Владимир Арутюнян: Не трать себя, друг, на делишки Иуды…
Иди по следам Христа!
Что ни говори, но удивительно живуч и плодотворен армянский ген! А известное, зачастую откровенно негативное выражение «судьба армянина» («հայի բախտ») порой олицетворяет полярно противоположный посыл — упрямый и упорный настрой на исключительный позитив. Тому несомненное подтверждение биография и жизнь собеседника «НВ», с которым удалось познакомиться буквально на днях. При том, что его фамилия красуется на памятной доске при входе в восстановленный средневековый монастырь Кечарис, а находящаяся здесь же улица Цахкадзора также носит его имя – Владимир Арутюнян. Упоминается оно и в иных церковных анналах благотворителей ААЦ: к примеру, в связи со строительством армянской церкви в Георгиевске Ставропольского края, или же – с участием в возведении армянского храмового комплекса в Москве.
Не раз досконально и с «микроскопическим» пристрастием изучались биография и профессиональные достижения Арутюняна в высших номенклатурных инстанциях некогда всемогущего СССР. Если вкратце. Родился в 1938 году, в армянской семье, которая после геноцида нашла убежище в России и поселилась в городе Георгиевске Ставропольского края. Закончив школу с золотой медалью, поступил на экономический факультет МГИМО. После окончания престижного вуза был направлен в обьединение «Союзнефтеэкспорт» Министерства внешней торговли, которое впоследствии и возглавил, проработав полтора десятка лет в им же самим созданной английской нефтяной компанию «NAFTA», приносящей бюджету Советского Союза более 80% свободно конвертируемой валюты. При перестройке подал в отставку — из-за возникших разногласий с высшим руководством по поводу изменения структуры объединения, которая была откровенно чревата развалом годами отлаженной и весьма доходной системы.
Конечно же, признанный международным сообществом авторитетный эксперт в области внешней торговли и не думал пребывать в статусе безработного. Основал собственную компанию «AVA Group of Companies Oil & Gas Projects» и стал успешным предпринимателем. А параллельно с бизнес деятельностью, писал и издавал как стихи, рассказы, романы, так и специальные методические пособия о том, как преуспеть в предпринимательстве.
Естественно, «НВ» решил провести виртуальное и эксклюзивное интервью с этой удивительной личностью, а заодно познакомить своих читателей с некоторыми литературными произведениями В. А. Арутюняна, который творит под творческим псевдонимом – Владимир Виджай.
— Владимир Арутюнович, вашим именем названа улица в Цахкадзоре, выделяется оно и на памятной доске близ восстановленного комплекса Кечарис, упоминается как при строительстве армянской церкви в Георгиевске Ставропольского края, так и при возведении храмового комплекса в Москве. Это дань амбиции или же – потребность армянской души?
— В первую очередь, это дань памяти моим родителям – отцу Арутюну и матери Варсеник. Они родились в Западной Армении, жили в обеспеченных и многодетных семьях, но во время геноцида потеряли все, многих своих родных и близких. Сиротами оказались в России, благодаря которой, как говорится, не только выжили, но и получили возможность продолжить свой армянский род. Они встретились в Геогиевске, поженились, создали семью. Воспитывали нас в сугубо армянских традициях, но при этом никогда не забывали, кому обязаны этой возможностью. Поэтому я вырос с пониманием и с большим желанием сказать спасибо как России, так и родине моих предков – Армении! Это же я обещал отцу и матери. В середине 90-ых, когда я работал в Англии и возглавлял крупную компанию, несколько раз встречался в Лондоне с приснопамятным, тогда еще архиепископом Гарегином Саркисяном, который в 1995-ом был избран Католикосом всех армян. Когда же ААЦ обьявила о желании восстановить наши древние церкви и монастыри, я сказал веапару – нашему верховному патриарху, что тоже хочу принять участие в этом богоугодном деле. Он пригласил меня в Армению, я приехал, встретился с Гарегином Первым. Так собственно говоря и началась работа по восстановлению средневекового монастырского комплекса. К сожалению, Его Святейшество скончался до окончания всех восстановительных работ, которые благословил новый католикос – Гарегин Второй. Поскольку у меня были широкие возможности, я продолжил участие и в дальнейших инициативах нашей церкви.
