Пространство анекдота: от Чукотки до Арарата

Сегодня, напоминаем, 1 апреля, который во многих странах считается днем когда шутят, прикалываются, ерничают и т.д. А также рассказывают анекдоты. В советской стране особенно их любили. Они позволяли выпускать пар и говорить шутя и прилюдно то, о чем говорить всерьез и вслух было нельзя.

Особенно были популярны анекдоты о чукчах. Они котировались так же высоко, как истории о Брежневе, Чапаеве, евреях и т.д. Вообще о северных народах, о чукчах мало кто что знал, кроме анекдотов. То есть практически ничего. Однако были и есть люди, которые досконально разбираются в теме. В частности это наш соотечественник, ученый с мировым именем, этнограф (или этнолог), профессор Сергей АРУТЮНОВ( на снимке справа), член-корреспондент РАН, который вел этнографические исследования в Японии, Вьетнаме, Индии, на Кавказе, а также Крайнем Севере и Сибири, в том числе и Чукотке. Для него анекдоты про чукчей — тоже информация. Под слоем иронии — какой анекдот без иронии! — таятся ценнейшие этноисторические факты. Еще один наш соотечественник облек свою этнопамять в гротесково-ироническую форму. Это замечательный писатель, остроумный насмешник — Сергей ДОВЛАТОВ, хорошо известный не только русскоязычному, но также и иноязычному читателю. Его любят за то, что он честно рассказывает о себе и своем времени. Один из его ранних и вполне анекдотичных рассказов “Когда-то мы жили в горах”, опубликованный во всесоюзном “Крокодиле” в октябре 1968 года, вызвал в Армении бурю негодования — соотечественники напрочь отвергли иронию и гротеск автора. Пришлось автору искренне и всерьез оправдываться в том же “Крокодиле”. Какую реакцию вызвал бы этот рассказ, публикуемый ниже, появись он впервые в наши дни, трудно сказать. Но ясно одно: мы стали относиться к себе не менее иронично, чем Довлатов. Мы стали самоироничны. И это хорошо, это на пользу…

“СОВСЕМ ГОРЕ!”

“Чукча, сходи в душ, помойся!”
— “Нельзя, однако! Горе будет! Первый раз помылся — война началась. Второй раз помылся — Сталин умер. Совсем горе!”
Загнали все-таки чукчу в душ. Через пару минут радостный возглас: “Ура! Рубашка нашел!”
— “Где?!”
— “Под фуфайкой была!”

— Сергей Александрович, почему именно про чукчей столько анекдотов?
— По той же причине, что в Индии рассказывают анекдоты про сикхов, в Великобритании — про шотландцев, а по всей Европе — про бельгийцев. В человеческой природе выбирать себе какую-нибудь жертву для насмешек. При том, что все понимают — эти народы ничем не хуже прочих. Кстати, у чукчей тоже есть анекдоты про русских. Например такой. Приезжает молодой русский впервые на Чукотку. Его принимают, естественно, с водкой — одну бутылку выпивают, вторую, третью… Наконец, он спрашивает: “Как стать на Чукотке своим?” — “Надо переспать с чукчанкой и пожать лапу медведице”. Русский, шатаясь, выходит. Возвращается к утру, весь изодранный: “Ну, с медведицей я переспал, теперь давайте чукчанку — я ей руку пожму!” А вообще, чукчи очень гостеприимные люди и тоже готовы посмеяться над собой.
— Что вас больше всего потрясло в обычаях северных народов?
— Я этнограф, ко всему привычный. Но случались и забавные моменты. Очень памятно одно из посещений чукотской семьи лет 50 назад. Пришли мы в ярангу, жилище чукчей. В ней холодно, так что по центру — еще и меховой полог из оленьих шкур…
— А под ним тепло?
— Конечно! Люди так нагревают пространство своим дыханием, что раздеваются до белья. Кочевые чукчи очень любят шелковое белье. И не красоты ради, а потому что в нем не заводятся вши — часто мыться при таких условиях проблематично. Так вот — сидим, ждем угощения. А тут малыш заплакал — захотел на горшок. Хозяйка снимает с него теплый меховой комбинезон, пеленочку из высушенного моха и дает возможность облегчиться в деревянное блюдо. Затем это блюдо выставляет за полог — в холодное пространство яранги, где собаки. Несколько секунд — и собаки все это слизывают до блеска. Хозяйка возвращает блюдо и совершенно спокойно начинает резать на нем холодную оленину. Ее-то мы и ели, запивая чаем. Кстати, она не забыла тщательно протереть чашки полотенцем… Справедливости ради скажу, что сейчас, конечно, ситуация с гигиеной изменилась кардинально.

