“Всем нравится быть армянами, когда речь идет об Араме Хачатуряне, Вардкесе Суренянце или нашей сборной по шахматам…”

Вот уже более трех лет, как ушел из жизни известный национальный деятель Ваан ОВАННИСЯН. Ушел во цвете лет, ему было только 58.
С самого детства Ваан мечтал стать историком, заняться периодом Средневековья, Киликийской Арменией. Но отъезд отца-диссидента —математика, доктора наук Эдуарда Ованнисяна в ФРГ и просьба о предоставлении там политического убежища в один миг перевернули все планы. Десятикласснику Ваану, теперь уже сыну “врага народа” и руководителя армянской редакции радио “Свобода”, посоветовали держаться подальше от общественных дисциплин. И тем не менее Ваан Ованнисян получил научную степень кандидата исторических наук, а к концу жизни стал писателем, чтобы вновь, уже языком литературы в жанре интеллектуального детектива, рассказать о роли армян в создании христианской цивилизации.
В его единственном романе “Мандилион” нет границ между прошлым и настоящим, в единой партитуре звучат голоса из средневековья и современности, а распятие Христа, падение Константинополя и современные реалии с воинствующими проявлениями радикального исламизма воспринимаются как звенья одной неразрывной цепи. Но все же главным делом его жизни была политика. А главной страстью, конечно же, Армения, страна с великим прошлым и не менее – он верил в это – великим будущим. Его политическая карьера складывалась стремительно. Кандидат в вице-президенты (с кандидатом в президенты Сосом Саркисяном, 1991), член бюро АРФ Дашнакцутюн, участник Арцахской войны, на его “счету” также три с лишним года тюремного заключения при режиме АОД… Затем вновь возвращение в политику, советник второго президента РА, член постоянной комиссии парламента по обороне, национальной безопасности и внутренним делам, кандидат в президенты РА в 2008 году, вице-спикер НС и, наконец, посол Армении в Германии. Он оставил немало статей, которые были собраны редактором Арутюном Арутюняном в сборник “Закат, который нужно остановить”, составленный на основе материалов yerkir.am. Их не случайно называют политическим завещанием Ваана Ованнисяна. Предлагаем вниманию читателей “НВ” фрагменты из этого сборника.

Как создавался “Мандилион”

Если бы всего только три года назад кто-либо сказал, что мне предстоит в ближайшем будущем написать объемистую книгу, да еще и художественное произведение, я бы ни за что не поверил. Но обстоятельства повернулись таким образом, что я почувствовал необходимость это сделать. Что этому способствовало – внутренняя потребность, вопросы личного характера или советы друзей – теперь уже не имеет значения.
Шесть столетий назад история моего народа остановилась. Армения, как самостоятельный субъект мирового развития, перестала существовать. Нет, конечно, армянская жизнь на Армянском Нагорье и вне его продолжалась, но наше прямое, совместное с другими народами участие в развитии человеческой цивилизации прекратилось.
Разумеется, неутолимая энергия и на дежда, бурлившие в душах многих наших соотечественников и требовавшие выхода и реализации в частном успехе, продолжали питать эту армянскую жизнь, давая миру прекрасных архитекторов, промышленников, музыкантов, художников, писателей, военных и политических деятелей; но они вливались в мировую политику, экономику и даже культуру посредством иной, зачастую чужеродной цивилизационной среды. Своей-то не было… От родственных европейских культур армянский народ был отсечен непреодолимыми барьерами, установленными исторической судьбой.
Но даже и то наследие, что оставил мой народ человечеству до того, как на нашу страну опустилась Тьма, от которой мы до сих пор не смогли полностью избавиться, достаточно для того, чтобы послужить мостом для нашего возвращения в цивилизацию. Правда, реальность такова, что и теперь, когда у армянского народа, казалось бы, появилась новая возможность стать нацией и восстановить мосты, ведущие через собственное полузабытое прошлое к достойному будущему, старые барьеры нелегко преодолеть. Но ведь тот цивилизационный круг, из которого Армения выпала, оказавшись насильственно включенной в чужеродную среду, в результате нашего отсутствия потерял не меньше, чем мы сами!
Идея создать книгу у меня возникла после того, как я стал замечать в обиходе книги, в которых очень гибко искажается суть христианства, до такой степени, что они грозят уничтожить существующую базовую систему ценностей. Это делается так ловко, так виртуозно, что молодежь впитывает в себя эти идеи. Но своим детям я не позволю читать «Код да Винчи» Дена Брауна, например. И вот в противопоставление подобным книгам, я понял, надо писать свои книги. Сегодня всех нас, армян, независимо от политических взглядов, объединяет всеобщее чувство неудовлетворенности той ролью, теми позициями, которые отведены международным сообществом Армении и армянскому народу. Хотя среди нас обязательно найдутся такие, кто скажет, мол, мы достойны только того, что имеем, армяне не внесли никакого особого вклада в историю человечества, что все это легенды и небылицы… Такую позицию я считаю проявлением самого настоящего идиотизма.
Искусственные попытки замолчать, обойти, исказить или предать забвению законное историческое наследие и место армянского народа в создании элементов европейской цивилизации, основанных на христианских ценностях, обедняют не только нашу историю, но и весь духовный мир сегодняшних европейцев, в том числе и русских. Но самое главное: Армения и армяне, как нераздельная органическая часть европейской цивилизации, составляют важный элемент ее иммунитета. Иммунитета, который сегодня ослаблен до предела, опасного для самой этой цивилизации. До точки невозврата.
Все это следует разъяснять, и в первую очередь самому армянскому народу. Необходимо, чтобы он уверовал в свои силы, а для этого необходимо представить народу его истоки. Также необходимо, чтобы другие узнали о наших истоках, о нашем месте в мировой христианской цивилизации. Вот почему я создал “Мандилион”.

