Тайна жизни и смерти “нашего Гиммлера”

Шестьдесят лет назад в конце июня был арестован Лаврентий Берия. В декабре того же 1953 года, как утверждает официальная версия и приговор Верховного суда СССР под председательством маршала Ивана Конева, ему был вынесен “расстрельный” вердикт. Или все же “сталинский палач” был убит прямо в день ареста — 26 июня?

Время проходит, но истинный облик Берии так еще и не выписан. Лицо его было неприятным, даже отталкивающим: холеный “фейс” с маленькими глазками, вертикальная щеточка усов, рыхлые щеки и бликующее пенсне… Таким он представал перед советскими гражданами в кадрах кинохроники и отретушированных фотографиях. Вождь называл его “наш Гиммлер” и был недалек от истины. Позже партийная пропаганда долгие годы рисовала его садистом, насильником, хладнокровным убийцей. Он и был убийцей. Армяне поняли это, когда Берия собственноручно застрелил Агаси Ханджяна, секретаря армянского ЦК, народного любимца. Потом и вовсе оказалось, что “наш Гиммлер” страдал острой арменофобией.
В последнее время образ Лаврентия Павловича подвергается ревизии. Пытаются вылепить нового Берию, с человеческим лицом. Оказалось, что палач не палач вовсе, а крупный организатор науки и промышленности, едва ли не отец ядерного оружия, что не насильник, не преступник и вообще — едва ли не оппозиция Сталину, что мыслил спасти страну и пр. и пр.

Конечно, любой убийца прежде всего человек. И Берия тоже был когда-то младенцем, ребенком, школьником, юношей. Возможно, Лаврентию Берии не было чуждо и нечто человеческое: верный муж, нежный отец, пылкий любовник. Возможно, нечто человеческое в нем даже теплилось. Всегда или временами. Но оно было полностью подмято его бесчеловечностью и садизмом. Так не бывает, чтобы личная жизнь была отдельно — для семьи, в одной жизни, а душегубство — для общества, в другой жизни, параллельной.
Предлагаем отрывки из книги “Мой отец — Лаврентий Берия”, недавно переизданной, а также из материалов зарубежной прессы.

Серго БЕРИЯ

“ВСТАТЬ! ВЫ АРЕСТОВАНЫ!”

Несколько лет назад в советской печати со ссылкой на маршала Советского Союза Г.К.Жукова был опубликован материал об аресте Л.П.Берия. Его автор якобы рассказал лишь то, что услышал много лет назад от самого Георгия Константиновича.
Если вкратце, многократно пересказанная версия звучит так. Жукова вызвал Булганин, тогдашний министр обороны, и сказал маршалу, что надо ехать в Кремль, где в тот день должно было состояться заседание Совета Министров СССР. По словам автора воспоминаний, Георгий Константинович утверждал, что Булганин был возбужден и даже не сразу поздоровался. Сказал лишь, что в Кремле их ждет срочное дело.
“Я оглянулся. В зале находились Маленков, Молотов, Микоян, другие члены Президиума. Берии не было. Первым заговорил Маленков — о том, что Берия хочет захватить власть, что мне поручается вместе со своими товарищами арестовать его. Потом стал говорить Хрущев. Микоян подавал лишь реплики. Говорили об угрозе, которую создает Берия, пытаясь захватить власть в свои руки. — Сможешь выполнить эту рискованную операцию? — Смогу, — отвечаю я…
Я вместе с Москаленко, Неделимым, Батицким и адъютантом Москаленко должен сидеть в отдельной комнате и ждать, пока раздадутся два звонка из зала заседания в эту комнату.
Меня предупредили, что Берия физически сильный, знает приемы “джиу-джитсу” (рукопашной схватки).
…Идем в зал. Берия сидит за столом в центре. Мои генералы обходят стол, как бы намереваясь сесть у стены. Я подхожу к Берии сзади, командую:
— Встать! Вы арестованы. Не успел Берия встать, как я заломил ему руки…”

ЗАКРЫТЫЙ “ПРОЦЕСС ВЕКА”