МУХОМОРОЕДЫ

Чукча говорит русскому: “Отгадаешь, сколько у меня оленей, обоих отдам!”
— “Два”.
— “Ух, шаман!”

— В одном из интервью вы говорили, что чукчи не признают грибов.
— Да, они брезгуют ими, называют испражнениями дьявола. Связано это в первую очередь с тем, что грибы — угроза потерять оленей. Олени все время испытывают белковое голодание. А гриб — источник этого самого белка. Так что если на пути оленей попадется грибное место — все, стадо больше не соберешь, оно просто разбредется. Поэтому по мере приближения к грибным местам чукчи начинают орать, кидать палки, натравливать собак — словом, делать все, чтобы стадо проскочило мимо как можно скорее.
— Но к одному грибу они все же испытывают почтение.
— Если вы имеете в виду мухомор, то да. У чукчей мухомор распространен как галлюциноген. А чтобы не отравиться, молодежь пьет мочу стариков, которые употребляют мухоморы, приучая себя к этому “лакомству”. Только призываю ни в коем случае это не практиковать, последствия могут стать фатальными!
— И в наши дни подобное происходит?
— Еще лет 20 назад молодежь активно приобщалась к мухомороеденью. То есть сейчас это люди лет 40. А уж дедов-мухомористов и подавно хватает! Как в наше время — не знаю. Все-таки за последние годы выросло новое поколение с более урбанизированной, городской ментальностью. Практически все получают среднее образование. Хотя свою чукотскую психологию они, безусловно, сохраняют.
— А в чем она состоит, эта психология?
— Не напрягаются. Ни в чем. В том числе в сексуальных отношениях.

ОДНА НА ДВОИХ

Русский попросил у чукчи в долг шкуры песца для продажи. Тот дал. Второй раз попросил — дал. Видит чукча — в третий раз к нему идет русский.
Он говорит: “Жена, скажи, что я на охоте, а то опять будет шкуры клянчить!”
А сам — под кровать.
Русский заходит, жена и говорит: “Он на охоте!” —
“Как жаль! А я деньги принес с процентами. Ну, давай отметим сделку!”
Выпили они, и в постель.
А чукча лежит под кроватью и думает: “Деньги забрать надо, русского застрелить надо, жену поколотить надо. А я, как назло, на охоте!”