— Можно заключить, что вы часто бывали и бываете в Армении, знакомы с ее проблемами не понаслышке?
— Когда я постоянно работал в России, то часто бывал в Армении, друзей и знакомых из числа российских армян возил, чтобы как-то приобщить их к исторической родине, к родной культуре, почему бы и нет, также и к проблемам. Сейчас я большей частью работаю в Испании, да и известные ковидные ограничения пока что мешают «разгуляться». Возникли проблемы с здоровьем, немного приболел, так что, как говорится, застрял и нахожусь под строгим «надзором» детей. Да и работа отнимает много времени.
— Ваше отношение к тяжелым последствиям 44-дневной войны?
— Это большая трагедия! В произошедшем отчасти виню и себя, и свое окружение – имею в виду российских армян. Возможно, не проявили должной помощи и участия, возможно, не способствовали и не вели себя таким образом, чтобы избежать такого бесславного исхода. Мне трудно говорить эти слова, но мне кажется, что многое в самой Армении было далеко от той дружбы с Россией и от тех традиционно дружественных – на самом высоком уровне! -связей, которые моя родина должна была бы ценить и укреплять. Простой пример, когда Россия вмешалась в конфликт, тогда война и прекратилась. Возможно, я человек «старого» советского поколения, но убежден, что более века назад, когда был геноцид, мои предки и сотни тысяч других спаслись Россией. И именно ей я – еще в годы юности — посвятил следующие строки, которые, как мне кажется актуальны и сегодня.
О России
Я люблю ее рощи, шумный лес над водой
Я люблю ее зори и закат полевой,
Я люблю ее ласку и суровость в бою.
Ну а больше всего я в ней сердце ценю!
Ее сильные руки моих предков спасли
От пожара и полчищ, и от дикой орды
Мои деды и бабки себе кров в ней нашли!
И сама вся в несчастьях, без горбушки и сна
Она деду из Вана куличи принесла,
Предложила обуться, хоть и в лапти всего,
Разве может другая повторить это все.
Ей обязан я всем, что вселилось в меня
И с любовью моей не сравнится ничья!
Если спросят меня что в душе я храню,
Без чего я детей своих в жизнь не пущу,
Без чего я не мыслю потомков своих,
Я отвечу – Россия, святая святых.
— Каким же вам видится выход Армении из сложившейся кризисной ситуации? Что конкретно должны сделать как руководство Армении, ее общественность, так и армянская диаспора, в частности – российская?
— Очень правильный вопрос! И ответ одназначный. Мы, как говорится, армяне диаспоры, среди которых немало тех, кто реально обладает серьезным капиталом, властью и авторитетом, должны сделать все для того, чтобы, как говорится, во все века, сильные мира сего, а в частности, России всегда были на стороне Армении. Как этого добиться? Создавать активные сообщества, укреплять традиционные связи, научиться реально отличать врагов от друзей. В этой связи приведу лишь один, но, на мой взгляд, очень показательный пример. Как-то раз, когда я еще за границей работал на советскую власть и приехал в Москву на несколько дней, мне сообщили, что армянские молодежные организации подготовили обсуждение о перспективах развития Армении. Когда меня спросили, не соглашусь ли я выступить, ответил – с удовольствием! На обсуждении выступали как молодые люди из самой Армении, так и российские армяне. Все говорили очень толково, красочно описывали будущее Армении – насколько сильным и процветающим станет независимое государство. Однако, к своему великому удивлению, я ни от кого ни слова не услышал о том, как же Армения должна себя вести с Россией. Промолчать я не мог и в своем выступлении сказал, что мне очень понравилась стилистика молодых бизнесменов, которые зарабатывают приличные деньги в России, но как-то «забывают» упомянуть о роли этой державы в дальнейшем процветании нашей родины. Пришлось напомнить и о роли традиционных связей, хотя бы на межминистерском уровне, в послевоенный период, когда всем Союзом поднимали промышленность Армении. Я спросил молодежь: «А как вы думаете, что сталось бы с Арменией – без России! – продолжай она пребывать в известном окружении»? Но собравшиеся промолчали. Самое парадоксальное, что в последнее время я обнаружил, что многие разделяют эту мою «стародавнюю» точку зрения, но очевидно другое – у них сегодня нет реальной власти в Армении. А тем, кто, как говорится, страдает потерей исторической памяти, советую перечитать знаменитое произведение моего кумира Александра Пушкина « Клеветникам России».