“Пугающее бездорожье свободы”

У меня такое впечатление, что мы что-то очень важное упустили. Прозевали. Пропустили мимо себя. Или сами проплыли мимо чего-то главного в нашей жизни и даже не заметили утраты.
…Трансформация мировосприятия у нас произошла постепенно: от благородного девиза “не хлебом единым” мы перешли вначале к требованию “хлеба и зрелищ”; но хлеба не было и нет, а одними зрелищами… сыт не будешь, так что общественные настроения плавно перетекли в обывательскую премудрость “где хлеб, там и родина”. И ведь это не случайно. Где-то на нашем пути мы свернули не в тот переулок.
“Пугающее бездорожье свободы” – эту фразу я встретил много лет назад в замечательном романе американского писателя Торнтона Уайлдера “Мартовские Иды”. И часто вспоминал его, когда независимая Армения делала свои первые шаги и оказывалась на перепутье. Каким путем идти? Всегда есть опасность ошибиться, опыта никакого, а наше политическое и географическое положение таково, что ошибка, как и у сапера, может быть только одна: она же роковая и последняя.
Последняя? Ах, если бы так! Но нет, тут нам не повезло. В отличие от минного, политическое поле имеет одно отличие: взрыв здесь редко следует непосредственно за ошибкой, поэтому ее последствия трудно бывает разглядеть сразу. Если бы последствия ошибок становились заметны немедленно по их совершении, мы могли бы, заменяя по пути незадачливых “саперов”, т.е. начальников разных мастей и калибров, двигаться вперед, выправляя и корректируя направление своего движения. Но, к сожалению, грабли бьют по лбу не сразу и не всегда тех, кто на них наступил…
Последствия таких ошибок – тактических, стратегических, – мы видим во всех сферах: экономической, социальной, культурной, моральной, политической. …Вспомним конец 80-х, вспомним войну за Карабах. Что делало нас гордыми, решительными, смелыми? Что делало нас гражданами? Что нас объединяло? Этническое родство, язык, уникальный алфавит, общая история, минеральная вода “Джермук”, осознание своей национальной идентичности, церковь, любовь к долме и хашу? Нет, все перечисленное и многое другое делало нас армянами, но гражданами Армении нас делало что-то другое. Чувство ответственности. Карабахское движение наполнило нас чувством гражданского долга. Мы ощущали себя частью общества, осознающего свою ответственность, и даже подумать не могли о том, чтобы переложить ее на плечи каких-нибудь дядек из Политбюро или подобных нам неподконтрольных организаций. Потому и победили в навязанной нам войне. Но потом кто-то искусно сместил наши ориентиры. Или, может, сказалось собственное неумение сформулировать адекватную национальным интересам политическую повестку.
…Теперь усталые, разочарованные, утратившие все былые иллюзии, нам пора поступить так, как обычно поступают заблудившиеся в пещере: нужно медленно, ощупью возвращаться назад, пока не найдем то, что потеряли; пока не найдем путеводную нить; пока не найдем самих себя. В одну и ту же реку не вступишь дважды, но другой реки нет…

“Армянские гвардейцы медвежьих шапок не носят”

«Да, господа, расизм – вещь омерзительная.
И в то же время ни один, даже самый
разлиберальный человек,
не может считать себя
абсолютно свободным от этой заразы.
Чтобы не тыкать пальцем в других,
скажу за себя: я очень люблю англичан и армян.
Все остальные нации мне неприятны».