— Как чукчи в принципе относятся к сексуальной близости?
— Достаточно легко. Скажем, раньше частенько бывало, что заблудившийся в тайге человек набредал на кочевье. Как его спасти от переохлаждения? Голого гостя клали с голой женой хозяина дома. А там уж — как пойдет… Кстати, в 1977 году таким же образом была спасена от верной смерти пловчиха из США, которая переплывала с американского острова на советский в районе Берингова пролива. Ее отнесло течением в сторону, она очень замерзла. И русская врачиха, знакомая с жизнью чукчей, разделась и залезла к ней в один спальный мешок. Все обошлось.
— В фольклоре женщины-чукчи часто спят с русскими. Насколько вообще чукотская женщина может быть привлекательна для белого мужчины?
— Среди них много симпатичных
, по нашим меркам. Недаром все полярные исследователи имели в любовницах или временных женах представительниц северных народов. Например, легендарный американский адмирал Роберт Пири, который в начале ХХ века впервые достиг Северного полюса, имел в “полевых женах” эскимоску. В архивах сохранилась ее фотография в обнаженном виде, весьма эффектная женщина. А затем к Пири приехала его законная жена Жозефина. Дамы встретились и вполне меж собой поладили.
— Ну а в принципе, насколько важна для чукчей супружеская верность?
— У эскимосов в Канаде и на Аляске до сих пор есть традиция меняться женами, когда летом они семьями разъезжаются на охоту. Это происходит обычно между друзьями и очень часто по инициативе женщин. У нас в советское время все же довлела коммунистическая мораль, поэтому чукчи никогда не афишировали подобное поведение. Но тамошние женщины очень горды и свободолюбивы. Знавал я одну чукотскую семью. Его звали Робтон, он был китобой и пьянчуга. И вот его бесконечное пьянство надоело жене по имени Ани.
— Значит, так, — сказала она. — Я тебе жена, буду стирать подштанники, класть траву в торбоза (такие меховые сапоги), чтобы ты не замерз, но как от мужа от тебя толку нету. Поэтому в такое-то время уходи, а ко мне будет приходить завмаг.
Тот вроде смирился. Но когда завмаг был у Ани, Робтон пришел и сказал ему: “Путилка давай!” Бутылка водки, в смысле. Тот дал. Он второй раз приходит: “Давай путилка!” И тут к ним в коридор выскочила разъяренная Ани. “Кто тебе дал право меня за бутылку покупать?!” — крикнула она завмагу. А мужу так сказала: “Я свободная женщина и сама решаю, с кем спать!” С этими словами она полоснула его по носу полукруглым ножом для разделки мяса. И тот, прижимая кончик носа, побежал к фельдшеру. Еле ему этот нос пришили. Вообще, не редкость, что у чукчанок есть любовники, и мужья к этому относятся спокойно.

КАК ЕВРЕИ

Чукча разбогател и купил автомобиль. Через месяц его спрашивают: “Ну как?”
— “Хорошо, однако! Только олени очень устают и крыша скользкая, все время падаю!”

— Сергей Александрович, есть ли богатые чукчи?
— В советское время на китобойных и песцовых промыслах чукчи могли заработать в год тысяч по восемь. А то и больше! По советским меркам — огромные деньги. Но таких ударников было немного, да и они все пропивали. Ситуация несколько изменилась при Горбачеве. Во время борьбы с алкоголизмом было сделано много глупостей, но для Крайнего Севера это было благодеяние. Ведь физиология чукчей такова, что пьянеют они с первой рюмки. Потеряв возможность свободно пить, они так приподнялись! И бытовая техника появилась у тех, кто в поселках жил, и на курорты ездить начали.
Знакомый чукча рассказывал: “Был в Крыму. Понравилось, только очень жарко — плюс 13-15 градусов!” А еще он купил “Москвич”. Правда, ездил из своего поселка на рыбалку только примерно раз в неделю, и то в сезон — километров 12. “А в тундру как же?” — спрашиваю его. “У нас снегоходы для этого покупают, но многие до сих пор на собаках”. — “Почему?” — “А вдруг пурга и ты надолго там завязнешь? Уедешь на 12 собаках, вернешься на четырех. Восемь пойдут на корм оставшимся и сам поешь. А снегоход съесть нельзя!”
— А с приходом капитализма появились “новые чукчи”?
— Есть и сейчас непьющие ребята, кто зарабатывает два-три миллиона рублей в год. В основном на рыбалке. Как-то один знакомый эскимос мне попытался объяснить, чем они отличаются от чукчей. “Знаешь, для нас чукчи как для русских евреи. Они по сравнению с нами более пронырливы, коммерчески удачливы, хитры”. Однако “новый чукча” никогда не появится. Чукчей вообще мало, всего 14 тысяч, большинство из которых живет на Чукотке. Но у каждого племянники, двоюродные братья, дяди… “Так много получаешь, а нас не угощаешь!” — вот что слышит преуспевающий чукча. И угощает, так принято. Покуда деньги не кончатся.
— А сколько всего эскимосов?
— Их больше ста тысяч, хотя в России живут всего 1800. Но есть еще более малочисленные народы. Например уильта — их на Сахалине осталось всего 300 человек. Или энцы — всего 250 на Таймыре.
— Вы — большой радетель за малые народы. Что государство может сделать для тех же чукчей? Больше опекать их? Или, наоборот, не мешать?
— Не мешать, не лезть! Я считаю, было бы правильно поместить их в резервацию. И это вовсе не ущемление. Наоборот! В Америке при въезде в индейскую резервацию объявление: “Пересекая красную черту, вы соглашаетесь подчиняться всем решениям местного племенного совета!” Если посмотреть на карту США, она, как сыпью, покрыта территориями резерваций. Там — свои законы. Если, конечно, не дай бог, происходит какое-то запутанное убийство, расследование будет вести сотрудник ФБР. Но всю “бытовуху” разбирают местные органы. Разумеется, каждый волен выбирать — жить ему со своими или в другом месте.
— Но для чего это нужно? Чтобы чукчи сохранили свою самобытность?
— В первую очередь, чтобы обрели самоуважение и выжили. И тогда вполне вероятно, что и с пьянством, которому подвержены девять десятых чукчей, будет наконец покончено.