Но что-то же произошло в тот день в Москве? Официальная версия такова: после ареста первого заместителя Председателя Совета Министров СССР и члена Президиума ЦК КПСС Л.П.Берию несколько часов продержали в Кремле, а с наступлением темноты вывезли на гауптвахту Московского военного округа (ПВО). Якобы все месяцы, которые шло следствие, он и содержался там под арестом. Все по той же официальной версии на гауптвахте отец был расстрелян…
Кто же оказались “сообщниками” моего отца? В.Н.Меркулов, бывший министр государственной безопасности, а в последнее время министр государственного контроля СССР, В.Г.Деканозов, министр внутренних дел Грузинской ССР, Б.3.Кобулов, заместитель министра внутренних дел СССР, П.Я.Мешик, министр внутренних дел Украинской ССР, С.А.Гоглидзе, начальник 3-го управления МВД СССР и Л.Е.Влодзимирский, начальник следственной части по особо важным делам МВД СССР. Все шестеро в последний день суда были расстреляны. Удивительная оперативность, не правда ли?
Есть еще одна немаловажная деталь: судебные заседания, проходившие в Москве 18-23 декабря 1953 года, были почему-то ЗАКРЫТЫМИ, что уже само по себе наводит на вполне определенные размышления… Но почему “процесс века”, каким хотели представить его с конца 1953 года, был закрытым?
Допустим, что все происходило именно так, как принято считать, и процесс в Москве действительно состоялся. Но где же само нашумевшее “Дело Л.П.Берии”? Стенограмма закрытого заседания Специального Судебного Присутствия не опубликована и по сей день. Не преданы гласности и материалы следствия, которое, повторяем, почти полгода шло под непосредственным руководством Генерального прокурора СССР Романа Руденко.
Еще осенью 1992 года начальник Центрального архива Министерства безопасности России полковник Александр Зюбченко признался:
— Очень хочу когда-нибудь почитать дело Лаврентия Берии. Проблема в том, что у нас этих томов и никогда не было. Я даже не знаю, сколько их вообще. Вся группа дел, связанных с Берией, хранится не у нас. Могу предположить, что их держат под сукном еще и потому, что не все там однозначно с точки зрения правовой оценки этих лиц.
И тем не менее приговор Специального Судебного Присутствия в исполнение был приведен. Во всяком случае, соответствующие акты опубликованы.
А вот как вспоминал о случившемся один из организаторов “рубежного события в нашей истории”… Из воспоминаний Н. С. Хрущева:
“Как мы и условились, я предложил поставить на Пленуме вопрос об освобождении Берии (это делает Президиум ЦК) от всех постов, которые он занимал. Маленков все еще пребывал в растерянности и даже не поставил мое предложение на голосование, а нажал сразу секретную кнопку и вызвал таким способом военных. Первым вошел Жуков, за ним Москаленко и другие… И в кабинет вошли человек 10 или более того. Маленков мягко так говорит, обращаясь к Жукову: “Предлагаю вам как Председатель Совета Министров СССР задержать Берию”. Жуков скомандовал Берии: “Руки вверх!” Москаленко и другие обнажили оружие, считая, что Берия может пойти на какую-то провокацию. Берия рванулся к своему портфелю, который лежал на подоконнике у него за спиной. Я схватил Берию за руку, чтобы он не мог воспользоваться оружием, если оно лежало в портфеле. Потом проверили: никакого оружия там не было, ни в портфеле, ни в карманах. Он просто сделал какое-то рефлексивное движение.
Берию взяли под стражу и поместили в здании Совета Министров, рядом с кабинетом Маленкова. И тут же решили, завтра или послезавтра, так скоро, как это будет возможно, созвать Пленум ЦК партии, где поставить вопрос о Берии. Одновременно освободить от занимаемой должности Генерального прокурора СССР, потому что он не вызывал у нас доверия, и мы сомневались, сможет ли он объективно провести следствие. Новым Генеральным прокурором утвердили Руденко и поручили провести следствие по делу Берии… Я видел, что он делает это, как нужно. На этом заседание закончилось… Потом нам дали список, в котором имелись фамилии более чем 100 женщин. Их приводили к Берии его люди. А прием у него был для всех один: всех, кто попадал к нему в дом впервые, он угощал обедом и предлагал выпить за здоровье Сталина. В вино он подмешивал снотворное…”
К слову, “женскую” тему не обошел и Алексей Аджубей. Правда, в отличие от тестя он называет иную цифру. По его словам, в списке, о котором так много говорили и который, как выяснилось, так никто никогда и не видел, фигурировали фамилии 200 женщин. Что ж, бывает. Другие источники и вовсе не размениваются на мелочи. Одни называют цифру 700, другие 800. И я бы никогда не обратил внимание на этот чистой воды вымысел в мемуарах хрущевского зятя, если бы он спустя десятилетия не раскрыл, наконец, общественности глаза на любовные похождения Булганина, Абакумова… Даже если таковые и существовали в действительности, вряд ли мог знать о них в то время сам Алексей Аджубей. Его стремительный взлет начался позднее… Скорей всего, перед нами очередной пересказ. И не больше.

