“Утром — для больных, вечером — для науки”
Ереванский физический институт (ЕрФИ) в советские времена был прославленным и знаменитым и наряду с Бюраканской обсерваторией почитался научным брендом Армении. Не имея никаких проблем с финансированием, которое шло из центра, и имея в руководителях ученого с мировым именем, коллектив института работал плодотворно, эффективно, осваивая планов громадье и, как писали тогда газеты, уверенно двигая вперед армянскую науку. Собственно, так оно и было.
Достаточно вспомнить, что в ЕрФИ был установлен единственный в Восточной Европе ускоритель электронов на 6 Гигаэлектрон-Вольт. Более того, мы были монополистами в стране по части расположения на своей территории сразу двух атомных объектов — АЭС и Ускорителя. Тогда многие связывали это не очень одобряемое в самой Армении предпочтение с национальностью главы Государственного комитета по использованию атомной энергии СССР А.Петросянца.
После развала страны, когда более чем скромному бюджету независимой Армении пришлось взять на свое содержание весь доставшийся ей в наследство научный потенциал, гигантский ЕрФИ с его более чем 3-тысячным коллективом оказался финансово неподъемным для казны. Для того чтобы как-то справиться с этой проблемой, “баловня” советской науки стали, что называется, передавать из рук в руки. Национальная Академия наук была неподходящим пристанищем, поскольку ЕрФИ входил ранее в систему Министерства среднего машиностроения СССР (ВПК).
В качестве эксперимента институт передали на баланс Министерства промышленности, которое ввиду почти полного отсутствия этой самой промышленности переживало не лучшие времена и навязанной ему наукой практически не интересовалось. Таким образом, бывшему фавориту отечественной науки была предоставлена полная возможность либо выживать собственными силами, мало полагаясь на щедроты казны, либо тихо-мирно умирать собственной смертью. Разумеется, институт предпочел первое. Так как ученые ЕрФИ были широко известны мировому научному сообществу, то с помощью выделяемых на перспективные разработки международных грантов и коллабораций удавалось держаться на плаву. Но ощутимые и фатальные для будущего отечественной физики потери обнаруживались все чаще. Покидали институт и страну молодые ученые и уезжали туда, где их знания, их интеллект были не только широко востребованы, но и адекватно оценены. Где социальная неустроенность и неопределенность перспектив не отвлекала от работы и где чувство профессионального и человеческого достоинства постоянно не ущемлялось унизительной борьбой за выживание.
…Сегодня в ЕрФИ остались одни отцы и деды — средний возраст сотрудников основательно зашкаливает за 60. Сыновей и дочерей практически в стране не осталось, а они в абсолютном своем большинстве пошли по стопам родителей — стали широко востребованными физиками и работают в престижных лабораториях, институтах и центрах мира. Так что, когда мы утверждаем, что ЕрФИ, пережив тяжелые времена, все-таки выжил, хочется добавить к этому — но какой ценой…
Но, похоже, в последние годы в судьбе института наступила эпоха ренессанса. Ощутив внезапный острый интерес к его многолетним проблемам, правительство, прежде всего в лице министра экономики Нерсеса Ерицяна, повернулось наконец лицом к нему и даже начало осуществлять вполне реальные конкретные шаги в этом направлении. В частности, еще летом прошлого года по указанию премьер-министра Тиграна Саркисяна была создана международная комиссия из ведущих ученых России, США, Англии, Франции, Германии во главе с академиком РАН Юрием Оганесяном. В ноябре 2009 года комиссия доложила о результатах своей работы и вынесла вердикт. По мнению мировых авторитетов, потенциал института при деятельной поддержке государства позволит ему вновь занять подобающее место и вернуться на утраченные позиции. Вместе с тем комиссия нашла, что исследования на электронном ускорителе ЕрФИ неконкурентоспособны. Комиссия рекомендовала имеющийся в ЕрФИ электронный синхротрон переделать в ионный синхротрон, с помощью которого можно будет получить радиоактивные пучки ядер, что открывает большие перспективы в области понимания процессов, происходящих в звездах. Теперь ЕрФИ уже не существует, вернее существует, но в ином статусе — решением правительства он преобразован в Национальную научную лабораторию имени Алиханяна. Как бы отнесся к подобным преобразованиям сам Артем Исаакович, сказать сложно. Но, судя по свидетельству его коллег и единомышленников, он был приверженцем фундаментальной науки и никаких отклонений в сторону прикладной не терпел. Долгое время и после его смерти обращение к прикладной науке почиталось в институте чуть ли не ренегатством, что, надо сказать, изрядно осложнило жизнь его сотрудников в тяжкие времена нарождающихся рыночных отношений.
