Тени забытых предков

Намедни, в переданной уже из Москвы заметке, вызванной невеселыми думами от проезда из Еревана в аэропорт “Звартноц”, автор усмотрел за окном автомобиля нечто похожее на дорогу, ведущую из Арабских эмиратов (позапрошлого века) в неарабские. Наблюдение не Бог весть какой тонкости и свежести, однако впечатление, оставляемое от простирающегося по обе стороны пути архитектурного бедлама, сродни неизгладимому, и оно не оставит вас в покое и будет держать в оцепенении до той поры, покуда весь этот постыдный пейзаж не пустят под хороший бульдозерный нож. Случится это, ясное дело, не сегодня и не завтра, но обязательно случится, однако “жаль только, жить в эту пору прекрасную уже не придется ни мне, ни тебе”.

А тем временем большая беда в виде малых архитектурных форм крадучись, медленно и незаметно вползает в центральную часть города и, похоже на то, что готова прописаться в ней на постоянной основе. Такова цена сбоев в системе раннего оповещения.
В этом смысле нынешний приезд в Ереван был богат на впечатления такого рода, и вот вам два, каждое из которых вынуждает усомниться в наличии у ереванских градоначальников того, что принято называть хорошим вкусом.
Впрочем, не станем все валить на городскую голову номер один, которая у мэра и так идет кругом, а зададимся вопросом: есть ли в городе главный художник (оформитель, дизайнер, украшатель и т.п.), отвечающий за придание лицу столицы надлежащего эстетического вида и недопущение в нем выражения глупости и пошлости? Если такого человека нет, то очень плохо, если же он есть, но работает так, как работает, то еще хуже.
…Вот идете вы ранним утром по улицам своего города и у входа в гостиницу “Ереван” видите нечто, усаженное на скамейку. При ближайшем рассмотрении это нечто, сильно смахивающее на обыкновенный муляж, может оказаться Егише Чаренцом, хотя полной уверенности в этом у автора нет. Вглядываемся пристальнее. Муляж имеет вид человека некормленого, неряшливого и, скорее всего, немытого, пожелавшего устроиться в гостинице на постой, но выпровоженного за дверь из-за отсутствия свободных мест. И вот, оказавшись на улице, этот то ли муляж, то ли манекен, то ли черт знает что, но только не великий поэт, зябнет на скамье в позе изгоя и трудно себе представить, чтобы такое существо было способно к более-менее сносному стихосложению.
А почти рядом, на такой же скамейке прикорнул другой манекен, в котором можно распознать Фрунзика Мкртчяна. Бедолага тоже чего-то ждет. Если судить по бочонку вина рядом, то, скорее всего, ждет, когда бы выпить. Если же знать, что выпивкой он и впрямь не брезговал, то где то главное, которое сделало артиста великим и всемирно узнаваемым? Неужто бочонок? Где такт, где чувство меры, где трезвая голова ваятеля при исполнении задуманного?
В другой части города, тоже центральной, поставили прозябать следующую знаменитость — чемпиона мира по шахматам Тиграна Петросяна. Чемпион отчего-то установлен на проспекте Маштоца и смотрит на кафе “Козырек”. Почему, зачем, чего он там не видел?
А в двух шагах от проспекта — оперный театр. Вспомним: шли шестидесятые годы. На фронтоне театра — шахматная доска. Тысячи ереванцев каждый вечер отслеживают по ней путь своего кумира к мировому чемпионству. И вот Тигран Петросян победил! Площадь ликует. Она еще не расколота на своих и чужих, а объединяет всех без остатка. Объединитель — Тигран Петросян.
Теперь эта площадь носит сладкое имя “Свобода”. И ни сантиметра свободного места для чемпиона мира — все под кафе, все под рестораны. Чемпиона — на улицу! За что? Если честно, если по автору, он бы вообще поубирал все эти манекены подальше от глаз, все до единого: уж лучше без них, чем с такими подкидышами как бы из музея мадам Тюссо.
А тут еще, как выяснилось, у другого классика и вовсе конечность сломали: присел, оказалось, заезжий перс Гранту Матевосяну на колено сфотографироваться, и вот тебе… Но это уже к вопросу о сертификате качества. Что же к проблеме организации архитектурного пространства со смыслом и вкусом, то и за примерами далеко ходить не надо: вот вам музей под открытым небом в сквере имени Таманяна. Как говорил один известный сомелье: “Чтоб отличить хорошее вино от плохого, попытайтесь пару лет пить хорошее вино. А там поймете сами”.

Теперь впечатление под номером два, обещанное в начале заметок. Приезжий гость, забредший в сквер между бывшим зооветом и опять же несуществующим клубом КГБ, обнаружит в нем нечто, напоминающее кладбищенский пантеон.
Выстроившиеся по ранжиру памятники, напоминающие надгробные и рождающие чувство не столько благодарности, сколько скорби, но это в данном случае не в струю. Ведь скверские изваяния — как знак признательности великим армянским благотворителям, а вовсе не плач по усопшим. Филантропы были людьми разных характеров, биографий, поступков, одинаковым был только достаток, щедро отпускаемый на сотворение блага, и надо ли их всех скопом?
В этом смысле вышедший из ряда вон и вставший в сторону Александр Манташев как бы приглашает остальных последовать его примеру — выйти из группировки и занять подобающее место. И хорошо бы, чтобы подальше от Кара-балы (как в смысле территориальном, так и школы ваяния) и поближе к таманяновской экспозиции (не территориально, а по художественному уровню и духу), которая, между прочим, тоже сложилась при непосредственном участии ереванской мэрии.
Значит, могут, когда хотят…