“Адвокат нужен только умный, других не надо…”

Наира ХАЧАТРЯН из поколения молодых армянских адвокатов, которых к мэтрам не отнесешь, но становление которых состоялось уже в независимой стране с ее мощным прорывом в мировое сообщество. По своей первой профессии Наира биолог, но, проработав после окончания университета пять лет в суде Тавушского марза, поняла, что нашла свое истинное призвание. Так она вернулась в ЕГУ, но уже на заочное отделение юридического факультета.

 Стажировку проходила в юридической фирме “Рубикон”, которая, по ее словам, стала для нее настоящей школой. Год назад открыла собственную фирму “ЭН энд КЕЙ консалтинг”. Тем, как идут дела, довольна, считает, что для начала неплохо, тем более что к услугам рекламы фирма почти не прибегает. Занимаются здесь только гражданскими и административными делами, которые по накалу страстей, по остроте возникающих в процессе разбора коллизий подчас не уступают уголовным.

— Радикальные перемены, которые произошли в стране и в обществе в последние два десятилетия, как-то повлияли на основную “тематику” судебных тяжб?
— Прежде всего они повлияли на самих людей, а из этого вытекает и все остальное. Люди стали гораздо прагматичнее, в погоне за деньгами растеряв многие качества, которые всегда были присущи нашему народу, нашей нации. Преданность семье, крепость родственных уз, уважение к родителям — всегда составляли основу нашего национального характера и помогали выжить в самые тяжелые времена. А теперь имущественные споры, составляющие 70 процентов всех тяжб, возникают между близкими родственниками, когда брат идет на брата, сын — на отца, жена — на мужа. Совсем недавно мне пришлось заниматься одним таким делом. Сын, подделав подпись матери на фальшивой доверенности, продал квартиру, принадлежавшую им обоим, и, забрав все деньги, уехал, оставив пожилую женщину без крова и средств к существованию. К сожалению, таких примеров немало. Борьба за выживание, длительное пребывание вне семьи отрывают людей от корней, разрушают те нравственные принципы, которые прививались с детства. Это очень опасный процесс, всю значимость которого нам еще предстоит осознать.
— Известный российский адвокат Федор Кони неоднократно повторял, что нормальное отправление правосудия возможно только в стране с грамотными, четкими, не допускающими разночтений, справедливыми законами. В какой мере наше законодательное поле соответствует этим высоким требованиям?
— Гражданское право Армении было преобразовано в соответствие с требованиями рыночной экономики и общепринятых международных норм. Вступив в международное сообщество, мы обязаны руководствоваться этими установками. Но, с другой стороны, закон плохо приживается и слабо работает в стране, если он не увязан с ее реалиями, противоречит устойчивому менталитету населения, разрушает традиции. В связи с этим затрону лишь один вопрос, с которым довольно часто приходится сталкиваться — речь идет о наследовании. В большинстве стран мира наследование по закону и наследование по завещанию пользуются равными правами. В Армении еще с древних времен предпочтение отдавалось законным наследникам, поскольку в самом менталитете народа заложено стремление обеспечить будущее своего прямого потомства. Право на наследование по завещанию защищено законом в нашей стране, и оспаривание подобных завещаний является предметом многих судебных тяжб.
