Сталинградская битва: малоизвестные факты

Бой тогда шел за каждый дом, за каждую улицу

В кровопролитных боях участвовали более 30 тысяч воинов-армян

75-летие Сталинградской битвы отмечает весь цивилизованный мир. Сражение длилось двести дней и ночей и стало одним из самых масштабных и жестоких в истории человечества. Эта победа внесла решающий перелом в исход Великой Отечественной — стратегическая инициатива у Германии была вырвана окончательно. И кто знает, какие еще испытания выпали бы на долю теперь уже Советской Армении, не будь Победы на Волге. Известны секретные данные о договоренностях фашистской Германии и Турции — речь тогда шла о прямом вторжении в Закавказье…

В разгром противника свой немалый вклад внесли укомплектованные в Армении 51-я (бывшая 76-я Армянская), 15-я (бывшая 136-я) и 70-я (бывшая 138-я) гвардейские стрелковые дивизии, более половины которых составляли армяне. 76-я стрелковая дивизия успешно вышла на рубеж Дона, в значительной мере способствовала захвату плацдарма на правом берегу, что сыграло важную роль во время наступательной операции. Отлично проявила себя 15-я стрелковая дивизия в составе 51-й армии, разгромившая несколько немецких полков. Там же успешно сражалась 70-я стрелковая дивизия. Из воинов-армян особенно отличились гвардии майор Самвел Арутюнян, майор Григор Багян, удостоенный звания Героя Советского Союза, сержант Костя Вардеванян, политрук Вардан Самарян, летчик, старший лейтенант, Герой Советского Союза Сергей Бурназян, подполковник Асканаз Карапетян, генерал-майор Сергей Галаджев, героически погиб сбивший два вражеских самолета Владимир Микоян. Всего в Сталинградской битве участвовали более 30 тысяч наших соотечественников, треть из них погибла, половина награждена орденами и медалями.
О Сталинграде написано много книг и исследований и, кажется, известно все. Предлагаем малоизвестные факты об этой битве. Это — взгляд с “той стороны”: любопытные воспоминания унтер-офицера Кроненбрюка, механика по электрооборудованию одной из немецких эскадрилий.

О роли водки в нашей победе
Перед сталинградским наступлением Жуков сообщил Сталину, что войскам под Сталинградом не хватает антифриза и в машины приходится заливать водку. Между тем накануне Сталин издал приказ о порядке выдачи водки войскам действующей армии, согласно которому массовая ежедневная выдача водки личному составу прекращалась. Ее было приказано выдавать лишь бойцам на передовой, отличившимся в боевых действиях. Для них норма выдачи даже возросла — со 100 до 200 граммов. Остальным боевые 100 граммов полагались только по праздникам.
Таковых Сталин установил девять — 7 ноября, 5 декабря (День Конституции), Новый год, 23 февраля (День Красной Армии), 1 Мая, 19 июля (День физкультурника), 16 августа (День авиации), 6 сентября (Международный день юношества), а также день полкового праздника.
Но отпуск водки в боевых условиях контролировать было сложно. И интендантская вольница продолжалась. Вообще заслуга водки в поднятии морального духа войск, в том числе и в Сталинградском сражении, до сих пор недооценена.

За самострелы — к расстрелу
Недавно ФСБ рассекретила значительную часть документов, касающихся периода Сталинградской битвы. Согласно одному из них, на Донском и Сталинградском направлениях действовал 41 заградотряд. Вот некоторые цифры. Только с 1 августа по 15 октября 1942 года особисты задержали более 140 тысяч военнослужащих, сбежавших с передовой. При этом арестовали почти 4 тысячи, расстреляли более тысячи, направили в штрафные роты 28 тысяч. Вообще за время Сталинградской битвы более 13 тысяч наших солдат и офицеров были приговорены военным трибуналом к смертной казни. Расстреливали за отступления без приказа, “самострелы”, дезертирство, переход на сторону противника, мародерство и антисоветскую агитацию.