              Михаил Метс, «Записки лузера»

Оставим на совести современного российского писателя Михаила Метса его отношение ко всем остальным нациям, кроме англичан и армян. Сам он, судя по всему, не относится ни к тем, ни к другим. Дело вкуса, скажете вы. Возможно. Но как удалось автору «Записок лузера» в рамках одного и того же вкуса объединить такие разные народы – англичан и армян? Пусть даже это результат его субъективного восприятия качеств, присущих этим двум нациям; любое субъективное восприятие основывается все же на каких-то объективных сопоставлениях. Так, может быть, писатель уловил что-то действительно общее?
Я давно интуитивно чувствовал, что какая-то общность существует, но строки, которые я сделал эпиграфом к этой статье, заставили меня проанализировать это подсознательное чувство и попытаться вывести его на сознательный уровень. Кое-что я, кажется, нащупал. Англичан и армян похожими не назовешь; они скорее даже антиподы. Примеров этого так много, что их, наверно, не стоит здесь приводить. Но противоположности сходятся, и даже поверхностное наблюдение показывает, что упомянутые две нации объединяет глубинное, заложенное в национальной сущности, органическое неприятие коммунистических, а в широком смысле – вообще всяких утопических идей, вдохновляющих очень многие другие народы.
Конечно, и в Англии, и в Армении были и есть неистовые проповедники рая на земле, но важно не их наличие, а недоверчивое и ироническое восприятие их теорий в обществе. А то, что это неприятие сомнительных или авантюрных идей и затей проистекает из совершенно различного исторического опыта и приводит к совершенно различным последствиям, дела не меняет. Как результат – вы никогда не встретите проявлений мессианского самосознания ни у армян, ни у англичан. Мессианское самосознание, столь присущее евреям, русским, грузинам и многим другим народам, болезненное ощущение собственной избранности, рассуждения о каком-то особом своем пути напрочь отсутствуют у армян и англичан. Даже пресловутое киплинговское «Бремя белого человека» или армянское «мерн уриш э» нельзя расценивать как манифест богоизбранности. Может быть, это просто прагматизм? Посмотрим. А если по пути выявим гораздо больше различий, чем сходства, то тем полезней для нас самих.
Начнем с англичан.
Еще в политической теории Эдмунда Берка Англия как олицетворение Традиции противопоставляется Франции, т.е. Революции. В Традиции заложена реформа, в Революции — разрушение. Традиция осторожна и консервативна; Революция дерзка и безрассудна. Британия избежала участи стать обычной европейской страной с тенденциями к крайностям социалистического, религиозного и националистического характера, и в конечном итоге создала много гибких институтов, позволяющих плавно реформировать все – от системы образования до архитектуры, от иерархической структуры военного флота до сложной системы денежных единиц, не поступаясь при этом Традицией, которая признается цементом общества. Вот это самое важное – понять, что именно цементирует то или иное общество? Что для Англии Традиция? Традиция для англичан — это непрерывная цепь событий (прошлых, текущих или будущих – неважно), последовательность которых должна неизменно сохраняться по общественному согласию.
Буйные и непокорные подданные британской короны под влиянием Традиции выработали к 19 веку особый имиджево-поведенческий стереотип англичанина, который был хорошо известен нам из книг, а после падения железного занавеса – и по реальным контактам. Более того, Традиция со временем стала базой и для государственного или административного устройства, и для правовых механизмов, и для внешней политики. Английская неторопливость в вопросе реформ есть результат именно такого восприятия. Вот не хотят англичане менять фунт стерлингов на евро и не меняют, и никакие Франция с Германией, никакие Международные Валютные Фонды со Всемирными Банками им не указ. Само по себе сохранение Традиции постепенно превратилось в традицию (уже с маленькой буквы), обычай. Ее восприятие с духовного уровня сползло на бытовой; заменилось привычкой и меркантильным подходом. Традиция выгодна, надежна. Туристам нравятся медвежьи шапки гвардейцев и старомодные такси.
Армянские гвардейцы медвежьих шапок не носят; гражданские лица, как и туристы, садясь в такси, вне зависимости от марки автомобиля зажимают нос, и стабильность армянам незнакома. Практически никогда на протяжении всей армянской истории правящим классам не удавалось выстроить даже теоретической модели поведения, которая могла бы послужить мерилом не личного или группового, но общенационального успеха. То есть ни одна модель поведения не признана в армянском обществе в качестве образцово-правильной, результативной, эффективной. И героические эпизоды национально-освободительной борьбы, и дипломатические поиски, и экономические усилия, и даже, казалось бы, бесспорные культурные достижения – все рассматривается нами через призму постоянных потерь, отступлений и поражений, а поэтому приемлемый для всех слоев армянского общества стандарт национального поведения не выработан. Парадоксально, но факт: в армянском обществе до сих пор не завершен спор о том, кто был прав – Вардан Мамиконян или Васак Сюни. Наверное, эта кажущаяся зыбкость послужила основой для эссе «Армянин» классика нашей литературы Дереника Демирчяна, где, описывая привычные армянские максимализм, самобичевание и другие черты, автор сам, скорее всего, сознательно “соскальзывает” в самобичевание и максималистские обобщения. Впрочем, обратите внимание, эссе Демирчяна называется «Армянин» (или «Кто такой армянин?») в единственном числе, не «Армяне». Это, конечно, не случайно.
Но так резко перескакивать из Лондона в Ереван опасно для здоровья (психического); поэтому об особенностях нашего национального характера мы еще поговорим.

