Акоп Казанчян: Хлестаков – вполне армянский персонаж

Наша встреча с председателем Союза театральных деятелей режиссером Акопом Казанчяном состоялась в его кабинете, что на проспекте Маштоца. Уличная суета, шум проезжающих машин и резкие гудки клаксонов, доносящиеся из открытого окна, не помешали разговору. Вот уж буквально: СТД и армянский театр – в гуще жизни…

— Давайте начнем разговор с вашей последней премьеры – спектакля «Ревизор». Вы поставили его на сцене Театра музыкальной комедии, органично включив пластические и музыкальные элементы. Однако ваши персонажи играют не героев российской глубинки Х1Х века, а вполне современных армян. Это видно не только из костюмов и деталей, но и подчеркивается стихотворением Амо Сагяна, которое с «патриотическим» пафосом декламирует ваш Хлестаков. Чем вызвано обращение к этой хрестоматийной пьесе Гоголя и его привязку к нашей современности?
— Когда я берусь за любую классику – армянскую, русскую, европейскую – я задаю себе первым делом вопрос: имеет ли смысл сегодня это ставить у нас? Если да, то самое главное мое условие – чтобы персонажи были узнаваемы. Это не первый случай такой трактовки классики. На репетиции я сразу говорю актерам: давайте сделаем вид, что Гоголь написал пьесу «Ревизор» в наши дни и для нас, исходя из этого и начинаем работу. Пьеса «Ревизор» это однозначно сегодняшняя история. Все редакторские поправки в тексте и сокращения вызваны исключительно желанием сделать спектакль максимально актуальным. Я уверен – из классики надо буквально «вырывать» то, что будет интересно современному зрителю, может его взволновать. Не будем забывать, что Россия начала Х1Х века это практически неизвестная нам страна, а спектакль мы ставим для нас, живущих в Армении в 2018 году. Поэтому кусочек из стихотворения Амо Сагяна просто очередной намек на нашу действительность. Хлестаков – вполне узнаваемый современный армянский персонаж.

— Мне показалось, что сатирическую комедию вы трактуете как драматический фарс. Это чувствуется в режиссуре, в сценографии, по музыкальному решению и по игре актеров. К финалу возникает ощущение безысходности и невозможности исправления человеческих пороков. Вы действительно таким видите наше общество?
— К сожалению, иногда да. Вообще, когда трактуется главное событие спектакля, надо решить для себя основной вопрос: к примеру, хорошо, что ревизор в финале оказался ненастоящий или плохо. Если вникнуть в этот вопрос, то для героев скорее хорошо. Они потратили копейки на взятки Хлестакову, зато для них всё останется без изменений. Поэтому наш спектакль заканчивается весельем городничего и его свиты. Они понимают, что на сей раз пронесло, значит, можно ничего не менять. Как жили, так и будем жить.

— Несмотря на публично услышанные уничтожающие характеристики, высказанные ревизором в своем письме?
— Это для них не страшно. Главное, что все остаются на своих местах и можно дальше безнаказанно грабить и воровать.

— Выбирая пьесу для постановки, вы учитываете актерскую палитру конкретного театра или исходите из принципа «работай с тем, что есть»? Ведь вполне может оказаться, что среди штатных актеров нет шекспировской Джульетты и в таком случае бессмысленно ставить «Ромео и Джульетту». Или отсутствие подходящего актера для режиссера не преграда?
— Конечно, нет. В любом случае состав труппы должен определять выбор пьесы. Актерский состав театра Пароняна дает широкую возможность режиссеру для выбора. В той концепции, которую я избрал для постановки «Ревизора», имеющиеся в труппе актеры целиком подходили. А вообще, если в театре нет своего Ромео или Гамлета, то нет смысла браться за эти пьесы. К сожалению, этот момент нередко игнорируют режиссеры, что объясняется их непомерными амбициями. Вот мечтал он со студенческих лет поставить «Ромео и Джульетту» и готов реализовать свою идею в любом театре и с любыми актерами. Главное для него не сам спектакль, а те режиссерские решения, которые он некогда придумал для этой пьесы.

— Режиссерские амбиции в подобных случаях приводят к неразборчивости в выборе актеров?
— Безусловно. Нельзя заставить актера играть как Марчелло Мастроянни, если он далеко не Марчелло. Я с этим не раз сталкивался, когда руководил ТЮЗом. Приходит вот такой режиссер с амбициями и заявляет, что хочет ставить некую пьесу. Мой первый вопрос, кто будет играть главную роль? Режиссер называет имя актера и на мои сомнения уверенно говорит, что он «видит» актера в этой роли и готов доказать правильность выбора. Ну, думаешь, может действительно он вытащит из актера то, что мне не видно. Однако максимум через месяц начинаются конфликты. И вот уже сам режиссер возмущенно говорит, что актер не справляется с ролью и теперь, чтобы спасти спектакль, ему нужен актер со стороны. Для того чтобы он осознал очевидное, понадобился месяц мучений, нервотрепки и скандалов.