Главковерх провел своего зама
Как случилось, что наше контрнаступление 19 ноября немцы все-таки проспали? Разумеется, соблюдались все меры скрытности и секретности, были запрещены даже почтовые сообщения. Даже командующих армиями наша Ставка не посвящала в свои замыслы. Командующий 62-й армии Чуйков, например, лишь по косвенным данным догадался — готовится крупная операция.
Удалась и игра внешних разведок. Как рассказал в своей книге начальник управления НКВД Судоплатов, через двойного агента Макса (работавшего и на НКВД, и на Абвер) и служившего в управлении связи при штабе Рокоссовского, немцам “сливали” информацию о том, что готовится крупная операция на Ржевском направлении. Больше того, Сталин незадолго до начала контрнаступления снял Жукова со Сталинграда и поручил заняться подготовкой именно Ржевско-Вяземской операции. Немцы об этом назначении были своевременно извещены. И спешно перебросили сюда четыре танковые дивизии, посчитав, что там, где Жуков, Сталин и нанесет главный удар. Причем даже Жуков, зам. Верховного, не узнал об этой тайной игре своего Главковерха.

Германия могла войти в СССР?
После Сталинграда, в 1943 году, состоялась Тегеранская конференция лидеров СССР, США и Англии. Плененные генералы вермахта внимательно следили за ходом переговоров. Генерал Зейдлиц заявил, что, похоже, союзники решили поделить Германию между собой. Опасаясь раскола Третьего рейха на части, он считал лучшим выходом присоединить Германию к России в качестве еще одной союзной республики. За этот антипатриотизм на родине генерала подвергли жесточайшей обструкции и конфисковали всю собственность.

Война войной, а Рождество по расписанию
Армия Паулюса на самом деле могла вырваться из окружения и создать новую линию обороны. Специалисты до сих пор удивляются, почему он не сделал этого. Многие ссылаются на маниакальное требование Гитлера стоять до конца. Но был еще один важный психологический момент, который сейчас упускается из виду. В конце декабря католики-немцы празднуют Рождество. Письма солдат с фронта свидетельствуют: в армии Паулюса к нему готовились так, словно этот день сам по себе мог стать спасением. Истощенные, надломленные солдаты 6-й армии с одержимостью ждали Рождества, откладывали продукты для рождественской трапезы и подарков друзьям.
Многие мечтали договориться с русскими о прекращении боевых действий хотя бы на рождественскую ночь. Но мы исходили из другого принципа: Рождество Рождеством, а война по расписанию. Артиллерия работала вовсю, и эта ночь для многих немцев стала последней.

Пытка семью секундами
Советская пропаганда умело использовала человеческие слабости противника. Например, любовь к музыке. Из громкоговорителей, установленных у передовой, неслись старые мелодии, которые буквально выворачивали души немцев. Они перемежались сообщениями о прорывах русских на том или ином участке фронта, антигитлеровскими лозунгами. Но одной из самых действенных психологических атак было монотонное тиканье часов, сопровождавшееся комментарием о том, что каждые семь секунд на фронте погибает один немецкий солдат. После этого над заснеженной степью звучала мелодия танго…

Правнук Бисмарка угодил в плен
Под Сталинградом служили дети многих советских руководителей. Василий Сталин (сбил три, по другим данным — два самолета), Владимир Микоян (погиб в воздушном бою), Леонид Хрущев. В 51-й армии воевал отряд автоматчиков под командованием старшего лейтенанта Александра Невского. Политуправление Сталинградского фронта распустило слух, что Невский является потомком древнерусского князя — своего великого тезки. Он был представлен к ордену Красного Знамени.
А на немецкой стороне воевал правнук Бисмарка. Ему повезло: он не погиб, а угодил в плен.

Гитлер был в ярости, Сталин — в радости
Известия о финале битвы за Сталинград ждали и в Москве, и в Берлине. Поскребышев, секретарь Сталина, сообщил ему, что через несколько минут по радио будут передавать сообщение о победе наших войск. В кабинете вождя не было радиоприемника! Пришлось идти в кабинет Поскребышева. Маршал артиллерии Яковлев потом вспоминал: “…Сталин… особенно подтянулся и приосанился, когда Левитан читал… о пленении немецких генералов”.
Гитлера эта весть застала в ставке в Волчьем логове. Узнав о пленении Паулюса, которому он несколькими днями ранее присвоил звание фельдмаршала, Гитлер бился в истерике: “Как он мог не застрелиться? Один-единственный малодушный слабак свел на нет доблесть и героизм целой армии! Паулюс мог обрести вечность, обессмертить свое имя для немецкого народа, но вместо этого предпочел свидание с Москвой!”