О национальном характере

Сейчас стало очень модно дискутировать о национальных ценностях, о сущности и предназначении нации и других труднопостижимых понятиях. Я с тревогой замечаю – все более громким рефреном слышатся в этих спорах идеи, “заимствованные” из хитрой концепции, а именно: то, что имеем – результат нашей глубинной национальной сущности, наших ценностей, более того – изначального предназначения армянского народа на планете Земля. Я называю эту концепцию хитрой, потому что, как и всякая успешная ложь, она в основном состоит из хитросплетения правды, неправды и полуправды.
В детали вдаваться не буду, но в целом она выглядит так: армяне — народ индивидуалистов, поэтому никак не поддаются дисциплине, не становятся государственной нацией; поэтому никак не получается пересмотреть их «изначальный» набор ценностей; поэтому никак не удается сделать их главной ценностью что-то вне их самих: скажем, Родину, государственность, демократию, свободу, права человека. Главной ценностью для армян продолжает оставаться семья, поэтому ради семейного благосостояния они массами покидают свою страну. Некоторые даже договариваются до того, что эта эмиграция имеет в своей основе генетическую предрасположенность, поэтому она не только неизбежна, но и носит в себе положительный элемент, поскольку делает армян узнаваемыми по всему миру. Вывод: эмиграция не так страшна, как ее малюют оппозиционеры.
Оставим в стороне напрашивающийся сам собой тривиальный ответ: быть узнаваемыми не значит быть уважаемыми. Важно ведь не то, чтобы вас просто узнавали; важно то, в каком качестве вас узнают. Уверяю вас, очень немногие в мире судят о нашем национальном характере по произведениям Нерсеса Шнорали или Григора Нарекаци. Гораздо больше иностранной публики судит о нас по чиновникам и депутатам, ворующим костюмы и галстуки в магазинах; по сидящим на корточках перед глендэйлскими бензоколонками небритым персонажам; по членам различных делегаций, не говорящим ни на одном языке, но важно приезжающим на заграничные симпозиумы и смывающимся с заседаний на шопинг; по развязным пацанам, лузгающим семечки в московском метро, и т.д. Всем нравится быть армянами, когда речь идет об Араме Хачатуряне, Вардкесе Суренянце или нашей сборной по шахматам. А не припоминаете ли вы сограждан, в том числе весьма высокопоставленных, которые вряд ли способны пройти элементарный фейс-контроль в приличном ресторане и от национального родства с которыми вы ощущаете некоторую неловкость, особенно за рубежом? Я бы предпочел, чтобы меня в их обществе просто не узнавали. Так что узнаваемость – это палка о двух концах. И я вообще не понимаю, как можно чесать всех под одну гребенку якобы общего национального характера.