— Ваш спектакль не пытается заигрывать со зрителем, привыкшим приходить в театр Пароняна исключительно за развлечением. А тенденция почти всех современных армянских театров – крен в откровенную развлекательность. На ваш взгляд, это временное явление?
— Во-первых, я не считаю, что в театре Пароняна все спектакли развлекательные. В репертуаре театра есть серьезные спектакли, заставляющие зрителя задуматься, и публика на них ходит. Одна из главных задач любого театра – заставить зрителя думать. Другое дело, что большая часть зрителей не очень-то готова к этому. Им нравится незамысловатый грубоватый юмор и простой сюжет, понятный всем. Я считаю, что театр должен беспокоить людей. В этом отношении гоголевский “Ревизор” просто повод для разговора о нас самих и понимании, куда мы катимся. Когда-то в ТЮЗе я ставил потрясающую пьесу Эдварда Радзинского «Театр времен Нерона и Сенеки», которую мы играли на многих международных фестивалях. Я бы хотел, чтобы сегодняшний зритель ходил на подобные спектакли, поднимающие важные нравственные проблемы. Это же необъяснимый парадокс: величайший гуманист Сенека воспитывал величайшего злодея Нерона. Как это возможно?

 — Нашего зрителя вряд ли волнует этот вопрос. Не видите ли в этом вины театра, который давно перестал воспитывать зрителя?
— Вина театра относительна. Это красивая фраза – театр должен воспитывать. Но «зрителя» воспитывают дома, в детском саду, в школе, в институте и в театр он приходит уже достаточно «воспитанным». Хорошо или плохо, но «воспитанным». Они хотят видеть в театре то, чему научились до этого вне театра. В наше время в школе собирали деньги, чтобы пойти в театр или в оперу, а на следующий день всем классом обсуждали спектакль. Сейчас деньги собирают на концерт очередного попсового певца или, еще хуже, на откровенный рабис.

— Долгие годы вы были художественным руководителем Театра юного зрителя. С какими зрителями труднее находить контакт: с взрослыми или с детьми?
— Трудно со всеми. В том же ТЮЗе я ставил спектакли и для детей, и для взрослых. Эти спектакли потом не раз получали награды на серьезных международных театральных фестивалях. То есть я никогда не подлаживался под вкусы детей. С ними надо говорить на равных, как с взрослыми, а не стараться пичкать сказками.

— Ч ем объясняется ваш неожиданный уход из Театра юного зрителя?
— Я просто устал. Об уходе думал последние три-четыре года. Давно хотел уйти и ушел. Уверен, что поступил правильно, так как театр страдал от моего творческого графика. Приходилось часто и подолгу отлучаться ввиду того, что я ставил спектакли в других городах и странах. А в театре нужен человек, который ежедневно там находится. Это сложный организм и не терпит длительного отсутствия руководителя. Пульс театра всегда должен быть под контролем. Я был руководителем ТЮЗа 21 год, полагаю, вполне достаточный срок.

— Есть немало пессимистических прогнозов о дальнейшей судьбе театра в Армении. Как председатель Союза театральных деятелей, каким вам видится ближайшее будущее армянского репертуарного театра?
— В этом смысле я оптимист. На подходе очень талантливая молодежь со своими идеями, своим видением современного театра и интересными планами. Многие из них поставили свои первые спектакли при поддержке СТД и я прекрасно знаю их возможности. Теперь они вполне состоявшиеся режиссеры и я уверен – у нас будет хороший театр. Репертуарный театр – великое достояние нашего государства, нашей культуры, которое надо беречь.

— Власти разделяют эту мысль?
— Думаю, что да. Недавно в Гаваре открыли совершенно новый театр. Никто не ожидал, что в такое трудное время найдутся средства для строительства с нуля здания театра. Однако нашли. Вместе с тем очень тяжелое положение во многих других провинциальных театрах. Вот кому нужна неотложная помощь. Тут свое слово должны сказать местные власти и меценаты. Не все на местах понимают, что театр это роскошь, которой надо гордиться. Многие состоятельные люди строят на свои средства церковь. Хочу им напомнить, что театр тоже своеобразная церковь, где человеческая душа очищается. Пусть хотя бы одну квартиру купят своему театру, чтобы там могли жить приехавшие из Еревана молодые актеры и режиссеры. А государство должно вмешиваться в жизнедеятельность театра только в исключительных случаях, чтобы вовремя выправить возникшую критическую ситуацию. Либо финансово, либо кадровыми назначениями.

— Есть ли вопросы, которые вас волнуют как художника, или главная задача и проблема — наполняемость зала?
— Художественный уровень театра нельзя мерить наполняемостью зала. Это может угробить репертуарный театр. Полный зал отнюдь не тождественен понятию «хороший театр». Если мы пойдем по этому пути, тогда мы точно потеряем настоящий театр.

— Каковы ближайшие планы СТД?
— Скоро вручение ежегодной театральной премии «Артавазд». В этом году она посвящена памяти Александра Григоряна. Пока все силы Союза брошены на это. Потом будет 3-й Международный театральный форум стран СНГ, Балтии и Грузии. Приедет талантливая молодежь из этих стран, порядка 250 человек: актеров, режиссеров, сценографов, критиков, драматургов. Будут мастер-классы известных режиссеров с мировым именем, круглые столы критиков и драматургов, показы спектаклей, конкурсы работ сценографов. Словом, дел и проблем по горло.

— Спасибо за беседу и удачи форуму.