“Мы сидели в ледяных окопах, ожидая атаки русских”

Из воспоминаний
Гельмута Кроненбрюка

…11 сентября 1942 года мы прибыли на аэродром “Питомник” в районе Сталинграда. Аэродром представлял из себя большое поле в степи. Вокруг ни одного дерева, только в деревне Питомник была небольшая роща. До Сталинграда около 20 км. До линии фронта около 15. В дальнейшем линия фронта никогда не отодвигалась от “Питомника” более чем на 15 километров. Нас перебросили на аэродром в очень сокращенном составе. Так как мы не имели своего тыла, мы были прикреплены к тыловым подразделениям Бомбардировочных эскадр, базирующихся на “Питомник”. Это все вносило путаницу, но были и приятные моменты. Так можно было получить питание несколько раз в различных частях.
По прибытии на аэродром весь личный состав нашей 9, а также 8 эскадрильи был построен, и начальство зачитало приказ о нашей миссии. Нам поставили задачу: 1) контроль воздушного пространства в районе Сталинграда, 2) защита наших частей с воздуха при штурме Сталинграда, 3) свободная охота в районах восточней Сталинграда. Вечером 11 сентября в воздух поднялись наши истребители, боевая деятельность началась.
В Сталинграде идут тяжелые бои. Нашими частями занят центр города и мы вышли к Волге. Пилоты нашей группы ежедневно летают в город. Русские летчики предпочитают лететь большими группами. Их налеты следуют волнами.
15 сентября над Сталинградом нашей эскадрильей сбиты 6 русских самолетов. Потерь с нашей стороны нет. Это хорошее начало. Так как у нас нехватка персонала, работаем дотемна.
Многие самолеты возвращаются из полетов, изрешеченные пулями и осколками. Работы у нас очень много. Мы ругаем командование за такую экономию персонала и транспортных средств.
Наши войска в Сталинграде наступают. Русских тесним к Волге. Все уверены, что еще неделя-другая — и Сталинград будет взят. Воздушные бои над городом тоже очень ожесточены.
16 сентября русские Ил-2 (16 самолетов) пытались провести штурмовку “Питомника”. Но эта группа была рассеяна нашими пилотами на подступах к аэродрому. За этот день 38 истребителей нашей группы сбили 11 русских самолетов.