Затронув вопрос наследования, хочу сказать еще вот о чем. Принято считать, что армяне — законопослушный народ, в сущности это не так. Каждый раз моя работа с потенциальным клиентом начинается с вопросов — а кто судья, хороший ли он человек, можно ли с ним договориться или знакома я с ним лично? Все попытки объяснить, что дело не в личности судьи, а в положениях закона, ни к чему не приводят. Не буду ханжески утверждать, что в подобном скепсисе повинны только наши граждане — наша повседневность, к сожалению, дала им много убедительных поводов для подобного недоверия. Но тем не менее до сих пор правовое воспитание у нас в зачаточном состоянии, а “культура законопослушания” не сформирована. Возьмем, к примеру, еще один правовой акт, закрепляющий права супругов, — брачный контракт, общепринятый во всем мире. В Армении почему-то считают недостойным и унизительным перед свадьбой оговаривать какие-то права, выражать тем самым недоверие друг к другу. Но в жизни случается всякое — семьи распадаются, любовь проходит и начинаются разборки, связанные с детьми, дележом имущества, возникают взаимные претензии и обиды. Жена требует вернуть ее приданое и свадебные подарки, свекровь утверждает, что все эти ценности были в семье до ее прихода, бывшие супруги не могут поделить жилье, принадлежащее родителям. Начинается долгая судебная тяжба. Между тем брачный контракт, заключенный до свадьбы, в котором заведомо оговорены все условия, мог бы значительно упростить ситуацию и мирно разрешить проблему.
Наши граждане не обучены работать с официальными документами. Любой акт, договор, контракт беспечно подмахивают не глядя, не вчитываясь в каждую строку, как положено. Ведь, ставя свою подпись, мы тем самым берем на себя определенные обязательства, которые придется выполнять, а для этого их надо хорошо знать. Подобной беспечностью наших граждан нередко пользуются многие компании, организации, а потом, когда дело доходит до суда, подпись становится веским аргументом.
В Армении считается зазорным, ссужая деньги родственнику, другу или соседу, нотариально оформлять этот долг, оговаривая в документе и сумму, и срок возврата, и фамилию гаранта. У нас принято полагаться на честное слово и клятвенные заверения. Между тем рыночные отношения внесли большие коррективы в отношения между людьми, и поэтому вместо честного слова гораздо надежнее иметь официальный документ, который гарантирует вам возвращение денег.
— Исходя из всего сказанного, наверное, нам, так же как и семейного врача, необходимо иметь и своего адвоката. За рубежом никто и шагу не ступит, не посоветовавшись с адвокатом. У нас подобное не практикуется, рядовым гражданам “собственный” адвокат не по карману, и даже многим организациям — тоже. Кстати, а много в Армении адвокатов и адвокатских фирм?
— Действующих адвокатов — 718, а фирм — около 100.
— О коррупции, процветающей в правоохранительной системе, сказано и написано много. А в чем, на ваш взгляд, кроются другие причины столь явного несовершенства отечественной юриспруденции?
— В низком образовательном уровне многих юристов. Не хочу обобщать и обижать моих высокопрофессиональных и порядочных коллег, но есть среди нас немало и таких, которым юридическое поприще категорически противопоказано. Долгое время в стране была повальная мода на эту профессию, поскольку считалось, что она не только престижна, но и очень прибыльна. Юридические факультеты как государственных, так и коммерческих вузов были переполнены, молодежь валом валила туда, причем не только молодежь. Люди достаточно зрелые поступали на заочные отделения. Я сама окончила это отделение и могу с уверенностью сказать, что половины своих сокурсников я так и ни разу не видела в аудитории, хотя экзамены и зачеты они исправно сдавали и благополучно обзавелись дипломом. В Европе существует школа поствузовского обучения юристов. Наша Палата адвокатов сейчас ведет активную борьбу за то, чтобы в Армении была открыта Школа адвокатов, что позволит заметно повысить уровень профессионализма судебных защитников.
Еще одна важная причина, которая сильно мешает нормально работать — это бюрократизм, процветающий в нашей сфере. Для того чтобы получить нужную справку, документ или официальный ответ, нужно обойти десятки кабинетов, ждать неделями, а то и месяцами. Выдержать всю эту бюрократическую проволочку и не всегда получить в результате то, что нужно — с этим нередко приходится сталкиваться в нашей работе. Сколько сил, времени, нервов на это уходит.
— Вам постоянно приходится иметь дело со множеством юридических документов, в какой мере по ним можно судить о профессионализме и грамотности некоторых наших юристов?
