“Профессионалов уже достали эти говорящие головы…”

Когда к нему обращаются излишне амбициозные и самовлюбленные режиссеры, он зачастую остужает диктаторский тон простым вопросом о том, а знает ли «единственный и неповторимый», какой он по счету претендент на совместное кинотворчество. При этом он демонстрирует обыкновенную ученическую тетрадь советских еще времен. По его словам, заветные записи производят неизгладимое впечатление и от «мунатных» претензий не остается и следа.

 

«У меня со времен учебы во ВГИКе осталась привычка записывать в обыкновенную двухкопеечную тетрадь все фильмы, которые снимал. Аккуратно по графам заношу название картины, режиссера-постановщика, год выпуска, формат и особенности сьемок. Пока что заполнил две тетради, в которых черным по белому значится, что за эти годы я работал с 69 режиссерами, двенадцать из которых – женщины. Так что если возникает недопонимание, я говорю: «Без обид, но хоть знаешь, какой ты у меня по счету режиссер?»

Одной же из главных  записей в памятной тетради и своим личным достижением, конечно же, считает строки о Варпете – кинорежиссере Артавазде Пелешяне.

Сегодняшний гость «НВ» — лауреат Госпремии и обладатель многочисленных кинонаград, кинооператор Ваагн Тер-Акопян.

 

«Не беспокойся, кадры не убегут…”

Итак, Пелешян … Вряд ли мог мечтать молодой выпускник ВГИКа в конце 80-х прошлого века, что первые его профессиональные работы гарантированно попадут в классику мирового кинематографа. Да и как он мог надеяться о работе с таким режиссером, фильмы которого во время учебы педагогами превозносились до небес, а сам он “заучивал” кадры наизусть. Как бы то ни было, но Ваагна Тер-Акопяна включили в операторскую группу Артавазда Пелешяна, который начал параллельно снимать два фильма – «Жизнь» и «Конец».

«Конечно же, было сложно работать, — вспоминает Ваагн. – Он же гений в кино, а найти общий язык с такой величиной не так-то просто. Это тот случай, когда должен полностью подчиниться режиссеру, растворитьcz в его творчестве. Спасало лишь то, что энергия и энтузиазм переполняли, и я бросался снимать все, что замечал, считал интересным. При этом, зачастую, не завершив кадр, спешил запечатлеть следующий, выхваченный боковым зрением. Пелешян с иронией понаблюдал за моей всеядностью и дал совет, который врезался в мою память на всю последующую жизнь. «Никогда не торопись, — сказал мастер. – Ты бросаешься из ситуации в ситуацию и не уcпеваешь ни одну из них полноценно запечатлеть.  Наберись терпения, дай кадру и ситуации созреть, насытиться, переполниться атмосферой и жизнью. Да и сам получи удовольствие от того, что снял. И лишь когда поймешь, что исчерпал кадр, перенес на пленку все возможное, переходи к следующему. Не беспокойся, кадры не убегут».

Вот так, успокоившись и набравшись терпения, Ваагн начал свою эпопею кинонаблюдений за необходимым для Варпета материалом. Съемки фильмов растянулись на долгих два года. За это время было отснято более двух десятков тысяч метров материала — по советским нормативам  на две полнометражные картины. А в итоге Артавазд Пелешян смонтировал два фильма, хронометраж которых составлял всего лишь… шесть и семь минут. Но вряд ли можно шедевры оценить простыми “нормативными” мерками.  Кстати, по словам Ваагна, поначалу в сьемочную группу входил и известный оператор Георгий Рерберг, ранее работавший с Пелешяном над фильмом «Обитатели» Евгений Анисимов. Однако через десяток дней именитый кинематографист и народный артист РСФСР, снявший в свое время «Зеркало» А.Тарковского, да и немало других знаковых лент, покинул группу. «Ты – молодой, ты выдержишь, — напутствовал Анисимов перед уходом молодого коллегу. — Я уже так не смогу. Крепись!» Не выдерживали требовательности мастера и другие «приходящие-уходящие» операторы.

«Мы провели в поездах Ереван-Москва более полутора лет. Когда в 1991 году закрылась железная дорога, мы начали снимать в электричках, курсирующих в Подмосковье. А параллельно снимали второй  фильм в роддомах. Конечно же, самим убийственным и обидным был момент, когда Варпет после просмотра отснятого материала вдруг сердито спрашивал: «А что это ты такое снял?» Каждый такой просмотр становился для меня серьезным экзаменом и одновременно школой жизни. Но даже в самой нелицеприятной ситуации я был благодарен судьбе, что все именно так и сложилось…»

Он и сегодня мечтает, чтобы опять выпал счастливый случай поработать с Артаваздом Пелешяном. Утверждает: «Возможно, прозвучит неправдоподобно патетически, но осознание того, что в работе с Варпетом ты приобщаешься к созданию великого искусства кино, — это непередаваемо здорово! Что может быть лучше!”