* * *
18 сентября русские прорвали фронт в районе Котлубань, и русские танки вышли на расстояние 5 километров до Питомника. На аэродроме тревога. Нам выдают оружие. Все занимают оборону. Зенитчики разворачивают зенитные орудия для стрельбы прямой наводкой. У всех чувствуется возбуждение. Шум боя хорошо доносится да нас. Через аэродром проходят несколько танков и около роты пехоты. Мы приветственно машем нашим камрадам. В этот день наш аэродром трижды подвергался штурмовки русскими Ил-2. Первый налет был около 6 утра. Двадцать Ил-2 шли без истребительного прикрытия на небольшой высоте. Пилоты нашей группы, поднявшись в воздух, разгромили эту группу. Двум Ил-2 удалось прорваться к аэродрому, но никакого вреда они не причинили и были сбиты. Два последующих налета были тоже безрезультатны. Русских штурмовиков встречали на подступах к аэродрому и сбивали в степи. С земли было хорошо видны воздушные бои. Наши пилоты показывали свое мастерство. На большой скорости они врывались в русский строй и после этого на землю падало несколько русских самолетов. Строй русских ломался, и они старались выйти из боя. В этот день наша группа сбила 27 русских самолетов.
К обеду пришло известие, что русский прорыв ликвидирован, и жизнь на аэродроме вернулась в прежнее русло. Мы побежали смотреть сбитые русские “Илы”. Все старались сфотографироваться на разбитых русских самолетах. Позже привели пленных русских летчиков (около 10 человек). Русские пилоты оказались молодыми ребятами (18-19 лет). Мы и наши пилоты сфотографировались с русскими, поговорили и накормили. Они были удивлены таким приемом и говорили нам, что думали только о расстреле. Мы пробыли с ними до вечера, после чего их увезла жандармерия. После этого русские больше не устраивали штурмовки аэродрома. С этого дня русские самолеты старались избегать района аэродрома.
20 сентября наша группа понесла первую потерю. Унтер-офицер Гросеманн был тяжело ранен в воздушном бою над Городищем. На следующий день фельдфебель Брошь был сбит над Сталинградом и погиб.
22 сентября 1942 года лейтенант Лемке из нашей эскадрильи был награжден Рыцарским Крестом. Вечером мы устроили грандиозную вечеринку с большим количеством водки.
В конце сентября активность русской авиации сильно снизилась. Русские истребители использовались исключительно для охраны штурмовых самолетов. Атаки русской авиации на немецкие части в Сталинграде начинались с 8 утра и продолжались до 13.00. После этого русской авиации не было видно в воздухе.
В октябре начались ночные налеты русских самолетов У-2. Мы их называли “швейными машинками”. Они прилетали, незаметно сбрасывали несколько бомб и улетали назад. Надо признать, что они причиняли нам определенные неудобства.
С началом октября погода ухудшилась. Шли частые дожди с сильными ветрами. Летное поле превращалось в непроходимое болото. К нам прибыло неожиданное “пополнение” — 18 русских добровольцев были переданы нашей группе. Это были бывшие военнопленные, изъявившие желание служить в Германской армии. Они служили в Красной Армии авиационными специалистами. Мы поначалу относились к ним с подозрением, не допуская их к самолетам. Но впоследствии они оказали нам неоценимую помощь. И мы стали с ними друзьями.
Мы приступили к рытью блиндажей. Мы строили свои блиндажи в расчете на 6-10 человек. Каждый старался сделать себе побольше комфорта. Когда 19 октября выпал первый снег, мы ускорили строительство блиндажей, так как уже стало понятно, что придется провести зиму в России. Так как вокруг почти не было деревьев, нам приходилось ездить в Сталинград за стройматериалами и древесиной для обогрева и полевой кухни. Мы снаряжали специальные команды, которые выезжали в Сталинград.
Поездки в город были довольно опасным занятием. В городе мы приезжали в “Комендатуру Юг” и говорили коменданту, какое количество древесины и жести нам необходимо. Комендант назначал нам участок, где можно было собирать стройматериалы и древесину. Обычно это были разбитые дома. Нельзя было разбирать дома в одном месте. Русские артиллерийские наблюдатели фиксировали любое движение, и тогда по району открывала огонь артиллерия с левого берега Волги. Тогда приходилось прыгать в машины и уезжать, петляя между домами и садами. Мне пришлось несколько раз ездить в такие поездки.
В итоге мы построили все блиндажи. Было даже построено Казино для офицеров нашей группы и комната командира группы. В блиндаже был сделан камин, а на деревянной стене повесили картину разрушенного Сталинграда, написанную нашим художником. Справа и слева от картины повесили герб нашего Ягдгешвадера и нашей группы. Под картиной были написаны слова “То же может случиться и с нами”. К сожалению, эти слова оказались пророческими для многих наших товарищей.
В октябре часть летчиков и техников перебросили в Элисту для прикрытия наступления 16 моторизированных дивизий. Тогда это была обычная тактика. Все армейские наступления поддерживали части Люфтваффе. Их перебрасывали на место наступления, а потом возвращали обратно. Таким образом, наш Ягдгешвадер 3 “Удет” стал “пожарной командой” для всего Юго-восточного фронта.
С началом холодов у нас появились трудности с обслуживанием самолетов. Обогревательных машин у нас не было. Обслуживать самолет на открытой площадке при ледяном ветре и снеге стало невозможным. Мы построили несколько примитивных ангаров, но это мало помогло. Из-за морозов мы могли поддерживать в боеготовности только один самолет из всей эскадрильи. Русские добровольцы нам много помогли в этот период. У них был опыт обслуживания техники на морозе. Они научили нас разбавлять моторное масло бензином для запуска двигателей, все это выглядело варварски, но двигатели заводились. Нам приходилось снимать с самолетов аккумуляторы и уносить их на ночь в блиндажи. С утра мы устанавливали аккумуляторы на место. Наконец, после долгих просьб нам привезли на транспортных самолетах обогревательные машины с персоналом. После этого ситуация резко улучшилась.
Во второй половине октября 1942-го наша группа сбила 40 советских самолетов. Собственные потери составили 3 пилота.
25 октября унтер-офицер Лоос сбит зенитным огнем над Котлубанью. Он выпрыгнул с парашютом, но в расположении немецких войск не появился.
26 октября фельдфебель Метцдорф, находясь в свободном поиске, вступил в воздушный бой с русскими истребителями над Бекетовкой. Числится пропавшим без вести.
29 октября унтер-офицер Вейс в воздушном бое над Красной Слободой был протаранен русским ЛаГГ-3. Взорвались оба самолета.