“СЕРГО, У ВАС ДОМА ПЕРЕСТРЕЛКА!”

…Заседание в Кремле почему-то отложили, и отец уехал домой. Обычно он обедал дома. Примерно в полдень в кабинете Бориса Львовича Ванникова, генерал-полковника, впоследствии трижды Героя Социалистического Труда, а тогда ближайшего помощника моего отца по атомным делам, раздался звонок. Я находился в кабинете Бориса Львовича — мы готовили доклад правительству о готовности к испытаниям.
Звонил летчик-испытатель Амет-Хан Султан, дважды Герой Советского Союза. С ним и с Сергеем Анохиным, тоже Героем Советского Союза, замечательным летчиком-испытателем, мы в те годы вместе работали и сошлись близко.
— Серго, — кричит, — у вас дома была перестрелка. Ты все понял? Тебе надо бежать, Серго! Мы поможем…
У нас действительно была эскадрилья, и особого труда скрыться, скажем, в Финляндии или Швеции не составляло. И впоследствии я не раз убеждался, что эти летчики — настоящие друзья.
Из Кремля вместе с ним поехали к нам домой, на Малоникитскую. Это неподалеку от площади Восстания. Жили мы в одноэтажном особняке еще дореволюционной постройки. Три комнаты занимали отец с матерью, две — я со своей семьей.
Когда мы подъехали, со стороны улицы ничего необычного не заметили, а вот во внутреннем дворе находились два бронетранспортера. Позднее мне приходилось слышать и о танках, стоявших якобы возле нашего дома, но сам я видел только два бронетранспортера и солдат. Сразу же бросились в глаза разбитые стекла в окнах отцовского кабинета. Значит, действительно стреляли… Охрана личная у отца была — по пальцам пересчитать. Не было, разумеется, и настоящего боя. Все произошло, насколько понимаю, неожиданно и мгновенно. С отцом и я, и Ванников должны были встретиться в четыре часа. Не встретились… Внутренняя охрана нас не пропустила. Ванников потребовал объяснений, пытался проверить документы у военных, но я уже понял все. Отца дома не было. Арестован? Убит? Когда возвращался к машине, услышал от одного из охранников: “Серго, я видел, как на носилках вынесли кого-то, накрытого брезентом…”
…В кабинете Ванникова нас ждал Курчатов. Оба начали звонить Хрущеву. Догадывались, видимо, кто за всем этим может стоять. При том разговоре присутствовало человек шесть. Ванников сказал, что у него в кабинете находится сын Лаврентия Павловича и они с Курчатовым очень надеются, что ничего дурного с ним не случится. Хрущев тут же их успокоил. Пусть, мол, Серго едет к родным на дачу и не волнуется.
Прощался я с этими людьми в твердой уверенности, что мы больше никогда не встретимся. Мы обнялись с Ванниковым, и я ушел. У выхода меня уже ждал вооруженный конвой. Несколько человек сели со мной в машину, другая, с вооруженными солдатами, пошла следом. Когда подъехали к даче, я увидел, что и она окружена военными. Во дворе стояли бронетранспортеры.
Не останавливаясь, прошел в дом. Все — и мама, и Марфа, и дети, и воспитательница — собрались в одной комнате. Здесь же сидели какие-то вооруженные люди. И мама, и жена вели себя очень сдержанно. Меня явно ждали.
— Ты видел отца? — это был первый вопрос мамы. Я ответил, что, по всей вероятности, его нет в живых, и в присутствии охранников рассказал, что увидел недавно дома.
Мама не заплакала, только крепче обняла меня и тут же принялась успокаивать Марфу: моя жена ждала третьего ребенка.
Не прошло и получаса, как в комнату вошел человек, одетый в армейскую форму:
— Есть указание вас, вашу жену и детей перевезти на другую дачу.
Мама оставалась здесь.
— Ты только не бойся ничего, — сказала очень тихим и спокойным голосом. Впрочем, возможно, мне показалось, что она говорила очень тихо, потому что Марфа тоже услышала. — Человек умирает один раз, и, что бы ни случилось, надо встретить это достойно. Не будем гадать, что произошло. Ничего не поделаешь, если судьба так распорядилась. Но знай одно: ни твоих детей, ни твою жену никто не посмеет тронуть. Русская интеллигенция им этого не позволит…
Месяца через полтора в три часа ночи к нам в комнату вошли вооруженные люди и объявили, что я арестован. Что ж, решил я, по крайней мере с неопределенностью наконец покончено…
И начались ежедневные допросы. Рукоприкладства они не допускали, но когда поняли, что ни на какие другие темы, кроме своей работы, я говорить не намерен, начали давить морально.
Когда речь заходила о так называемой антигосударственной деятельности моих родителей, я вновь и вновь требовал показать мне протоколы допросов с их признанием и провести очную ставку. Следователи обрывали:
— Вы о себе позаботьтесь!
Все это продолжалось неделями. Все обвинения, звучавшие на допросах, никаких фактов под собой не имели. Все сводилось к моему участию в мифическом заговоре.
***
Серго Берия родился в Тбилиси (1924). В первые дни войны направлен в разведшколу, получил радиотехническую специальность. По заданию Генштаба выполнял ряд ответственных заданий. В октябре 1942 года приказом поступил в Ленинградскую военную академию связи. После окончания академии С.Берия был направлен в проектно-конструкторскую организацию п/я, впоследствии знаменитый КБ-1. В июле 1953 года был арестован и до конца 1954 года содержался в одиночном заключении.
После освобождения и вручения ему паспорта на имя Сергея Гегечкори отправлен в ссылку на Урал. В городе Свердловске работал в должности старшего инженера. По ходатайству группы видных ученых был переведен в киевский НИИ “Квант”. С 1990 года С.Берия (С.А.Гегечкори) — научный руководитель, Главный конструктор Киевского филиала ЦНПО “Комета”. Умер в 2000 г. в Киеве.

