мы угодили в учебник истории Армении – этот период, эти уже тридцать лет с тремя войнами, двумя революциями, двумя блокадами, землетрясением и депортацией армян не забудутся никогда.

Вопрос лишь в том, какая оценка и какие предположения будут сделаны в будущем относительно происходящего «тогда» (сегодня)? Что двигало людьми? Чем они жили? Почему в итоге так получилось?

Вернемся в действительность. По Еревану разъезжают молодчики с включенным на полную мощь турецким мугамом, и никто не делает им замечания, хотя бы из-за громкости. Что это, страх? Равнодушие? Нежелание связываться? Все корнями уходит в беспечность.

В Нахичевани полным ходом идут танковые учения. Довольно активно, с использованием не оборонительной, а наступательной техники. Что делает наше министерство обороны? Проводит чемпионат по волейболу и решает вопросы униформы. Что это? Беспечность, в данном случае – преступная.

Наконец, взглянем шире. Первое лицо страны готовится «пожертвовать территориями во имя стабилизации положения, во имя мира». Что мы делаем? Какая-то часть активно клеймит премьера в соцсетях, кто-то искренне чем-то грозится, сидя на своем диване, а кто-то – см. выше – продолжает отстаивать консерваторию, что тоже очень важно. Опять ли не беспечность? Знать, что завтра врагу будут отданы опорные точки для захвата твоей страны, и продолжать не верить, не видеть этого. Ну скажите, как это назвать иначе?

Армяне со всех концов мира активно или не очень следят за происходящим на их исторической родине. Слушают новости, разных аналитиков, политиков, социологов. Им небезынтересно, к чему идет Армения. И не только потому, что здесь у них дома, родственники, а потому что это их отечество и за него действительно болит сердце. Кто из них подумывает о возвращении, о попытке что-то изменить своим присутствием, знанием, профессионализмом? Кто-то считает это абсолютной бессмыслицей, а кто-то, может, и подумывает. Но ни те, ни другие не едут. Что это, рационализм? Если говорить о западных армянах, то – неверие, недоверие, обида? Что может свести воедино людей, прекрасно осознающих призрачность будущего Армении, но продолжающих активно за нее переживать издалека? Без обид, друзья, но беспечность. На правах оптимистичного неверия в окончательность и бесповоротность, в мрачный финал. «Поживем – увидим!» — что лежит в основе этой пословицы, если не та же сермяжная беспечность?

А что делать, спросите вы? Взять гранату и взорвать себя вместе с ненавистным руководством? Опять беспечность, причем беспомощная.

Давайте обратимся к этимологии этого слова. «Беспечность» – от «без печи». При чем тут «печь», если речь идет о людях беззаботных? «Печь», или «пе́ча» (а еще раньше — «пе́ка»): оно и означало «забота», то, что «печёт», «палит душу».

А что в армянской версии? «Беспечность» – по-армянски «անհոգություն». Предложим «любительскую версию»: значит, беспечность – это когда нет либо «հոգի» («души»), либо «հոգս» («заботы»). Вторая версия ясна, она же «беззаботность». А как быть с отсутствием души? Пускай это гипотеза, но она, кажется, что-то объясняет. Вынуть душу из народа – не это ли цель подлецов, толкающих народы к пропасти ради личной наживы? Это ли не была цель тех, кто расписывался на наших святынях, оскверняя их, разрушая? Неужели все зашло так далеко, что мы этого не осознаем? Если это процесс естественный, может, стоит задуматься, когда происходит исход души из тела? Что может быть страшнее ставшей популярной фразы «мы не живем, мы существуем»? Это ли не повод остановиться, взглянуть правде в глаза? Что есть смерть, если не жизнь без осознания, что тебя уже нет или очень скоро не станет?  

…А ведь в основе всего, казалось бы, сущий «пустяк» – беспечность. И даже написание этой статьи, трата двух часов на ее создание, изучение значений слов и их переводов, потоки слов и предположений – все это беспечность. На фоне того, что может случиться завтра. Которого может не быть. При такой беспечности. Тотальной и ослепляющей.