Сергей ДОВЛАТОВ

“КОГДА-ТО МЫ
ЖИЛИ В ГОРАХ”

Когда-то мы жили в горах. Эти горы косматыми псами лежали у ног. Эти горы давно уже стали ручными, таская беспокойную кладь наших жилищ, наших войн, наших песен. Наши костры опалили им шерсть.
Когда-то мы жили в горах. Тучи овец покрывали цветущие склоны. Ручьи — стремительные, пенистые, белые, как нож и ярость, — огибали тяжелые, мокрые валуны. Солнце плавилось на крепких армянских затылках. В кустах блуждали тени, пугая осторожных.
Шли годы, взвалив на плечи тяжесть расплавленного солнца, обмахиваясь местными журналами, замедляя шаги, чтобы купить эскимо. Шли годы…
Когда-то мы жили в горах. Теперь мы населяем кооперативы…
Вчера позвонил мой дядя Арменак:
— Приходи ко мне на день рождения. Я родился — завтра. Не придешь — обижусь и ударю… К моему приходу гости были в сборе.
— Четыре года тебя не видел, — обрадовался дядя Арменак, — прямо соскучился!
— Одиннадцать лет тебя не видел, — подхватил дядя Ашот, — ужасно соскучился!
— Первый раз тебя вижу, — шагнул ко мне дядя Хорен, — безумно соскучился.
Тут все зарыдали, а я пошел на кухню. Мне хотелось обнять тетушку Сирануш.
Тридцать лет назад Арменак похитил ее из дома старого Беглара. Вот как было дело.
Арменак подъехал к дому Терматеузовых на рыжем скакуне. Там он прислонил скакуна к забору и воскликнул:
— Беглар Фомич! У меня есть дело к тебе! Был звонкий июньский полдень. Беглар Фомич вышел на крыльцо и гневно спросил:
— Не собираешься ли ты похитить мою единственную дочь?
— Я не против, — согласился дядя.
— Кто ее тебе рекомендовал?
— Саркис рекомендовал.
— И ты решил ее украсть? Дядя кивнул.
— Твердо решил?
— Твердо.
Старик хлопнул в ладоши. Немедленно появилась Сирануш Бегларовна Терматеузова. Она подняла лицо, и в мире сразу же утвердилось ненастье ее темных глаз. Неудержимо хлынул ливень ее волос. Побежденное солнце отступило в заросли ежевики.
— Желаю вам счастья, — произнес Беглар, — не задерживайтесь. Погоню вышлю минут через сорок.
Мои сыновья как раз вернутся из бани. Думаю, они захотят тебя убить.
— Естественно, — кивнул Арменак. Он шагнул к забору. Но тут выяснилось, что скакун околел.
— Ничего, — сказал Беглар Фомич, — я дам тебе мой велосипед.
Арменак посадил заплаканную Сирануш на раму дорожного велосипеда. Затем сказал, обращаясь к Беглару:
— Хотелось бы, отец, чтобы погоня выглядела нормально. Пусть наденут чистые рубахи. Знаю я твоих сыновей. Не пришлось бы краснеть за этих ребят.
— Езжай и не беспокойся, — заверил старик, — погоню я организую.
— Мы ждем их в шашлычной на горе. Арменак и Сирануш растворились в облаке пыли. Через полчаса они сидели в шашлычной.
Еще через полчаса распахнулись двери и ворвались братья Терматеузовы. Они были в темных костюмах и чистых сорочках. Косматые папахи дымились на их беспутных головах. От бешеных криков на стенах возникали подпалины.
— О, шакал! — крикнул старший, Арам. — Ты похитил нашу единственную сестру! Ты умрешь! Эй, кто там поближе, убейте его!
— Пгоклятье, — грассируя сказал младший, Леван, — извините меня. Я оставил наше гужье в багажнике такси.
— Хорошо, что я записал номер машины, — успокоил средний, Гиго.
— Но мы любим друг друга! — воскликнула Сирануш.
— Вот как? — удивился Арам. — Это меняет дело.
— Тем более что ружье мы потеряли, — добавил Гиго.
— Можно и пгидушить, — сказал Леван.
— Лучше выпьем, — миролюбиво предложил Арменак…
С тех пор они не разлучались…  Я обнял тетушку и спросил:
— Как здоровье?
— Хвораю, — ответила тетушка Сирануш. — Надо бы в поликлинику заглянуть.
— Ты загляни в собственный пас
порт, — отозвался грубиян Арменак. И добавил: — Там все написано…
Между тем гости уселись за стол. В центре мерцало хоккейное поле студня. Алою розой цвела ветчина. Замысловатый узор винегрета опровергал геометрическую простоту сыров и масел. Напластования колбас внушали мысль об их зловещей предыстории. Доспехи селедок тускло отражали лучи немецких бра.
Дядя Хорен поднял бокал. Все затихли.
— Я рад, что мы вместе, — сказал он, — это прекрасно! Армянам давно уже пора сплотиться. Конечно, все народы равны. И белые, и желтые, и краснокожие… И эти… Как их? Ну? Помесь белого с негром?
— Мулы, мулы, — подсказал грамотей Ашот.
— Да, и мулы, — продолжал Хорен, — и мулы. И все-таки армяне — особый народ! Если мы сплотимся, все будут уважать нас, даже грузины. Так выпьем же за нашу родину! За наши горы!..
Дядя Хорен прожил трудную жизнь. До войны он где-то заведовал снабжением. Потом обнаружилась растрата — миллион.
Суд продолжался месяц.
— Вы приговорены, — торжественно огласил судья, — к исключительной мере наказания — расстрелу!
— Вай! — закричал дядя Хорен и упал на пол.
— Извините, — улыбнулся судья, — я пошутил. Десять суток условно…
Старея, дядя Хорен любил рассказывать, как он пострадал в тяжелые годы ежовщины…
За столом было шумно. Винные пятна уподобляли скатерть географической карте. Оползни тарелок грозили катастрофой. В дрожащих руинах студня белели окурки.
Дядя Ашот поднял бокал и воскликнул:
— Выпьем за нашего отца! Помните, какой это был мудрый человек?! Помните, как он бил нас вожжами?!
Вдруг дядя Арменак хлопнул себя по животу. Затем он лягнул ногой полированный сервант. Начались танцы!
Дядя Хорен повернулся ко мне и сказал:
— Мало водки. Ты самый юный. Иди в гастроном.
— А далеко? — спрашиваю.
— Туда — два квартала и обратно — примерно столько же.
Я вышел на улицу, оставляя за спиной раскаты хорового пения и танцевальный гул. Ощущение было такое, словно двести человек разом примеряют галоши…
Через пятнадцать минут я вернулся. К дядиному жилищу съезжались пожарные машины. На балконах стояли любопытные.
Из окон четвертого этажа шел дым, растворяясь в голубом пространстве неба.
Распахнулась парадная дверь. Милиционеры вывели под руки дядю Арменака.
Заметив меня, дядя оживился.
— Армянам давно пора сплотиться! — воскликнул дядя.
И шагнул в мою сторону.
Но милиционеры крепко держали его. Они вели моего дядю к автомобилю с решетками на окнах. Дверца захлопнулась. Машина скрылась за поворотом…
Тетушка Сирануш рассказала мне, что произошло. Оказывается, дядя предложил развести костер и зажарить шашлык.
— Ты изгадишь паркет, — остановила его Сирануш.
— У меня есть в портфеле немного кровельного железа, — сказал дядя Хорен.
— Неси его сюда, — приказал мой дядя, оглядывая финский гарнитур…
Когда-то мы жили в горах. Они бродили табунами вдоль южных границ России. Мы приучили их к неволе, к ярму. Мы не разлюбили их. Но эта любовь осталась только в песнях.
Когда-то мы были чернее. Целыми днями валялись мы на берегу Севана. А завидев красивую девушку, писали щепкой на животе слова любви.
Когда-то мы скакали верхом. А сейчас плещемся в троллейбусных заводях. И спим на ходу.
Когда-то мы спускались в погреб. А сейчас бежим в гастроном.
Мы предпочли горам — крутые склоны новостроек.
Мы обижаем жен и разводим костры на паркете.
Но когда-то мы жили в горах!