Жизнь заставила со временем пересмотреть эти позиции, а подоспевшее решение правительства окончательно поставило все точки над “i”. Национальная лаборатория, конечно, будет продолжать заниматься фундаментальной наукой и прежде всего ядерной физикой, но при этом ее прикладная направленность определилась довольно четко. Сознавая, как высока может быть эффективность и окупаемость этого направления, правительство денег не жалеет. С 2011 года на финансирование лаборатории из казны будет перечислено около 600 миллионов драмов. Как заявил директор ЕрФИ Ашот Чилингарян, в институте активно обсуждается вопрос изменения тематики, связанной с электронным ускорителем, на более востребованную научную тематику, связанную с ионными ускорителями. Для проектирования и сооружения нового ионного ускорителя, который наряду с физикой экзотических ядер обеспечит сферы прикладных наук и медицины, будет израсходовано порядка 50-60 миллионов долларов. Строительство и запуск машины потребуют 7-10 лет. А министр Нерсес Ерицян, для того чтобы четко обозначить универсальность нового циклотрона, который будет производить изотопы, выдал даже афоризм: “утром — для больных, вечером — для науки”.
Идея производить изотопы в самой Армении очень плодотворна, но вовсе не нова. Ее, можно сказать, подбросил армянским физикам наш беспокойный соотечественник Андраник Петросянц, еще в 80-е годы предложив создать центр по производству изотопов для медицины на базе ЕрФИ. Тогда идея, видимо, не вызвала большого энтузиазма скорей всего по причине нежелания отвлекаться от чистой науки. Но перспективность этой идеи некоторые ученые оценили и тогда. Почему же Армении так необходимы изотопы и в чем заключаются преимущества радиационной диагностики и терапии — ответить на эти два вопроса мы попросили академика Роберта АВАКЯНА, приложившего много усилий для продвижения этого проекта.
— Роберт Овсепович, большинство наших читателей знакомы с физикой в пределах школьной программы. Между тем проблема изотопов, поставленных на службу медицине и особенно онкологии, живо интересует всех. Пожалуйста, объясните как можно доступнее, что даст нам этот изотопный прорыв?
— Из той же школьной программы вы знаете, что ядро атома состоит из протонов и нейтронов. Изотопы — это химические элементы с одинаковыми зарядами ядер, но различными массовыми числами за счет разного числа нейтронов в ядре. Радиоактивные изотопы (правильнее — радионуклиды) незаменимы во многих сферах медицины, в частности онкологии, кардиологии, неврологии, эндокринологии и других. Благодаря большому разнообразию радионуклидов с их помощью сегодня можно изучать любую систему организма: сердечно-сосудистую и кроветворную, мочевыделительную и водно-солевого обмена, пищеварительную и дыхательную, костную и лимфатическую, головной и спинной мозг. Для диагностики онкологических заболеваний необходимы короткоживущие позитроноактивные изотопы типа фтор-18, на основе которых можно создать глюкозу и ввести в организм больного. Раковые клетки агрессивно глотают глюкозу. Находящийся в глюкозе фтор испускает позитроны, которые, аннигилируя с электронами, образуют два противоположно летящие гамма-кванта, которые регистрируются РЕТ томографами. При этом можно обнаружить раковые образования вплоть до одной клетки. Среди радионуклидов, имеющих применение в медицине, особая роль отводится технецию в метастабильном состоянии, на использовании которого основана диагностика более 80% заболеваний. Для производства радионуклидов для диагностики был выбран циклотрон производства Бельгии.
Первоначально предполагалось закупить в этой стране 30-МэВный циклотрон стоимостью в 17 миллионов евро, но в основном из-за неподъемности этой суммы решили остановиться на 18-МэВном. Бельгийцы, спасибо им, всячески пошли нам навстречу. Кредит берется в бельгийском банке сроком на 10 лет, причем проценты по кредиту будет выплачивать бельгийское правительство в виде гранта. Запустить циклотрон-18 мы предполагаем в конце 2011 года. В ЕрФИ предполагается разработка производства технеция-99 на циклотроне циклон-18.
