ЮРИЙ ОГАНЕСЯН: ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ НА ФОНЕ ЭПОХИ И В ЕРЕВАНСКОМ ИНТЕРЬЕРЕ

          Книга-альбом называлась «Портрет на фоне эпохи». Слова можно переставить и тогда получается – эпоха — фон, а Юрий Оганесян, фотографиями которого заполнен альбом, – портрет.

Академик часто бывает в Ереване, вот и этим летом приезжал поучаствовать в научной конференции. Был, как всегда, нарасхват, но мы, конечно, встретились, поговорили, поразмышляли, повспоминали. Было о чем, но я бы в данном случае развернул читателя в эпоху, когда люди шли в науку, культуру, искусство, производство, в армию и добивались цели.  

Рассматривая фотографии, невольно обращаем внимание — лица умные! Можно иначе: вдумчивые, одухотворенные, просветленные, если хотите. Еще в молодые годы, задолго до того как станут докторами наук, профессорами, академиками, каждый при своем деле и на избранном пути. Характерная примета времени. Полистайте домашние альбомы (если не сохранились, очень жаль) и убедитесь.

А времена было такое, шестидесятые годы, когда:

Что-то физики впочете.
Что-толирики взагоне.
Дело невсухом расчете,
Дело вмировом законе.

          По ходу жизни и законам логики выходило: после завершения учебы в ВУЗ-е быть Оганесяну физиком, но чтоб в Дубне да со знаменитым Флеровым, а дальше, в 1958 году, возглавить группу пуска первого ускорителя! Как это могло случиться в те годы?

Очень просто. Изначально предполагалось, что пусковые работы возглавит блестящий физик Аршавир Карамян, доктор наук, Ленинградский физико-технический институт имени А. Ф. Иоффе. Вдруг случилась беда –  инфаркт,  Карамян умирает на рабочем месте. Но дело и время не ждут.

  Как искали и нашли замену? Тоже просто: Георгий Флеров собрал ведущих сотрудников сектора старшего поколения (Оганесян был моложе Карамяна на двадцать лет) и обсудил с ними, как быть дальше? К концу совещания на стол была положена шапка, роздано шестнадцать  бумажек-бюллетеней и каждый написал имя сотрудника, который мог бы взять на себя дело Карамяна. На всех значилась одна фамилия: «Оганесян».

 Помимо демократичности назначения тут важно не забывать: противоречия между поколениями (этого никто не отменял, к чему мы еще вернемся) в таких случаях отходили в сторону, на первом плане стояло умение, навыки, знания, способности вести дело.

Дело пошло, но не во всем и не всегда гладко. В той жизни хватала не только героизма, но и идиотизма. Оганесян уже кандидат наук, но уже пол года без диплома. Не в том дело, что это ему мешало в работе, а в том, что не помогало в жизни: денег мало, жена не работает, дочка маленькая. В отделе кадров говорят: приноси диплом, мы тебе тотчас, как кандидату наук, поднимем зарплату. -Девять месяцев ждал,- вспоминает Оганесян,- в конце концов, приехал в Москву, пошёл в ВАК (Высшая аттестационная комиссия).

– Почему не утверждаете мою работу? В чём проблема.

–Ваше беспокойство понимаем, но нужно немного подождать, диплом ещё не подписан…

-Вышел оттуда злой. Ко мне подошла пожилая женщина, сотрудница ВАК.

– Молодой человек, вы не волнуйтесь, пожалуйста. У нас каллиграф запил, а другого, к сожалению, нет. Заполнить диплом больше некому.  

— Да я сам могу написать вместо него. Я художественную школу окончил. Меня каллиграфии учили.

– Нельзя.  Должен быть дипломированный каллиграф, имеющий допуск.

 Один каллиграф на всю московскую, или даже советскую, науку! Спустя десять месяцев будущий академик из младшего научного сотрудника становится просто сотрудником и ему подняли зарплату. Жизнь продолжается!

Листаем книгу-альбом дальше, возвращаемся к вопросу о смене поколений. Заместителем легендарного физика Флерова  Оганесян проработал семнадцать лет. В стране ко всему включая науку, подобралась перестройка. Флерова вызывает директор института Боголюбов и за чаем объясняет, что старшее поколение должно дать дорогу молодым. Умный физик он не только в физике сообразительный.

 Флёров с ходу сказал. «А что тут говорить-то. У меня есть мой заместитель, 17 лет работаем вместе. Других кандидатур у меня нет. Можем пить чай, можем не пить – как пожелаете». В общем, чай они не пили.

…Когда несколько лет назад Юрий Оганесян показывал мне свою лабораторию в Дубне и рассказывал что здесь к чему и почему, многого я не понял, но почувствовал примерно то же, что и его друг скульптор, воскликнувший: «Как здесь красиво!». 

«Что же тут красивого – просто груда металла!»,- отозвался на это Оганесян и получил объяснение: «Если в изделии есть правда, то оно красиво…».  Лучше не скажешь.

Красота не только чарует, но и держит. Особенно, если сам ее создаешь.

В 1971 году Оганесян вернулся из Франции в Дубну. Начальство в Госкомитете по атомной энергии в Москве спросило:

– Почему вы приехали?

– Дела тут назрели…

– Что значит «дела»? Вас командировала Москва. Вы нарушаете наши договорённости с французской стороной. Выговор!

– За что?

– За своеволие.

Правда, успокоили:  «Не переживайте, снимем потом. Но сейчас обязаны выговор дать».

За время беседы в холле гостиницы «Ереван» Оганесяна узнавали,  звонили, подходили договориться о встрече или еще о чем.      

Конечно, тот факт, что твоя фамилия попала в Периодическую таблицу Менделеева, делает своё дело,- объясняет физик. У меня, например, стали брать автографы или подходить ко мне ради фото. А это происходит везде, куда бы я ни приезжал в ходе научных форумов, конференций, семинаров – в России, Франции, Германии, США…

 В основном подходят молодые люди. Однажды в Питере на Менделеевском съезде стою, жду человека. Идёт группа молодёжи: «Извините, а можно с вами рядом постоять?» Я говорю: «Ну стойте». Они стоят, улыбаются. Милые люди. А мне так и хочется сказать: -Ребята, ну что стоять просто так? Пойдёмте пива, что ли, попьём…