Армяне — самые плохие рабы!

В первой половине XI века в Арабском Халифате жил некий врач и по совместительству специалист в области работорговли по имени Ибн Бутлан. Он оставил после себя весьма занимательную книжку-наставление о правилах покупки хорошего раба.
В ней досконально расписаны положительные и отрицательные качества рабынь и рабов, происходящих из разных народов. Ниже приводится один отрывок из его труда, который, несомненно, представит интерес для наших соотечественников.
«Армяне самые плохие рабы из белых, так же как негры (зинджи) среди чернокожих. Они изящно сложены, но имеют безобразные ноги, стыдливость у них отсутствует, воровство очень распространено, жадность не обнаруживается. Их натура и их язык грубы. Если ты оставишь раба армянина хоть на час без работы, то его натура тотчас толкнет его на зло. Он работает хорошо только из-под палки и из страха. Если ты видишь, что он ленится, то лишь потому, что это ему доставляет удовольствие, а вовсе не от слабости. Тогда следует взять палку, вздуть его и заставить делать то, что ты хочешь».
Когда я впервые прочитал этот пассаж, мне было 19 лет. Признаться, я пришел в страшное негодование. Я был оскорблен: какой гнусный поклеп на мой народ — самый лучший, самый трудолюбивый, самый честный и мудрый народ! Как смел подлый торговец живым товаром писать о моих соотечественниках такие гадости! Приходилось утешаться трудами историков военного искусства, отмечавших, что в средние века основным занятием армян была не коммерция, а война; солдат и военачальников наши предки поставляли всему Востоку, и Византии, и Египту (там они просто правили государством), и Польше, и Венгрии; подобно швейцарским гвардейцам в более поздние времена в Европе, армянские отряды славились своей боеспособностью и профессионализмом. (Почитайте «Историю военного искусства» Г.Дельбрюка или «Историю культуры Византии» Х.Гельцера).
Потом пришла идея совместить эти два взгляда. Получилась примерно такая цепочка: в рабство чаще всего обращали простых солдат, взятых в плен (военных рангом повыше, как и в последующие века, отпускали на волю за выкуп); солдат в плен берут на войне; армяне в средние века были народом военного ремесла и служили во многих армиях, и, соответственно, участвовали во многих войнах; некоторые из них попадали в плен и становились рабами; а в плен на войне, как правило, попадают самые трусливые, медлительные, нерешительные, неумелые, нерадивые, неудачливые, неповоротливые, недисциплинированные и пр. Чего же удивляться описанию армянского раба у Ибн Бутлана? Я тогда был наивен и не сознавал, что эти мои представления о тех, кто может попасть в плен к врагу, весьма созвучны сталинским указам, уравнивавшим попавших в плен с предателями родины. Я был не очень внимателен и не замечал, что у того же Ибн Бутлана рабы-греки описываются совсем иначе, а ведь они тоже в рабство не по своей воле шли. (Вот что он пишет о греческих рабах: «Мужчин греков следует использовать домоправителями по причине их любви к порядку и слабой склонности к расточительности. Нередко они сведущи в тонких ремеслах». Какой контраст с современностью!)
Понадобилось немало времени, чтобы я понял: характеристика старого работорговца вовсе не предвзятая, в ней содержится достаточно реалистичная оценка. Просто мы не любим, когда иноземцы говорят нам правду в лицо. Мы любим, когда они восторгаются храмом в Гарни и церковью Св.Рипсимэ, нашей древностью, шашлыком, трудолюбием, печальными темными глазами, вкусной ключевой водой, пейзажами, алфавитом, коньяком, Севаном и пр. А если кто-то, как Ибн Бутлан или какой-нибудь кинутый местным жульем иностранный инвестор-неудачник, осмеливается сказать нам, что воровство у нас очень распространено, а стыд отсутствует, мы возмущаемся и начинаем совать ему в глаза и уши миниатюры Тороса Рослина, стихи Нарекаци, рассказывать про то, как мы первыми в мире приняли христианство.

На снимках: Левон Тер-Петросян: с дашнаками нам не по пути; Ваан ОВАННИСЯН в Германии с Артуром Абрахамом. Год 2014.

Окончание следует

Подготовила
Лилит ЕПРЕМЯН