* * *
В начале ноября плохая погода резко ограничила воздушную активность с обеих сторон. Сильные снегопады, мороз причиняют много трудностей. С 6 ноября 1942 года сокращаются штаты Люфтваффе в районах Восточного Фронта. Из высвобождающихся людей начинают формировать Полевые Дивизии Люфтваффе. Сильные снегопады полностью парализовали воздушную активность и авиаразведку.
19 ноября начинается мощное русское наступление против 3-й Румынской Армии. На следующий день начинается наступление на юге Сталинграда. Всем истребительным частям, находящимся в районе Сталинграда, приказано начать боевые действия против наступавших русских войск. Такой же приказ получили стоящие на аэродроме части пикирующих бомбардировщиков. Но из-за метели ни один самолет не смог взлететь в воздух.
Командование 8 Воздушного Корпуса приказывает группе перебазироваться на аэродром “Обливской”. Вечером 20 ноября прибывают 9 Ju-52, которые забрали большую часть нашего персонала и материалов. Утром 21 ноября истребители нашей группы перелетают на аэродром “Обливской”. На аэродроме остаются несколько машин 9 эскадрильи.
Я должен сопровождать наши грузовики до “Обливской”. 22 ноября я выезжаю вместе с двумя грузовиками (Опель Блитц) нашей эскадрильи. Мы приехали в Карповку, но аэродром в Карповке уже эвакуирован. Наша маленькая колонна направляется в Калач на Дону.
По дороге замечаем много групп румынских солдат, которые бродят по снежным полям. Везде чувствуется растерянность. На подъезде к Калачу мы были остановлены патрулем полевой жандармерии. Они сказали нам, что в Калаче уже идут бои. Рядом с постом пехотный унтер-офицер с командой готовил позиции для двух противотанковых пушек. Мы все еще не верили, что Калач занят русскими. Жандармерия лишь пожала плечами и сказала, что это наше дело. Мы проехали еще несколько километров и увидели, наконец, Дон и сам Калач. В этом селе вовсю шла стрельба. Мост через Дон был целым и по нему шли русские танки. Наши машины вскоре заметили русские танкисты и открыли огонь по нам. Наши водители проявили чудеса мастерства, развернув машины, и, уворачиваясь от разрывов, на всей скорости помчались обратно. К счастью, нас никого не задело.
Мы доехали до поста жандармерии. Они посоветовали нам попробовать прорваться через реку Чир. Но и там, подъезжая к реке, мы услышали грохот боя впереди. Затем мы увидели немецких солдат, спешно занимавших оборону. Все пути из Сталинграда были перерезаны. К нам подбежал молодой лейтенант-пехотинец с перевязанной головой и безумными глазами. Он стал кричать, чтобы мы разворачивали машины и уезжали обратно, если не хотим быть раздавлены русскими танками. Мы стали разворачиваться, лейтенант вновь подбежал к нам и попросил забрать 12 раненых из его отряда. Мы загрузили раненых и поехали обратно на “Питомник”. Надо сказать, что тогда мы не чувствовали большой угрозы. Все были уверены, что это временные трудности и скоро все образуется. Это было большой ошибкой.
Вернувшись на аэродром, мы застали там штаб нашей группы и были довольны, что не потеряли связь со своей частью. “Питомник” уже преобразился. На аэродроме размещались какие-то штабы, разворачивались госпиталя, строились блиндажи и бункеры. “Питомник” стал походить на большой муравейник. Почти все блиндажи нашей группы уже были заняты под раненых и лазареты. Мы с трудом нашли себе место для размещения. Вечером мы узнали, что при перелете в “Обливскую” были сбиты зенитным огнем два наших самолета.
Так как на “Питомнике” оставались истребители нашей группы, мы приступили к их обслуживанию. Наши пилоты стали совершать рейсы к “Питомнику”, эскортируя транспортные самолеты. Мы могли встречать наших пилотов и узнавать все новости группы. 28 ноября моя эскадрилья перебазировалась на аэродром “Морозовская”. Я оказался далеко от своей эскадрильи.
На одном из наших грузовиков была смонтирована полевая кухня. Вторая машина была загружена бесполезными теперь вещами. Инструменты, моторное масло и другое. Правда, потом нам очень пригодилось это масло.
Так как у нас не было тыловой службы, мы отдали наш грузовик с полевой кухней, водителями и двумя русскими добровольцами лазарету, разместившемуся в наших блиндажах. Они взяли нас на довольствие. Проблемы с питанием возникли с первых дней окружения. Только раз в день выдавали горячий суп, которого, конечно, не хватало. У нас во второй машине оказалось два мешка картошки, и мы могли себе вечерами готовить дополнительное питание. Тут нам и пригодилось моторное масло, на нем мы жарили картошку. Картошка, приготовленная на этом масле, была красного цвета и имела странный привкус. Но это была еда. Про себя это блюдо мы назвали “Красные кольца”. Мы ежедневно встречали наших пилотов и были в курсе событий за кольцом окружения. Новости не предвещали ничего хорошего. Наши пилоты старались нас поддержать. Дополнительного питания они нам дать не могли, так как истребители сопровождения были также загружены хлебом и консервами. Хотя многие пилоты отдавали нам свои аварийные летные пайки.