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
Уже давно между собою
Враждуют эти племена;
Не раз клонилась под грозою
То их, то наша сторона.
Кто устоит в неравном споре:
Кичливый лях, иль верный росс?
Славянские ль ручьи сольются в русском море?
Оно ль иссякнет? вот вопрос.
Оставьте нас: вы не читали
Сии кровавые скрижали;
Вам непонятна, вам чужда
Сия семейная вражда;
Для вас безмолвны Кремль и Прага;
Бессмысленно прельщает вас
Борьбы отчаянной отвага —
И ненавидите вы нас…
За что ж? ответствуйте: за то ли,
Что на развалинах пылающей Москвы
Мы не признали наглой воли
Того, под кем дрожали вы?
За то ль, что в бездну повалили
Мы тяготеющий над царствами кумир
И нашей кровью искупили
Европы вольность, честь и мир?..
Вы грозны на словах — попробуйте на деле!
Иль старый богатырь, покойный на постеле,
Не в силах завинтить свой измаильский штык?
Иль русского царя уже бессильно слово?
Иль нам с Европой спорить ново?
Иль русский от побед отвык?
Иль мало нас? Или от Перми до Тавриды,
От финских хладных скал до пламенной Колхиды,
От потрясенного Кремля
До стен недвижного Китая,
Стальной щетиною сверкая,
Не встанет русская земля?..
Так высылайте ж к нам, витии,
Своих озлобленных сынов:
Есть место им в полях России,
Среди нечуждых им гробов.
— Так, по большому счету, есть свет в конце тоннеля?
— Однозначно, есть! И он зависит от каждого из нас. В этом я не сомневаюсь и беру за основу твердо врезавшиеся в мою память слова отца о норме поведения армянина в России: «Ты веди так, чтобы, когда ты уйдешь, все говорили с уважением — вот это был армянин»! Кстати, отцовский завет вдохновил меня на следующие строки:
Погибнуть стоя, гордыми, как люди?
Иль на коленях жить, как все рабы?
Я знаю, мир не может без Иуды,
Но сделай всё, чтобы им был не ты.
— А насколько совместимы две, на первый взгляд, диаметрально разные крайности — бизнесмен и поэт, или писатель? Как в вашем случае они проявляются – противопоставляются, взаимодополняют, взаимоисключают?
— На мой взгляд, бизнесмен где-то «дисциплинирует» поэта, а поэт же, в свою очередь, дополняет и обогащает бизнесмена. Убежден, что нет большой разницы между этими двумя проявлениями человека думающего. Человек думающий, нормально мыслящий о том, как реорганизовать неустроенную жизнь, как приблизить ее к гармонии, прекрасно осознает, что нельзя оскорблять себе подобного, что надо помогать слабым и бедным, что следует любить родину и быть преданным ей… Да и потом, настоятельно не рекомендую читать плохую прозу или стихи, общаться с теми бизнесменами и политиками, которые ничего не смыслят в реорганизации страны!
— В ваших рассказах, романах и даже стихах явно превалируют российская и армянская тематики. Так почему же вы для творческого псевдонима выбрали далеко не русскую и совсем уж не армянскую «фамилию» — Виджай? Как это «расшифровывается»?
— Я взял за основу слово на том языке, на базе которого «вырос» в президенты большой компании. Когда близилась к окончанию учеба в МГИМО, меня буквально заставили засесть за изучение хиндустани вкупе с урду и бенгали. Английским я уже владел, начал осваивать испанский, но меня, как говорится, в приказном порядке стали обучать и индийскому. Суть была в том, что Англия уходила из этой страны, а Советский Союз в спешном порядке укреплял свои отношения. Вот благодаря таким вот политическим метаморфозам своей судьбы, о которых нисколько не сожалею, я и обнаружил свой псевдоним –Виджай, который переводится как «победитель» или «победоносный».
— Предваряя дальнейшую публикацию некоторых ваших работ в «НВ», совершенно резонно вам задать «банальный» вопрос: «О чем и о ком пишет Владимир Виджай»?