Айро ГАЛСТЯН — директор Национального онкологического центра, членкор НАН:
— В 2009 году в Армении было зарегистрировано 7200 первичных онкобольных, рост составляет 3-4 процента. В успешном лечении рака важнейшим условием является ранняя диагностика. На этой стадии у нас болезнь выявляется у 50 процентов пациентов. Не всегда удается обнаружить скрытые метастазы. Использование лучевой терапии дает побочный эффект, и многие наши пациенты, которые имеют возможность, едут в Москву и Обнинск, где используется радиоизотопный метод. Поэтому производство изотопов в Армении и развитие радиоизотопной медицины в нашей стране чрезвычайно актуально. Очень важно при этом, чтобы воспользоваться всеми преимуществами этого метода могли и малоимущие слои населения с помощью госзаказа.
Норайр ДАВИДЯН — директор Научного центра радиационной медицины и ожогов, д.м.н.:
— В нашем центре уже около 8 лет работает единственная в стране Лаборатория радиоизотопной диагностики. Все эти годы изотопы мы закупаем за рубежом — в основном во Франции. Комплект обходится в 8 тысяч евро. Преимущества собственного производства трудно переоценить. Изотопы — “скоропортящийся продукт”, поэтому их нужно использовать в течение 2-3 дней после доставки, так что иметь их в запасе не можем. Право на их перевозку предоставлено не всем самолетам, и от перебоев в поставке мы не застрахованы. Между тем среди наших пациентов немало таких, для кого промедление в точном определении диагноза смерти подобно в самом прямом смысле. Вот почему армянские изотопы нам жизненно необходимы, и чем скорее мы будем их иметь, тем лучше для всех нас.
Итак острую необходимость организовать собственное производство изотопов наконец осознали все — от первых лиц государства до медиков. На какой же стадии сегодня этот глобальный и амбициозный проект, истинную значимость которого, в том числе и экономическую, в высших чиновничьих кругах осознали лишь совсем недавно.
Академик Роберт АВАКЯН продолжает свой рассказ:
— Вернемся к терапии онкологических заболеваний. Новый ионный синхротрон будет также производить протонные пучки с энергией до 250 МэВ и углеродные пучки с энергией до 400 МэВ/нуклон. Отметим, что протон-ионные пучки для терапии намного эффективнее, поскольку можно выбрать такую энергию протонов или углеродов, чтобы они останавливались в самой опухоли. Итого получается, что с помощью томографии посредством фтор-глюкозы, которая активно поглощается канцерогенными клетками, осуществляется диагностика раковых заболеваний. Затем посредством протон-ионной терапии точно удается поразить онкологические клетки. Путем повторной томографии определить, насколько эффективно обезврежены раковые клетки.
В феврале нынешнего года состоялось заседание Фонда национальной конкурентоспособности, на котором исполнительный директор фонда Бекор Папазян заявил, что вся сфера развития онкологии, включая радиоизотопную диагностику и терапию, потребует 35-40 миллионов евро. Где взять такие большие деньги, даже с учетом того, что заграница нам, как всегда, поможет? Наше собственное, не шибко богатое правительство, может выделить максимум 5 миллионов долларов. При этом, как заявил министр Нерсес Ерицян, оно должно знать, что финансирует — историческое наследие или конкурентоспособную науку. Это выяснится несколько позже, но уже сейчас ясно одно — правительство вкладывает деньги в направление, начисто лишенное молодых перспективных кадров, а без этого любые вложения теряют всякий смысл. Поэтому начинать надо с подготовки кадров, если, конечно, они еще найдутся.
Но ведь проект надо не только запустить, но и в дальнейшем финансово поддерживать. Кстати, встав на ноги, он сможет кормить себя сам, поскольку производство изотопов при умелой организации может принести большие дивиденды. России, к примеру, экспорт изотопов приносит 35 миллионов долларов в год, а в 80-е годы СССР от продажи изотопов зарубежным компаниям получал до 10 миллионов долларов в год, в 90-е годы объем экспорта вырос втрое. Так почему же и Армения не может позаимствовать этот опыт, снабжая изотопами, скажем, юг России, где в них есть большая потребность? Уже сегодня довольно большим спросом пользуется в регионе радиоизотопная диагностика, осуществляемая в Армении. Ежегодно в Центре радиационной медицины проходят обследование до 150 человек из Грузии.
Участники состоявшегося недавно форума неоднократно подчеркивали, что проект лежит на стыке интересов науки медицины и бизнеса. И вот к этому надо подходить очень осторожно с учетом своеобразного толкования слова “бизнес” в Армении. В противном случае третья составляющая может запросто подмять под себя первые две.