БЕЛЫЙ И ПУШИСТЫЙ

Сразу же после смерти Сталина в кремлевском руководстве обострилась борьба за власть. Основными претендентами были Маленков, Берия и, в меньшей степени в тот период, Хрущев. Наиболее сильные позиции были у Берии — под его контролем оказалась вся система государственной безопасности. Опытный и ловкий интриган, циник и авантюрист с колоссальными амбициями, лишенный каких-либо твердых политических взглядов, Берия намеревался играть главенствующую роль в стране.
Берия начал очень тонкую и достаточно продуманную политическую игру. Сконцентрировав после смерти Сталина огромную власть, он незамедлительно приступил к реализации своих планов. Важнейшим направлением его деятельности стала реабилитация жертв сталинского режима. В разговоре с А.Микояном он изложил свое кредо так: “Надо восстановить законность, нельзя терпеть такое положение в стране. У нас много арестованных, их надо освободить…”. 9 марта 1953 года, выступая на похоронах Сталина с трибуны Мавзолея, Берия подчеркнул необходимость гарантирования каждому гражданину СССР предоставленных ему Конституцией прав личности. Уже 10 марта 1953 года арестованная в 1949 году жена Молотова П.Жемчужина была освобождена и спустя несколько недель восстановлена в партии. 13 марта Берия приказал в целях ускорения рассмотрения дел, находящихся в производстве МВД СССР, создать четыре следственные группы: по делам арестованных профессоров-врачей, арестованных бывших сотрудников МГБ СССР и арестованных бывших работников Главного артиллерийского управления военного министерства СССР. 18 марта Берия издает приказ о “пересмотре дела по обвинению бывшего руководства ВВС и Министерства авиационной промышленности”. Одним из угробленных Берией авиаторов был маршал авиации Сергей Худяков (Арменак Ханферянц). Его по наводке человека в пенсне арестовали вскоре после Победы и, вволю поиздевавшись, расстреляли в 1950 году.
1 апреля 1953 года Берия обращается в Президиум ЦК КПСС с предложением о реабилитации лиц, привлеченных по инспирированному Сталиным антисемитскому “делу о врачах-вредителях”. “Восстанавливал” он законность вплоть до своего ареста.

ВРАГ НАРОДА С АМОРАЛЬНЫМ НУТРОМ

В соответствии с отечественной традицией политического противника мало повалить. Его нужно как можно быстрее и эффективнее добить. Любое отступление от этого правила приводило к печальным для его нарушителей последствиям. К примеру, в 1946 году возглавлявшейся Ждановым “ленинградской группировке”, костяк которой составляли выходцы из колыбели революции, удалось сместить с поста секретаря ЦК ВКП(б) Маленкова и взять под контроль всю кадровую политику партии. Но добивать отправленного на хлебозаготовки Маленкова они не стали. А он с помощью Берии вскоре смог вернуться в Москву, а после смерти Жданова нанес ответный удар — сфабриковал “ленинградское дело” и добился для оппонентов высшей меры наказания.
Именно поэтому не было ничего удивительного в том, что после ареста Берии Маленков, Хрущев и другие члены Президиума ЦК прикладывали максимум усилий для того, чтобы быстро, но по возможности законно избавиться от этого опытного и опасного противника навсегда. По всей видимости, основной расчет строился на эффекте неожиданного ареста — члены Президиума полагали, что эта операция сломит волю Берии и он подпишет показания о своей направленной против партии и страны изменнической деятельности.
Но эти ожидания не сбылись, как и надежды на долгие изнурительные допросы. Судя по письмам Берии из камеры, он не на шутку испугался за свою жизнь, но вовсе не собирался сдаваться. Он твердо стоял на том, что все, что им делалось, делалось для блага страны. Причем вместе с теми, кто его посадил.
Можно было надеяться на то, что сработает обычный в таких случаях инстинкт аппаратного самосохранения и окружавшие Берию в давнем и не очень давнем прошлом чиновники, чтобы усидеть на своих местах, начнут открещиваться от него и сообщат в ЦК нечто действительно компрометирующее лубянского маршала. Но сотрудники госбезопасности, военно-промышленного комплекса и прочих отраслей, которые курировал Берия, слишком хорошо знали ловкого Лаврентия Павловича и полагали, что он сможет вывернуться и отомстить всем своим врагам.
Так что даже те, кто по своей воле или по указанию свыше решался написать о злоупотреблениях Берии, как управляющий делами Совмина СССР Михаил Помазнев, приводили в своих записках мелкие факты, из которых дела не сошьешь: задерживал принятие решений, давал неверные указания по распределению квартир. Все это в лучшем случае тянуло лишь на служебную халатность, за которую высшая мера наказания не предусматривалась.
Однако бывшие соратники Берии по Президиуму ЦК применили блестящий прием, выдав желаемое за действительное. На пленуме ЦК Берию безо всяких на то оснований объявили врагом народа. И вскоре оказалось, что в годы репрессий Берия вспомнил и нашел далеко не всех своих недругов. Одним из забытых был ветеран госбезопасности Яков Мхитаров-Мрачный.
“Я бы хотел, — писал он секретарю ЦК Петру Поспелову, — довести до Вашего и до сведения Центрального Комитета нашей Партии о ряде фактов, связанных с вражеской деятельностью авантюриста Берии и его неразрывной составной части — Багирова М.Д. По тем обрывочным сведениям, которые доходят до меня, мне кажется, что многое из того, что в свое время раскрывало и выявляло политическое и моральное нутро Берии-Багирова, известно Центральному Комитету лишь частично или не полностью”.

ХРАНИТЕЛЬ “ОБЩАКА”

Прежде всего Мхитаров-Мрачный раскрыл секрет быстрого взлета Берии в чекистской среде. Юный Лаврентий Берия стал доверенным лицом председателя Азербайджанской ЧК Багирова и являлся хранителем утаенного от государства “общака” — драгоценностей, конфискованных у арестованных и расстрелянных. Причем доверие было таким, что Берия распоряжался ценностями как и когда хотел.
“Еще в 1921-1922 гг. на чистке партийной организации АЗЧК, Председателем которой являлся Багиров, а фактически его заместителем — начальником секретно-оперативной части — Берия, одной из сотрудниц (Кузнецовой Марией) Берия разоблачался в попытке изнасиловать ее в своем кабинете, но, получив решительный отпор и желая заставить ее замолчать, предложил ей драгоценное кольцо из числа хранившихся у него в кабинете в сейфе ценностей. Этот относительно “небольшой” штрих, но в те времена чудовищный по характеру и с игнализирующий о моральном облике чекиста, падкого и способного на служебное преступление из-за обладания женщиной, был совершенно нетерпим на столь ответственнейшем посту. Но благодаря Багирову то дело было замято, а Кузнецова вскоре под благовидным предлогом уволена из органов”.
Во время той же чистки выяснили, что главный помощник Берии в деле сбора ценностей — руководивший расстрельной командой комендант АзЧК — в прошлом служил у белых.
“Во время чистки партии обнаружилось, что главный комендант АЗЧК Жариков Александр в 1918-1919 годах был офицером Каспийской Военной Флотилии и за особую активность приказом Командующего этой флотилией известного белогвардейского генерала Бичерахова награжден Георгиевским крестом за “особые заслуги”. Известно, что “особые заслуги” офицерского состава Каспийской Военной Флотилии, а следовательно, и Жарикова под командованием генерала Бичерахова могли выразиться в лютой расправе с большевиками…”
Однако все это было слишком мелко для главного врага государства, каковым был объявлен Берия. Но в том же письме был факт, о котором не знали или позабыли члены Президиума ЦК. Как утверждал Мхитаров-Мрачный, Берия был агентом вражеской спецслужбы — контрразведки независимого Азербайджана. Старый чекист писал:
“Секретным отделом АзГПУ в 1929 году было обнаружено личное дело Берии как агента, состоявшего на службе в мусаватской контрразведке. Оно демонстрировалось на партийных собраниях и активах АзГПУ, коммунисты которого требовали немедленного привлечения к ответственности Берии, явно проникшего в органы вражеского агента-провокатора, и Багирова, уличаемого в прикрытии этого вопиющего акта, а также преступных деяний и своих, и Берии.
Благодаря усилиям Багирова и Реденса и тех, кто ими был введен в заблуждение, Берия не только не был разоблачен, но стала усиленно распространяться версия Багирова о том, что “работал Берия в мусаватской контрразведке по заданию большевистской партии”. Их обличителям же был пришит ярлык “групповщиков”, почти весь состав органа рассеян и заполнен бесчестными, заведомо сомнительными чекистами”.
Это уже было то, что надо. Считалось, что азербайджанские спецслужбы работали под контролем англичан, и значит, Берия — английский шпион.
По просьбе самого Н.Хрущева многостраничный компромат накатал на бывшего босса министр госконтроля СССР В.Меркулов. Разумеется, валил Берию и обелял себя.
“…Умело действуя и прикрываясь интересами партии и Советской власти, Берия сумел постепенно одного за другим выжить или арестовать всех тех, кто стоял у него на пути к власти в Грузии и Закавказье. Каждую ошибку, каждый промах своих противников Берия ловко использовал в своих интересах. Он предусмотрительно писал систематически в ЦК Грузии информационные записки о недостатках в районах, что позволило ему впоследствии доказать, что он-де “своевременно предупреждал”. Восстание крестьян-аджарцев в Хулинском районе Аджаристана в феврале 1929 года, вызванное ошибочными действиями местных властей по вопросу о снятии чадры, было хорошо использовано Берией против тогдашнего руководства ЦК КП(б) Грузии. Когда думаешь теперь об этом, напрашивается вывод, что действия Берии, направленные якобы на исправление ошибок в районах Грузии, проводились Берией не потому, что того требовали интересы партии и народа, а для того, чтобы продвинуться выше. На тот период личные интересы Берии совпадали с интересами государственными и ему, как говорится, идти было до поры до времени по пути. Он в тот период, работая в Грузии и Закавказье, и не мог действовать иначе, так как был бы разоблачен давно. Скрывать до поры до времени свои планы и намерения, выжидать удобного случая — вот тактика, которой, как теперь мне ясно, придерживался Берия все годы до смерти товарища Сталина. Нет никакого сомнения в том, что Берия, постоянно демонстративно проявлявший преданность и любовь к товарищу Сталину, делал это не потому, что действительно любил товарища Сталина как вождя, учителя и друга, а для того, чтобы приблизиться к товарищу Сталину и тем самым приблизиться к власти”.
Меркулову ничего не помогло. В сентябре 1953 года его арестовали как участника “банды Берии” и в декабре расстреляли.
Подготовил
Валерий ГАСПАРЯН

На снимках: 1953 г. 9 марта, похороны вождя. На переднем плане Берия; Сталин, Маленков и Берия на трибуне стадиона Динамо. Середина 1940-х г.г.