— Если столь же «банально» отвечать – о разном. Если же серьезно, то рассказы моих родителей, жизнь моих сверстников, братьев и сестер в Георгиевске, карьера «номенклатурного» советского чиновника за границей и много такого – после художественной обработки легло в основу не только прозаических, но даже и поэтических строк. В частности, большинство рассказов из сборника «1000 и одна жизнь» -не о каких-то известных на весь мир людях, не о знаменитостях, они о тех, чьих имён нет в энциклопедиях или учебниках истории, о людях простых и скромных. Но за каждым героем книги стоит яркая, необычная судьба. Я ее посвятил — Светлой памяти моей жены Наташи. Или же, к примеру, главный герой романа «Жить за двоих» Сергей Аксаков – из поколения мальчишек послевоенных лет – проходит через неповторимую и суровую школу жизни и карьерного роста.
В сборнике стихов «В чем наша суть?» пытаюсь одним-двумя четверостишиями – в стилистике рубаи моего любимого Омара Хайяма — представить жизнь во всех её проявлениях, порассуждать об истинных добродетелях и ценностях – Родине, любви, дружбе, чести, и о пороках — глупость, зависть, жадность, пьянство… Или же, в частности, о царе зверей.
Кто сказал, будто лев – царь зверей?
Это ложь и бесстыдство людей.
Человек – главный зверь на земле,
Но боится признаться себе.
— Как говорится, продолжение следует?
— Как говорится, без комментариев. Оставим это на суд читателей…
О национальностях
Я знаю еврея страшнее войны
И русского хуже еврея.
Я знал армянина – родня сатаны! —
Он был всех нацменов злее.
И прав был мой дед: не в грузине беда,
Беда и не в нашем веке.
А суть всей истории очень проста —
Ищите её в человеке.
Если хочешь сделать ему больно,
Если хочешь, чтобы он страдал,
Ты прости его и спи спокойно —
Это страшный для него удар.
Сначала учим детей говорить —
Чем раньше начнут, тем ценней.
А после – молчанию надо учить:
Чем раньше поймут, тем мудрей.
Постучал ко мне кто-то во сне,
Но не смог я понять, кто пришёл.
А потом мир завидовал мне:
Оказалось, я друга нашёл.
Не стоит преклоняться перед связями —
Пробей дорогу собственным плечом,
Ведь могут средь невзгод многообразия
Все связи оказаться ни при чём.
О, как напрасно люди говорят,
Что только дети глупости творят —
Срез глупости и мудрости так тонок…
И в восемьдесят я ещё ребёнок.
Жизнь так коротка,
А желаний так много,
И время летит как стрела.
Не трать себя, друг,
на делишки Иуды,
Иди по следам Христа!
Старший брат
Самвел потерял своего отца, когда ему было всего семь месяцев. Через семь лет он потерял и мать. Самвел остался сиротой. Как говорят — круглым сиротой. И все это произошло на земле его древних предков. Более двух тысяч лет тому назад эта земля была центром большой империи Тиграна II Великого. Ее называли (и называют поныне) Арменией от моря до моря. Но даже всемогущие пророки не могли предвидеть, что настанут времена, когда потомки Тиграна Великого подвергнутся варварскому геноциду со стороны проигравшей Первую мировую войну Османской империи. В XX веке армяне, среди которых было много детей-сирот, бежали от варваров в соседнюю царскую Россию. Среди них был и десятилетний, чудом выживший мальчишка Самвел.
Бог милостив, говорят верующие. Армяне поверили в Христа в самом начале IV века. Они первыми на земле признали христианство своей государственной религией. Может быть, поэтому турецкие нелюди решили уничтожить их как иноверцев. Бог был милостив к армянам, однако не защитил их от зверской расправы… Но армяне не потеряли веру в Бога…
Россия стала для Самвела, как и для многих других армян, новой Родиной. Именно в России он встретил армянку, сироту, которой, как и ему, посчастливилось уцелеть. Они поженились. У них было много детей. Они восстали из пепла. Сам Бог дал им Россию, семью, детей…
Что бы ни говорили о советской власти и каким бы страшным режимом эта власть ни вошла в историю человечества, она больше дала армянскому народу, чем отняла у него. И самое главное, она спасла эту древнюю нацию от исчезновения, помогла народу сохранить свой язык, церковь, культуру, государственность!