 

Учителя и Кумиры

Первый мастер Ваагна в киноинституте – классик советской киношколы Владимир Монахов скончался через месяц после начала занятий.  Мастерскую поручили известному оператору Владимиру Нахабцеву, снявшему немало картин и работавшему в основном с Эльдаром Рязановым.

«Мы у него много полезного переняли как в теории, так и в практике, — говорит Ваагн. – Он старался нас постоянно вовлекать в процесс сьемок. Но главный совет, который он не уставал повторять, — эксперимент, эксперимент и еще раз эксперимент! Он хотел и добился того, что у нас по окончании института был большой арсенал апробированных экспериментом выразительных средств. По его словам, в профессиональном кино на это у нас уже не будет ни времени, ни возможности…»

Камертонами в профессии считал творчество своих кумиров – операторов с мировым именем: Сергея Урусевского («Летят журавли», «Я – Куба»);  Витторио Стораро, снимавшего фильмы Бернардо Бертолуччи и Фрэнсиса Ф.Копполы; Свена Нюквиста, на протяженнии десятилетий сотрудничавшего с Ингмаром Бергманом.

 

Киномир идет к сериальному мышлению?

Высокие критерии и эстетика кино, по словам самого востребованного оператора, сегодня не в цене. «Если говорить об Армении, то сериалы и КВН уничтожили понятие кино, — в сердцах отмечает Ваагн. —  Народ устал от кривляний в разного типа комедиях последнего периода. А профессионалов достали уже эти «восьмерки»  – широко используемый  метод съемки диалога  и перевод камеры с одной «говорящей головы» на другую!»

 

— А разве нет парадокса в том, что об этом говорит оператор, который сам снимал «Наш двор»? И не только…

— Парадокс налицо. Недавно об этом же беседовал с режиссером Микаэлом Довлатяном. Рассказал ему, как ко мне, очевидно, узнав, неожиданно подошел молодой человек и сказал, что недавно смотрел наш с Довлатяном первый совместный фильм «Лабиринт», снятый в 1993 году. Как он выразился, картина интересна и важна тем, что в ней есть кино. А сегодня вроде фильмы снимают, а кино как такового нет. После этого удивительного разговора я снова пересмотрел картину и испытал потрясение. Во-первых, от того, что как-то быстро и легко мы как профессионалы подзабыли о таком понятии, как киномышление.  А во-вторых, воодушевился, поскольку даже новое поколение зрителей испытывает тягу к кино. Вот об этом и поговорили режиссер с оператором.

Из нового поколения режиссеров ему глубоко импонируют принципиальные и интересные решения Дианы Кардумян, с которой он снял уже три короткометражных фильма, которые удостоились и показов на престижных фестивалях, и позитивных отзывов международной критики. «К сожалению, у нее нет полнометражной картины. Однако даже работая с нею над короткометражками «Диалоги» и «Ереванские ночи»(«Tombe»), я получал настоящее удовольствие, поскольку есть эстетика, есть кино, есть индивидуальный и отличный от других взгляд на мир», — заметно вдохновляется Ваагн.

 

«Браво, Мгер Мкртчян!»

О последнем своем «премиальном» фильме «Линия» и последующем продолжении отзывается с заметным пиететом, однако считает, что это не то киноискусство, о котором он может мечтать. Вместе с тем твердо убежден: «Эти две картины однозначно очень важны и необходимы для всех нас. За прошедшие 25 лет новейшей истории и одновремнно тяжелейшего периода Армении наконец-то мы поняли и воплотили в кино героя нашего времени».

Когда Мгер Мкртчян предложил сотрудничество, Ваагн, который уже прочитал сценарий, без колебаний согласился. Однако предложил критериями воплощения или точками соприкосновения принять эстетику фильмов Фрунзе Довлатяна «Здравствуй, это я» и Сержо Леоне «Однажды в Америке». На том и начали сближение камертонов. А в результате сотворчества фильм не только завоевал сердца зрителей, но и удостоился первой премии Национальной киноакдемии по нескольким номинациям, в числе которых была и заслуженная награда кинооператору. Получая  награду Ваагн Тер-Акопян сказал: «В фильме затронуты важнейшие для нашего общества и нации темы  — Любовь, Дружба, Семья, Отчизна. Это четыре наиважнейшие нравственные категории, недостаток которых ощущается сегодня в нашей жизни, поскольку все мы «прогибаемся» под тяжелым прессингом экономической зависимости. И все это  драматургически прописать и органично воплотить в одном фильме —  трудная задача. Браво, Мгер Мкртчян, что смог это сделать!»

 

Кино, которое видится во снах

Ваагну встречались режиссеры, для которых снимать и выкладываться на все сто не просто доставляло огромное удовольствие, но и вызывало глубокое потрясение. «Но, к моему великому сожалению, это было всего лишь во сне, — грустно улыбается Ваагн. — