“Всем нравится быть армянами, когда речь идет об Араме Хачатуряне, Вардкесе Суренянце или нашей сборной по шахматам…”

Вот уже более трех лет, как ушел из жизни известный национальный деятель Ваан ОВАННИСЯН. Ушел во цвете лет, ему было только 58.

С самого детства Ваан мечтал стать историком, заняться периодом Средневековья, Киликийской Арменией. Но отъезд отца-диссидента —математика, доктора наук Эдуарда Ованнисяна в ФРГ и просьба о предоставлении там политического убежища в один миг перевернули все планы. Десятикласснику Ваану, теперь уже сыну “врага народа” и руководителя армянской редакции радио “Свобода”, посоветовали держаться подальше от общественных дисциплин. И тем не менее Ваан Ованнисян получил научную степень кандидата исторических наук, а к концу жизни стал писателем, чтобы вновь, уже языком литературы в жанре интеллектуального детектива, рассказать о роли армян в создании христианской цивилизации.
В единственном романе Ваана ОВАННИСЯНА “Мандилион” нет границ между прошлым и настоящим, в единой партитуре звучат голоса из средневековья и современности, а распятие Христа, падение Константинополя и современные реалии с воинствующими проявлениями радикального исламизма воспринимаются как звенья одной неразрывной цепи. Но все же главным делом его жизни была политика. А главной страстью, конечно же, Армения, страна с великим прошлым и не менее – он верил в это – великим будущим. Его политическая карьера складывалась стремительно. Кандидат в вице-президенты (с кандидатом в президенты Сосом Саркисяном, 1991), член бюро АРФ Дашнакцутюн, участник Арцахской войны, на его “счету” также три с лишним года тюремного заключения при режиме АОД… Затем вновь возвращение в политику, советник второго президента РА, член постоянной комиссии парламента по обороне, национальной безопасности и внутренним делам, кандидат в президенты РА в 2008 году, вице-спикер НС и, наконец, посол Армении в Германии. Он оставил немало статей, которые были собраны редактором Арутюном Арутюняном в сборник “Закат, который нужно остановить”, составленный на основе материалов yerkir.am. Их не случайно называют политическим завещанием Ваана Ованнисяна. Предлагаем вниманию читателей “НВ” фрагменты из этого сборника.

(Окончание. Начало в номере “НВ” от 06.03.18)

Армяне — самые плохие рабы!

В первой половине XI века в Арабском Халифате жил некий врач и по совместительству специалист в области работорговли по имени Ибн Бутлан. Он оставил после себя весьма занимательную книжку-наставление о правилах покупки хорошего раба.
В ней досконально расписаны положительные и отрицательные качества рабынь и рабов, происходящих из разных народов. Ниже приводится один отрывок из его труда, который, несомненно, представит интерес для наших соотечественников.
«Армяне самые плохие рабы из белых, так же как негры (зинджи) среди чернокожих. Они изящно сложены, но имеют безобразные ноги, стыдливость у них отсутствует, воровство очень распространено, жадность не обнаруживается. Их натура и их язык грубы. Если ты оставишь раба армянина хоть на час без работы, то его натура тотчас толкнет его на зло. Он работает хорошо только из-под палки и из страха. Если ты видишь, что он ленится, то лишь потому, что это ему доставляет удовольствие, а вовсе не от слабости. Тогда следует взять палку, вздуть его и заставить делать то, что ты хочешь».
Когда я впервые прочитал этот пассаж, мне было 19 лет. Признаться, я пришел в страшное негодование. Я был оскорблен: какой гнусный поклеп на мой народ — самый лучший, самый трудолюбивый, самый честный и мудрый народ! Как смел подлый торговец живым товаром писать о моих соотечественниках такие гадости! Приходилось утешаться трудами историков военного искусства, отмечавших, что в средние века основным занятием армян была не коммерция, а война; солдат и военачальников наши предки поставляли всему Востоку, и Византии, и Египту (там они просто правили государством), и Польше, и Венгрии; подобно швейцарским гвардейцам в более поздние времена в Европе, армянские отряды славились своей боеспособностью и профессионализмом. (Почитайте «Историю военного искусства» Г.Дельбрюка или «Историю культуры Византии» Х.Гельцера).
Потом пришла идея совместить эти два взгляда. Получилась примерно такая цепочка: в рабство чаще всего обращали простых солдат, взятых в плен (военных рангом повыше, как и в последующие века, отпускали на волю за выкуп); солдат в плен берут на войне; армяне в средние века были народом военного ремесла и служили во многих армиях, и, соответственно, участвовали во многих войнах; некоторые из них попадали в плен и становились рабами; а в плен на войне, как правило, попадают самые трусливые, медлительные, нерешительные, неумелые, нерадивые, неудачливые, неповоротливые, недисциплинированные и пр. Чего же удивляться описанию армянского раба у Ибн Бутлана? Я тогда был наивен и не сознавал, что эти мои представления о тех, кто может попасть в плен к врагу, весьма созвучны сталинским указам, уравнивавшим попавших в плен с предателями родины. Я был не очень внимателен и не замечал, что у того же Ибн Бутлана рабы-греки описываются совсем иначе, а ведь они тоже в рабство не по своей воле шли. (Вот что он пишет о греческих рабах: «Мужчин греков следует использовать домоправителями по причине их любви к порядку и слабой склонности к расточительности. Нередко они сведущи в тонких ремеслах». Какой контраст с современностью!)
Понадобилось немало времени, чтобы я понял: характеристика старого работорговца вовсе не предвзятая, в ней содержится достаточно реалистичная оценка. Просто мы не любим, когда иноземцы говорят нам правду в лицо. Мы любим, когда они восторгаются храмом в Гарни и церковью Св.Рипсимэ, нашей древностью, шашлыком, трудолюбием, печальными темными глазами, вкусной ключевой водой, пейзажами, алфавитом, коньяком, Севаном и пр. А если кто-то, как Ибн Бутлан или какой-нибудь кинутый местным жульем иностранный инвестор-неудачник, осмеливается сказать нам, что воровство у нас очень распространено, а стыд отсутствует, мы возмущаемся и начинаем совать ему в глаза и уши миниатюры Тороса Рослина, стихи Нарекаци, рассказывать про то, как мы первыми в мире приняли христианство.
Но согласитесь, принять христианство и стать христианином — не совсем одно и то же. Идеалы и ценности сегодняшнего армянского общества не имеют никакой генетической связи с духовностью Григора Нарекаци, Нерсеса Шнорали или Тороса Рослина: этих имен надо стать достойными.
С того времени, как Ибн Бутлан писал свое наставление, прошла тысяча лет, а воровать мы меньше не стали, честнее не стали, стыдливей не стали. Речь наша груба, интонации хамские (посмотрите телевизор, послушайте, как наши соотечественники разговаривают между собой). У нас вежливый официант — редкость, потому что кофе он вам несет с презрением и плохо скрываемой мечтой поменяться с вами местами. Про наших дворников, уборщиц и слесарей рассказать, или сами знаете? Стараниями властей нас оставили без работы (не на час, на много лет), и натура толкает нас на зло, разве не так? Это, конечно, не только нас касается — с каждым оторванным от достойного труда обществом могло бы случиться, но мне до других обществ дела нет, я в нашем живу. Ну, насчет безобразных ног Ибн Бутлан, наверно, преувеличивает, хотя, вообще-то… Слыхал я рассуждения одного нашего «арменоведа» о том, что ноги армян утратили идеальную арийскую стройность из-за некоторого притока монгольской крови в XIII-XV веках. Приток, правда, был, и многие кочевники-монголы, которых с четырех лет сажают на коня, действительно кривоноги. Но, во-первых, это приобретенный признак, генетически не передается, а во-вторых, Ибн-Бутлан писал задолго до монгольских нашествий…
Впрочем, все это хоть и неприятно, но не столь важно в конечном итоге. Вы вчитайтесь в главный смысл наставления. Армяне самые плохие рабы! Но ведь это же вроде бы здорово! Ура, мы плохие рабы, мы не умеем, не хотим, не любим быть в подчинении! Не любим принуждение, на чужих работаем только из-под палки! Мы — свободолюбивый народ! Мы — народ Рандеи, Аварайра, Сардарапата, мы освободили Арцах! Теперь, дорогие представители свободолюбивого народа, обуздаем эмоции и пойдем дальше. Дело было тысячу лет назад. Можно заключить, что по крайней мере тогда мы были не склонны к рабству (сейчас картина, конечно, несколько иная). А давайте-ка посмотрим, кто был склонен, кого тогда считали хорошими рабами? Славян и тюрок. Во времена Ибн-Бутлана ни те, ни другие стабильных государственных объединений еще не имели. Армяне — уже не имели. Но в будущем сначала тюркам, а затем и славянам предстояло создать мощные империи. А нам, армянам, предстояло цепляться за выживание и сохранение своей идентичности в железных тисках их империй. Наводит на размышления, не правда ли? Неужели способность создать сильное государство настолько зависит от способности народа подчиняться? Видимо, да, ведь умение подчиняться напрямую связано со способностью к свободе. Помните хрестоматийное выражение: «Свобода — это осознанная необходимость», которое приписывали Марксу, хотя его автором являлся Спиноза? Умение служить касается всех; не только тех, кого сегодняшний политологический сленг называет социально уязвимыми группами населения, но в первую очередь правящее сословие: оно должно уметь с готовностью служить государственной идее (не прихотям шефа, не родне, не тагавор-ахперу), и государственным (не своим личным) интересам. И если народ видит, что его правители умеют служить не карману, а родине, умеют жертвовать собой в работе или на войне, он тоже впрягается в служение и превращает родину в империю. А когда правители этого не умеют или не хотят, тогда народ, особенно молодежь, неизбежно скатывается в дерзость, развязность и хамство, которыми пытается сублимировать свободу. Но настоящей свободы без служения не бывает; без служения рабство обеспечено всем; дома или на чужбине, сытое или голодное — это кому как повезет.

Почему в армянском споре не рождается истина

Какова стандартная или во всяком случае часто встречающаяся реакция нашего среднестатистического соотечественника на новую информацию, идею, гипотезу? Она проста и незыблема: «знаю». С этим сталкивались все мы, и грешим этим тоже все мы. И всех нас это раздражает, но… ничего не меняется. Все все знают. Диапазон широк: знают, как готовить шашлык и как вступить в Таможенный союз и при этом интегрироваться в Европу, как растить детей и какую музыку слушать, как брать взятки и как их давать.
…Есть избитый на всех (кроме армянского) языках трюизм: в споре рождается истина. У нас все несколько иначе — спор порождает не истину, а неприязнь, недоверие, а затем и ненависть. Это неудивительно: культура спора как формы общественной деятельности у нас в зародышевом состоянии. Причина проста – диспут вообще не рассматривается как общественное явление, порождающее определенный результат. Он воспринимается в лучшем случае как безобидное пустопорожнее словоблудие; в худшем случае – как способ подавить и унизить противника. Поэтому в нашем обществе на всех его уровнях можно с уверенностью выделить два типа спорщиков: пустых трепачей, которым интересен не результат, а сам процесс дискуссии, и специалистов так называемого “тюремного диспута”, которые умеют виртуозно вывернуть существо спора наизнанку с единственной целью: поймать оппонента на слове, на противоречии «понятиям», утопить, высмеять и унизить его. Ну, есть еще невменяемые спорщики, которые гневно отрицают любой ваш тезис, а затем, путаясь в терминах, но с торжествующим апломбом начинают давить вас вашими же аргументами.
А тех, кто ищет посредством спора истину и способен вас выслушать, понять и даже откорректировать свое мнение под влиянием ваших аргументов, – таких совсем немного; этот тип у нас просто музейная редкость. Потому что все все знают.

Друзья или братья?

Помните старый анекдот советских времен? Приходит ереванский (тбилисский, варшавский, пражский, рижский, – в зависимости от того, где рассказывают) мальчик к отцу и спрашивает:
– Папа, учитель истории говорит, что русские – наши друзья. А учитель русского языка говорит, что они наши братья. Так кто они нам, братья или друзья?
Отец задумывается на минуту и отвечает:
– Братья, сынок, братья. Потому что друзей мы можем выбирать сами.
Вы никогда не задавались вопросом, почему в России так ревнуют нашу маленькую и небогатую ресурсами страну к тому политическому курсу, который некоторые наши чиновники с пафосом окрестили “европейским выбором Армении”? Поразмышляем?
К северу, да и к югу от Кавказского хребта до сих пор существует категория чиновников, иногда довольно высокого ранга, по пролетарской своей простоте уверенных, что процесс европейской интеграции неизбежно увлечет Армению в какие-то антироссийские проекты или блоки, например, в НАТО; и нацелятся на Русь-матушку ракеты из-под самой священной горы Арарат. Конечно, это глупо и наивно: во-первых на Русь-матушку давно уже нацелены ракеты из-под священной горы Арарат, которую она (Русь-матушка) так бездарно и недальновидно отдала Мустафе Кемалю. И ракетам с оккупированной турками территории Западной Армении до Москвы лететь не дальше, чем с территории нашей республики. Даже грузинская территория, что поближе к Москве лежит, как видите, натовцам не понадобилась, а уж как их туда зазывали… Во-вторых, Армения ясно, недвусмысленно и неоднократно заявляла, что не намерена прерывать союзнических отношений с Россией, отдаляться от российской орбиты безопасности, и не ставит это целью в долгосрочной перспективе. Здесь даже не важны причины такой позиции, и я не ставлю целью их разбирать, но твердость этого курса ни у кого не вызывает сомнений ни внутри страны, ни за ее пределами, в том числе и в России, поскольку именно он в настоящее время максимально соответствует выполнению задач по обеспечению военной составляющей национальной безопасности нашей страны.
Еще одну причину российского недовольства Арменией активно обсуждают экономисты. Речь идет об ущербе, который якобы может нанести договор о свободной торговле Армении с Евросоюзом российским экономическим интересам на Южном Кавказе.
И это тоже глупо и наивно. Ведь все то, что имеет в Армении Россия – производство, сервис, инфраструктура – тоже становится частью этого договора и получает свободный доступ к европейским рынкам. Более того, российский бизнес может без особых инвестиционных затрат легко наводнить Армению совместными предприятиями, просто оживив уже существующие, продукция которых тоже получит все преимущества, предусмотренные договором о свободной и всеобъемлющей торговле Армении с Европейским союзом. При этом очевидно, что в этом случае привязка Армении к России выйдет на совершенно новый уровень: завязанное почти исключительно на высшем руководстве глобальное стратегическое партнерство, которое на общественном уровне воспринимается как обременительное наследство, давно потопленное в словах и превратившееся в предмет застольных бесед и тостов, перейдет в конкретное сотрудничество на уровне среднего и малого бизнеса, конкретных людей, политических и социальных групп.
Конечно, я далек от мысли разъяснять России, в чем состоят ее национальные и экономические интересы, чем, к сожалению, уже триста лет занимается армянская политическая мысль. Я просто хочу понять, почему они говорят “нет” этим очевидным выгодам, в которых отсутствуют даже скрытые риски. Может быть в этом сказывается горький исторический опыт русских? Сколько русских солдат полегло под Плевной за свободу братьев-славян; а спасенная от турецкого ятагана “братская” Болгария в двух мировых войнах воевала против России на стороне ее врагов. Румыния вела себя не лучше.
Возможно, настороженность и слепое неприятие российским правящим классом каких-либо признаков самостоятельности со стороны Армении – это не только дань имперской традиции, описанной в классической литературе коротким и емким выражением “тащить и не пущать”, но и результат того, что вся европейская политика “Восточного соседства”, а затем и партнерства весьма недальновидным образом основывалась на первоочередном вовлечении в орбиту ЕС государств с ярко выраженным антирусским вектором во внешнеполитической повестке (Грузия при Саакашвили, Украина при Ющенко). Когда стал очевиден театрализованный характер псевдовестернизации этих стран, внутренние политические процессы и разочарование в западной поддержке заставили их элиты внести коррективы во внешнеполитический курс, после чего Армения, все эти годы никак не претендовавшая на передовые роли в политике “Восточного партнерства” и неторопливо, без шума, пыли и громких заявлений осуществлявшая пункт за пунктом требования Договора об ассоциации, оказалась вдруг в авангарде процесса евроинтеграции. Понятно, что российская инерция недоверия немедленно распространилась и на Армению, заслоняя совершенно иной характер взаимоотношений между нашими странами. В России, кажется, утратили способность понимать, что российским интересам угрожает не сама по себе европейская интеграция ее соседей, а то, как эти соседи стараются ее использовать. Для одних ассоциативные отношения с Европой – средство утереть России нос, ужалить ее побольнее и удовлетворить свое мелкое честолюбие. Для других – это средство стать сильнее, оставаясь другом и союзником России. Армения избрала второй путь.
…Мы ищем свою модель достойного существования и развития в собственной стране и в окружающем мире. Пока что получается с трудом. Но мы найдем эту модель, не сомневайтесь, кто бы ни пытался нас стращать или шантажировать.

Закат, который нужно остановить

…Разобраться в ситуации нам поможет не только анализ сегодняшнего положения, как отдельного этапа нашей политической истории, но и трезвый взгляд на всю цепочку событий, приведших нас к сегодняшнему незавидному состоянию. Нужно осознать природу происходящего, движущие силы, сталкивающиеся интересы и оценить возможные последствия. И – вместе искать выход.
Номенклатурно-бюрократическая часть Коммунистической партии Армении (и особенно ее комсомольская составляющая), чутко уловив веяния времени, плавно перетекла в АОД, под крылышко духовно, классово и семейно родственных ей «революционных» вождей нового движения; вместе они сформировали новый правящий класс, вытеснили из него, как и из комитета «Карабах», всех вольнодумцев перестроечных и военных лет, и к судьбоносно важным выборам 1995 и 1996 годов привели обескровленное, испуганное и разочаровавшееся в свободе и независимости общество. Те парламентские и президентские выборы и референдум по Конституции прочертили рваной траншеей границу, разделившую общество на непримиримо враждующие лагеря. По одну сторону – застывающий бетон режима, по другую – все, кто надеялся построить свободную страну, достойную духовно возрожденных, активных, смелых, гордых, воспрянувших армян образца 1988 года.
Вспомним расклад политических сил в начале 90-х, до парламентских выборов 95-го. По одну сторону полуграмотная аодовская клептократия, срастающаяся с самыми дальновидными и пронырливыми представителями унаследованного от Советской власти государственного аппарата, которым вместе за короткий срок удалось довести цветущую страну до полного экономического коллапса. По другую сторону – сильная оппозиция: дашнаки, республиканцы, отколовшийся от АОД и еще сам не расколовшийся на мелкие фракции НДС, еще не приватизированные амбициозными лидерами ОНС и СКП, еще не нуждающиеся в реанимации рамкавары. И были еще не распавшиеся на мелкие группки коммунисты. То, что эти силы, особенно вместе, способны были победить на выборах 1995 г. и составить парламентское большинство, ни у кого, в том числе и у властей, сомнений не вызывало. И пошли в ход гибкие политтехнологии удержания власти… Вообще-то, когда говорят о хитрых, сложных политтехнологиях, имеют в виду в основном качество исполнения, поскольку содержание, как правило, неизменно с доисторических времен. Оно базируется на умении очернить и оболгать противника (теперь это называется компроматом или черным пиаром), расстроить, разобщить его ряды (divide et impera), обманом, подкупом или запугиванием вырвать из его рядов наиболее податливые звенья (кнут и пряник). Вот, собственно, и все.
…В начале 90-х, еще до раскола, армянская оппозиция выдвинула хорошо продуманный и профессионально составленный совместный проект Конституции, дискуссии вокруг которого стали основной канвой политического процесса первых лет независимости. А фоном этого процесса была национально-освободительная война в Карабахе, гибель людей, непривычная еще блокада, темные, голодные и холодные дни и ночи, массовый исход населения и день ото дня борзеющее под высоким покровительством ворье, руководствовавшееся девизом незаслуженно забытого Ваника Смбатовича Сирадегяна: нет против нас игры.
К концу 1994 года властям стало ясно – народное негодование настолько сильно, что даже раздробленными силами оппозиция способна нанести им серьезное поражение на парламентских выборах. И тогда власть с помощью своих зарубежных патронов сконцентрировала все силы против наиболее авторитетного и опасного противника – партии Дашнакцутюн. В ход шла любая пропаганда: потрепанные советские мифы о «псах мирового империализма и наймитах крупной буржуазии», смехотворные кинематографические клише (их и сейчас еще используют), допущенные партией в прошлом промахи, не совсем прозрачные эпизоды ее внешних контактов и их последствия, спорные факты истории; ну и, конечно, главный жупел – обвинение в терроризме. Последнее, впрочем, не очень-то вредило реноме Дашнакцутюн, поскольку армянский народ и в диаспоре, и в Армении, и в Карабахе уважал и ценил эту партию не за убедительность в идеологических спорах с большевиками, гнчаками или рамкаварами, а именно за способность ответить ударом на удар и владение вооруженными методами борьбы. И, несмотря на то, что дашнаки никогда не теряли головы и не прибегали к оружию в собственной стране (во всяком случае доказать ничего подобного ни одно следствие и ни один суд не смогли), начавшиеся против Дашнакцутюн с 1994 г. репрессии основывались именно на такого рода обвинениях: терроризм, подготовка вооруженного переворота и т.д.
Однако оставим в стороне столкновение тер-петросяновского режима с дашнаками; это отдельная тема с давней предысторией, и точка в ней до сих пор не поставлена. Когда-нибудь история Дашнакцутюн в Армении последней четверти века, как, впрочем, и история других партий будет написана непредвзятыми историками. (Хотя, с другой стороны, где их взять?)
Но если попытаемся выявить причинно-следственные связи тех событий, то станет ясно, что аресты лидеров Дашнакцутюн и запрещение партии были прелюдией к первым парламентским выборам независимой Армении (1995 г.), и вторым президентским (1996 г.), заложившим основы выборных фальсификаций.

Подготовила