В те времена все в стране принадлежало государству, а государство было народным (так считала партия во главе с Центральным Комитетом). Царя уже давно не было, но в стране был человек номер один — Генеральный секретарь Центрального комитета, в стране он был и царь, и бог. Конечно, в жестко контролируемом государстве не разгуляешься. А ведь хочется! Да еще как. Соблазнов много. Жизнь всегда берет свое. И в какие бы рамки система ни загоняла людей, они всегда находили пути получить для себя больше, чем государство решало им дать. Да и само государство прекрасно понимало, что людям трудно прожить на одну зарплату, а прожить нормально, да еще если хорошо, а тем более отлично, было просто невозможно. Человека не изменишь: ему хочется сначала нормальной жизни, потом хорошей, а уж затем и отличной, и так далее. Политическая диктатура сама провоцировала людей находить пути к лучшей жизни, но эти пути, как правило, всегда были связаны с нарушением законов, а нарушение законов квалифицировалось как преступление. И государство за преступления жестоко наказывало.
Теневая экономика — так называлась незаконная, можно сказать, подпольная деятельность людей, которые пытались обеспечить себе нормальный уровень жизни. Многим не везло, и они оказывались в заключении, а сроки тогда были страшные — давали до 25 лет. Были и расстрелы. Но ничто не могло остановить людей: если не всем, то очень многим хотелось жить лучше. А путь в тех условиях был только один — идти в обход закона.
Старший сын Самвела Арташес был блестящим работником, его область была обеспечена всем. Он был первоклассным снабженцем. Люди теневой экономики жили, можно сказать, полной жизнью, понимая, что всегда ходят по лезвию ножа. Сколько веревочке ни виться, а конец будет… Эту народную мудрость они понимали, однако надеялись, что веревочка будет длинной… Но не у всех эти надежды сбывались. Арташес оказался среди тех, чья веревочка была короткой. И молодой, способный парень, по сегодняшним меркам — преуспевающий президент крупной компании, загремел на 13 лет. Ему было 35. Это была семейная трагедия. Но Самвел создал сильную семью, пережив трагедию геноцида. Семья его старшего сына стала заботой всего его рода…
Младший сын Самвела Роберт заканчивал престижный институт, когда старший попал в эти жернова. Из института Роберта не исключили, но стажировку и практику за границей отменили. И многие профессора, которые прежде уговаривали его остаться в аспирантуре, неожиданно куда-то исчезли. На счастье, нашлись люди в институте, которые, учитывая его успехи в учебе и его общественную работу среди студентов, отважились распределить Роберта на работу в организацию, связанную с международной торговлей.
Много написано о советской системе. Много плохого, даже ужасного, и это все было. Но было много и хорошего. Самое главное, не исчезли люди, которые, несмотря на нечеловеческую атмосферу в обществе, оставались Людьми с большой буквы. Даже большевистской системе было не под силу уничтожить их генетическую порядочность и стремление помочь достойному человеку, когда система незаслуженно сбрасывала его со счетов, лишая всех надежд.
Роберт всегда помнил слова своего отца: если кто-либо сделал для тебя добро, даже на две копейки, ты должен помнить это всю свою жизнь и при первой же возможности отплатить ему добром на рубль. Понимание этой простой истины, суть которой стала одним из главных положений морального кодекса всех детей Самвела, делало их сильными и надежными людьми…
А сейчас Роберт после первого года пребывания в Англии возвращается в отпуск домой, в Москву, откуда с женой и маленьким сыном он обязательно полетит к себе на Родину, в небольшой, основанный еще Екатериной II город на Северном Кавказе, к своим родителям. Его старший брат все еще находился в заключении. Друг брата и его коллега, директор крупного предприятия в Армении, сидел вместе с ним…
Отец подробно рассказал Роберту о жизни Арташеса и его семьи. Он не просил Роберта писать брату из Англии, не просил его и проведать брата в далекой деревне в Армении, где находилась тюрьма. Роберт был поражен деликатностью отца, который понимал, что в те непростые советские времена он, отец, мог бы поставить своего сына в неловкое положение подобными просьбами…
…Роберт сказал родителям и жене, что поедет вместе с сыном в гости к своему старому другу, с которым они давно не виделись. Если засядут играть в преферанс, то у друга и заночуют, а вернутся на следующий день утром. Так что пусть никто не беспокоится. Роберт с сыном рано утром на такси уехали к другу… А через час они были в аэропорту. Два билета в Ереван удалось купить только на поздний рейс.
Уже к вечеру были в Ереване. Село Кош, где была тюрьма, находилось в 60 километрах от Еревана. Роберт мог обратиться за помощью к родственникам и знакомым, но он хотел держать все втайне. На такси они доехали до Министерства внутренних дел, которое управляло всеми тюрьмами Армении. Время было позднее, и единственным человеком, с кем Роберт мог поговорить, был главный дежурный. Роберт коротко изложил ему свою биографию, место работы и цель своего приезда. Он также добавил, что, к сожалению, у него не так много времени и он еще должен погостить у родителей, разобраться с делами в Москве и вовремя вернуться в Лондон.
Дежурный офицер был тронут рассказом Роберта. И начал звонить ответственным людям, которые смогли бы дать указание руководству тюрьмы принять ночью Роберта для свидания со старшим братом. Дежурный офицер блестяще справился с поставленной задачей. Но он добавил, что на ночь глядя вряд ли кто согласится поехать в Кош. Роберт только просил его, чтобы в тюрьме было четкое указание — принять его, и он если не ночью, то к утру обязательно доберется до Коша. Довольный таким началом, Роберт расстался с дежурным офицером, конечно, отблагодарив его разными английскими сувенирами.
Таксист, который вез Роберта из аэропорта до министерства, узнав, что надо ехать в село Кош, наотрез отказался. Предлагал подождать до утра. До утра? Откуда ему было знать о планах Роберта. Роберт не обиделся на него, он понял свою задачу.
— Слушай, — сказал Роберт, — ты ведь хочешь заработать? Заправляй полностью машину, предупреди своих родных, хочешь, возьми с собой еще кого-нибудь, если боишься.
— Нет, я не боюсь, но ехать ночью в такую даль, да еще в село, где особая тюрьма, — ты что? Там в селе такие люди, тебя будут убивать — никто не откроет двери. А собаки там ты знаешь какие? Больше львов и волков. Послушай меня, я правду говорю.
— Я слушаю тебя и вижу, что ты боишься. Если не хочешь денег заработать, довези меня до таксомоторного парка, я там договорюсь.
— А вдруг тебя не примут ночью? Ведь без начальника тюрьмы никто не решится организовать тебе свидание.
— Слушай, друг, это не твоя проблема. У начальника тюрьмы уже есть указание от заместителя министра, они ждут меня. Они знают, что уже утром я должен улететь из Еревана.
— А сколько ты заплатишь?
Роберт понял, что таксист сдается.
— Это уже совсем другое дело. Твоя задача довезти меня до тюрьмы, убедиться, что у меня будет там свидание. И подождать до утра. Сколько ты хочешь?
Водитель такси задумался. Он, конечно, понимал, что Роберт договорится в таксомоторном парке, и он будет дураком, если упустит такой заработок.
Таксист выпалил сумму, от которой ему самому стало страшно.
— Послушай меня, — спокойно сказал Роберт. — Я больше армянин, чем сотня таких, как ты. И не думай, что, если я приехал из Лондона, я ничего не соображаю в ценах в Союзе. Такую сумму министр Советского Союза получает в месяц! Ты понимаешь? А министр Армении получает в два раза меньше. Понимаешь? Это в месяц! Я тебе за одну ночь заплачу половину зарплаты министра Армении! Понимаешь?
Таксист молчал.
— И что?
— Поехали!
Ночь на юге темнее европейской ночи. В Армении особенно. До села доехали спокойно. Ни львов, ни волков не было. Но все, кто наблюдал с вышек, всполошились, когда такси остановилось у главных ворот. Роберту это было на руку. Двое вооруженных охранников подошли к машине. Роберт объяснил причину такого позднего визита. Все сработало. Их ждали. Очень быстро Роберт и его сын оказались в главном кабинете начальника тюрьмы. За главным столом сидел сам начальник, кроме него было еще человек пять. Прямо заседание Совета директоров. Видно, многие хотели посмотреть на младшего брата Арташеса, который успел вместе со своим другом завоевать авторитет как среди руководства, так и среди заключенных.