— Юридический документ — это лакмусовая бумажка, точно выявляющая профессионализм его автора. Нередко приходится иметь дело с документами, свидетельствующими о том, что радетели закона сами плохо знают этот закон. Некоторые официальные письма выдержаны в манере примитивной бытовой переписки. Приведу один пример. Из Госкомитета по налогам в ответ на иск мы получили лаконичный ответ о том, что все в иске неправильно, и точка. Никаких объяснений, обоснований, аргументов. Юрист, видимо, счел, что сказанного достаточно для официального ответа адвокатской конторе. Схожий образчик профессиональной неграмотности мы получили из Налоговой службы Наири.
— А какие дела представляют для вас особый интерес?
— Те, в которых ответчиком выступают государственные структуры. Недавно нам удалось выиграть одно такое дело, и я очень этим горжусь. Расскажу коротко суть. Молодая женщина претендовала на вакансию в международном отделе одного из госучреждений. Успешно прошла испытание в Совете гражданской службы, но после этого приняли не ее, а другого, видимо, более угодного претендента. Она обратилась в суд, где мы защищали ее интересы, и выиграли дело.
— А может ли адвокат взяться за защиту дела, в успех которой не верит и не убежден в правоте своего клиента?
— Профессия адвоката сродни профессии врача, который берется за лечение больного, даже заведомо зная, что спасти его невозможно. Конечно, без внутренней убежденности в правоте работать много труднее, но по ходу дела, казалось бы, абсолютно безнадежного, могут всплыть новые факты, новые подробности, которые помогут защите. Так что оружия складывать нельзя и бороться надо до последнего, ведь речь идет о судьбах людей. Но изредка случается, что от защиты я категорически отказываюсь. Так было совсем недавно, когда, будучи постоянным адвокатом одной организации, отказалась ее защищать по причинам, которые в интересах правосудия излагать не буду.
— В мае минувшего года парламент Армении принял Закон “О диффамации”, в Гражданский кодекс страны были введены поправки, вызвавшие большой резонанс в обществе. В соответствии с этим законом, призванным защитить честь и достоинство несправедливо оклеветанных физических или юридических лиц, виновные подвергаются наказанию в виде извинения, опровержения или материальной компенсации за нанесенный моральный ущерб. Ваши комментарии по этому поводу.
— Этот закон прежде всего касается СМИ. Это как раз тот случай заимствования положений чужого закона без учета наших реалий, о котором мы уже говорили. На Западе и в США СМИ свободны прежде всего потому, что они самодостаточны. В случае любого конфликта они способны постоять за себя и защитить свои позиции с помощью квалифицированного адвоката, а в противном случае выплатить материальную компенсацию. Поэтому они свободны в своих суждениях, а объекты их критики, не имея несокрушимых доводов в пользу своей правоты, много раз подумают, прежде чем обратиться в суд.
Мы поспешили принять такой закон, находясь в разной “весовой категории” с этими странами. Многие наши независимые СМИ, преимущественно печатные, выживают с трудом — рекламодатели предпочитают телевидение, возможные спонсоры навязывают свои правила игры. Между тем, для того чтобы выжить, нужны сильные, острые материалы, неизбежно затрагивающие чьи-то интересы. Теперь действующий закон дал козырные карты в руки всем обиженникам, которые немедленно начинают судиться со СМИ, требуя денежной компенсации и публичных извинений. Не случайно в последнее время наблюдается сильный “всплеск” различных судебных дел против СМИ. В недавнем обращении ряда общественных организаций к парламенту этот процесс был назван крестовым походом против журналистов, создающим угрозу самому существованию СМИ. Я полностью присоединяюсь к этой позиции.
— Владимиру Ленину принадлежат слова “адвокат нужен только умный, других не надо…” А многого может добиться умный адвокат?
— Конечно. Самый яркий пример — наш соотечественник Марк Герагос, признанный лучшим адвокатом Америки. Благодаря его блистательной защите полтора миллиона армян, пострадавших от геноцида, получили 20 миллионов долларов страховых премий.
Беседовала