***

“Дорогие земляки!
В 26-м номере журнала “Крокодил” был опубликован мой рассказ “Когда-то мы жили в горах”. Рассказ вызвал много откликов из Армении, но, к сожалению, весьма нелестных. Авторы писем обвиняют меня в незнании обычаев родного армянского народа, в искажении действительности. Так вот, прежде всего хочу подчеркнуть, что в своем рассказе я попытался с иронией изобразить армян, давно живущих вдалеке от Армении, например в Ленинграде, потерявших связи с армянскими традициями. И сохранивших, культивирующих лишь чисто декоративные, экзотические, а в конечном счете ложные представления об обычаях своего народа. Нетрудно догадаться, что многое из того, о чем говорится в рассказе, имеет непосредственное отношение и к его незадачливому автору. Таким образом, большинство упреков, обращенных вами ко мне, уже адресовано мной героям моего рассказа. Мы, армяне, можем гордиться своей страной. 2750 лет прошло с тех пор, как на неприступном холме была заложена крепость Эребуни. Веками создавалась великая армянская культура, складывались традиции и обычаи народа, в тяжелых испытаниях формировался его национальный характер. Всему миру известны имена армян, прославивших свою Родину. Полотна Мартироса Сарьяна, музыка Арама Хачатуряна, книги Мариэтты Шагинян стали достоянием мировой культуры. Гордостью советской науки является Виктор Амбарцумян. Наивно было бы думать, что кому-то по силам очернить армянскую культуру, бросить тень на армянский народ.
К сожалению, в рассказе имеются досадные неточности, связанные с описанием быта, и я благодарен всем, кто указал мне на них. Хотя в отдельных случаях можно и возразить кое в чем читателям журнала. Научные сотрудники Армянского НИИ экономики и организации сельского хозяйства утверждают, что армяне никогда не носили папах, а редакторы издательства Академии наук Армении уверенно подтверждают этот факт. Хочу напомнить уважаемым товарищам армянскую пословицу: “Вместо того чтобы бить жену, сними папаху, побей ее и снова надень”. И неужели коллективу сотрудников Института зоологии АН Армянской ССР, которые пишут: “Плов для армянина такое же национальное блюдо, как для китайца рассольник”, — неизвестны десятки древних армянских изречений и поговорок, в которых упоминается это традиционное кушанье, ну скажем: “Плов есть — аппетита нет, аппетит есть — плова нет” и т.д.
В эпизоде же с однообразными кварталами нового района, возмутившем некоторых корреспондентов, речь идет вовсе не об окрестностях Еревана, известного своими прекрасными домами из розового туфа разных оттенков. Уже из одного этого описания читатели могли понять, что, рисуя юмористическую ситуацию, автор совсем не имел в виду Армению, где когда-то жили его деды и прадеды. И огорчительно, что многие читатели меня не поняли. А за внимание к моему скромному произведению и дружескую критику спасибо!
С. Довлатов,
г.Ленинград”.

На снимках: миллиардер и владелец клуба “Челси” Роман Абрамович с чукчами. Именно здесь он начинал свою головокружительную карьеру, когда стал губернатором и депутатом Госдумы от Ямало-Ненецкого  национального округа; ненецкий национальный танец; охота на ‘’тюленя-оленя’’.