Начальник тюрьмы и его коллеги задавали много вопросов и об Англии, и об англичанах, и как Роберту живется там вдали, и кто Роберт такой, и чем он занимается, и так далее. Роберт с удовольствием спокойно рассказывал им про свою жизнь. Когда с вопросами было покончено, начальник тюрьмы сказал Роберту, что комната для свидания уже приготовлена — и свидание со старшим братом продлится до раннего утра. До подъема Роберт и сын должны покинуть территорию тюрьмы.
Встреча двух братьев, старшего и младшего, и продолжателя рода — так называл своего внука (сына Роберта Оську) отец Самвел — состоялась. Описанию она не поддается. Арташес и Роберт сидели молча и тихо плакали. Плакали от счастья, что вместе. И оттого, что об этом узнает отец. Оська не понимал, почему слезы, и тихо сказал:
— Па, а ты говорил, что мужчины не плачут.
— Да, мой джаник, теперь ты знаешь, что бывают случаи, когда и мужчинам не стыдно плакать…
До того, как была поднята вся тюрьма, Роберта с сыном проводили до выхода. И они оказались на дороге, ведущей в Ереван. Солнце только вставало из-за гор. Вокруг ни души. Роберт и сын стояли на дороге в надежде на попутную машину. Самое главное было сделано, поэтому можно было не торопиться. Надо было ждать. Но ждать долго не пришлось. Откуда ни возьмись в это раннее утро на дороге появился «Москвич». Роберт поднял руку. Машина остановилась. В ней сидели двое мужчин, ровесники Роберта. Они согласились довезти до аэропорта в Ереване. Было прекрасное раннее утро. На фоне чистого голубого неба до Арарата было рукой подать. Роберт понемногу рассказывал сыну про Арарат, что он значит для армян, про историю, про армянскую империю. Оська слушал, а водитель и его друг задавали вопросы. Роберт с удовольствием отвечал на них. Любовь к истории он перенял от отца…
В аэропорту Роберт хотел рассчитаться с владельцем «Москвича», но тот отказался брать деньги. Роберт хотел дать им свою визитку, но и визитку они не взяли.
— Возьмите хотя бы визитку, может быть, когда-нибудь я смогу отплатить вам добром за ваше добро, — настаивал Роберт.
— Не надо. Если вы нам понадобитесь, мы вас всегда найдем.
Откуда они взялись с этим «Москвичом», Роберт мог только догадываться.
С рейсом до Минеральных Вод тоже повезло. Через три часа Роберт и Оська были в самолете… Отец стоял у ворот. Он ждал своих сына и внука.
Роберт любил сидеть в саду своего детства и юности. Обеденный стол специально был поставлен намертво под большим и пышным тутовым деревом. Большой белый тутовник, таких больших и медовых тутовых ягод Роберт никогда не встречал. Этот сад Роберт, еще будучи совсем мальчишкой, помогал отцу сажать, поливать, ухаживал за ним. Накрыли поздний завтрак — ранний обед. Роберт не мог избавиться от чувства, будто отец знает, что он и его сын были у Арташеса. Когда уже все уселись за столом, Роберт, обращаясь к отцу и матери, сказал:
— Мы с Оськой были у него.
Было слышно, как на слабом ветре шелестели листья тутового дерева. Все молчали. Отец тихо спросил:
— Как это могло случиться? У вас был всего лишь один день и одна ночь.
Роберт начал рассказывать. Все тихо плакали, никто ни о чем не спрашивал…
Уезжая в Москву, Роберт знал только одно: если бы он этого не сделал, ему было бы очень трудно жить всю оставшуюся жизнь. Да, бывают в жизни случаи, когда мы должны поступать так, а не иначе, или хотя бы до конца пытаться это сделать… Не останавливаться… Никогда, пока не сделаешь.
Топор
У Виктора была особенная страсть к иностранным языкам. Куда бы он ни попадал, ему всегда хотелось говорить на языке местных жителей. Находясь в «закрытой» стране, которая называлась Советским Союзом, Виктор открывал неизвестный ему западный мир через изучение иностранных языков.
Советскому Союзу для поддержания связей с остальным миром нужны были не только простые переводчики, но и специалисты в различных областях со знанием иностранных языков — это и дипломаты, и ученые, и инженеры, и специалисты по международной торговле, и военные специалисты, и, конечно, разведчики. Институты, которые готовили таких специалистов, часто имели среди преподавателей коренных жителей иностранных государств, так называемых носителей языков. Для более глубокого знания языков студенты имели доступ к иностранным газетам и журналам, которые использовались ими для переводов на русский язык живых иностранных текстов. Конечно, все студенты, получая такие газеты и журналы со специальным грифом «секретно», читали с удовольствием многие другие статьи, дух и содержание которых противоречили советским газетам и журналам. Иногда Виктору казалось, что это было давно и не с его поколением. Но это было! Многие запрещенные статьи носили пропагандистский характер и были наполнены духом времен холодной войны; публиковалось много статей об известных советских людях, которые имели «счастье» бывать в капиталистических странах. Виктор вспоминал, как одна неприметная статья произвела на него почти удручающее впечатление. Это была статья в одной из шведских газет о присвоении всемирно известному советскому писателю звания лауреата Нобелевской премии. Ему присвоили Нобелевскую премию, несмотря на то, что многие зарубежные специалисты, равно как и некоторые советские, считали, что писатель воспользовался рукописями погибшего белогвардейца. Возникало серьезное сомнение в авторстве. Поговаривали о плагиате. Статья в общем была положительной, в ней содержались детали времяпрепровождения писателя в Стокгольме. В частности, отмечалось, что писатель посетил большой торговый комплекс, где проходила специализированная выставка оборудования и инструментов для фермеров. Наш писатель имел большую усадьбу на юге страны и был близок к деревенской жизни. В статье сообщалось, что с большим интересом он ознакомился с выставленной продукцией и приобрел для себя… топор. Виктор удивился. Топор!? Он сначала подумал, что это либо опечатка, либо это шведское слово имеет несколько значений. Но все словари утверждали одно и то же: топор — он и есть топор. Кроме того, о топоре упоминали и другие шведские газеты, причем, как Виктор выяснил позже, не только шведские. Топор?! Виктор пребывал в смущении и недоумении: что, у нас даже топоров хороших нет?..
Прошло много лет. Виктор окончил институт, работал переводчиком со шведскими делегациями, приезжавшими в Москву. И вот наконец, впервые в жизни, он летит к капиталистам, в Швецию, которая, к тому же, являлась образцовой для других европейских стран. В те времена шведы сами часто подчеркивали свой высокий уровень жизни: в шведских рекламных материалах можно было прочитать, что у них все и везде практически всегда стерильно чисто, даже пианино в квартирах стояли белого цвета.
Самолет приземлился в Стокгольме, и только тогда Виктор осознал, что он находится в стране, язык и историю которой он изучал в течение пяти лет. Он вспомнил про топор и при первой же возможности отправился посмотреть на него… Виктор стоял в крупном торговом центре Стокгольма, в отделе хозяйственных товаров, и держал в своих руках шведский топор. И вновь он испытал чувство стыда, как и тогда, когда читал статью в шведской газете о советском нобелевском лауреате и топоре. Только на этот раз ему было стыдно, что он раньше даже представить себе не мог разницу качества продукции, произведенной в СССР и на «загнивающем» Западе… Шведский топор выглядел как произведение искусства, его скорее можно было повесить на стену вместо картины, чем рубить им дрова и потом бросить в захламленный сарай.
Виктор возвращался домой. Самолет приземлился в аэропорту «Шереметьево». Виктора остановили на таможне.
— Что за предмет запакован у вас в коробке? — спросил таможенник.
— Топор.
— Топор? Что, у нас топоров в стране нет? — нахмурился раздраженный таможенник.
— Таких нет.
— Нет? Покажите!
Виктор распаковал коробку. Таможенник удивленно смотрел на топор. Он потрогал гладкую ручку топора, погладил лезвие, постучал по обуху…
— Да, — сказал он. — Таких топоров у нас действительно нет… Надо же… Топоры стали возить… Иди, — махнул он рукой на Виктора.
Беседовал и подготовил материал Валерий ГАСПАРЯН