* * *
Погода стала отвратительной. Сильный мороз, ветер, снег. Были дни, когда аэродром не принимал ни одного самолета из-за погоды. В середине декабря фронт близко подошел к “Питомнику”. Весь наземный персонал Люфтваффе был распределен по боевым группам. Мы вырыли в снегу окопы по периметру аэродрома, были расставлены зенитные и артиллерийские орудия. Ночами мы посменно занимали эти позиции как обычные стрелки. Мы сидели в ледяных окопах, ожидая русские атаки. Полетов было мало, поэтому мы ночами сидели в окопах, а днем отогревались и отсыпались в блиндажах.
В середине декабря капитан штаба нашей группы, собрав нас (7 человек), тайно сказал, что мы должны пытаться вылететь из котла сопровождающими раненых. И чем быстрее мы это сделаем, тем будет лучше. Он нам дал понять, что для нас не будет никаких неприятностей, если мы покинем котел, так как есть приказ вывести всю группу из Сталинграда. Его слова нас вдохновили.
20 декабря 1942 после ночи в ледяных окопах мы сидели и смотрели на погрузку раненых в самолет. Как всегда, погрузка шла при полевой жандармерии и административных офицеров. Неожиданно один из этих офицеров подошел к нам и сказал, что завтра будут вылетать дополнительно два самолета для вывоза персонала Люфтваффе. И нам надо быть готовыми, если мы хотим отсюда улететь. На следующий день мы с утра уже крутились перед погрузочной площадкой. Мы уже знали, что будут лететь один Ju-52 и два He-111. Мы хотели попасть в Ju-52, так как знали о больших потерях среди He-111. Но туда загрузилось много старших офицеров Люфтваффе. В “Хенкели” грузили раненых.
Мы уже начали отчаиваться, когда появился вчерашний офицер и, подав нам знак, громко крикнул: “Мне надо 10 добровольцев для сопровождения”. Мы сразу бросились к нему и вызвались добровольцами. Нас пропустила полевая жандармерия, и мы пошли к самолетам. Так как нас было 7 человек, с группы мы взяли с собой двоих русских добровольцев и одного легкораненого сапера (земляка).
Разделившись по самолетам, мы помогли загрузить раненых и разместились в машинах. Наш “Хенкель” был старого типа и прибыл из летной школы. Экипаж состоял из курсантов. На нем не было никакого вооружения. Нам не хотелось лететь безоружными. Рядом стоял поврежденный “Хенкель”, мы сняли с него два пулемета, загрузили боезапас и стали готовиться к взлету. Старенький бомбардировщик, тяжело разогнавшись, оторвался от земли и стал медленно набирать высоту. Сначала мы сделали несколько кругов над аэродромом, набрали высоту 2500 метров и взяли курс на запад. Это была обычная практика для защиты от русских зениток.
Наш самолет благополучно достиг авиабазы “Морозовская — Восток”. На аэродроме мы узнали, что наша эскадрилья стоит на аэродроме “Морозовская — Запад”. Мы направились в нашу часть. Наши товарищи обрадовались, увидев наше прибытие. Нас стали поздравлять и вечером в нашу честь была устроена пирушка. Сталинградская эпопея для меня и моих товарищей закончилась.
По материалам российских СМИ

На снимках: бой тогда шел за каждый дом, за каждую улицу; плененный главнокомандующий Ф. Паулюс (только в конце войны он узнал, что его предлагали обменять на сына Сталина — Якова Джугашвили). Сталин тогда сказал: «Я солдата на фельдмаршала не меняю!»; маршал Жуков; победный флаг над Сталинградом.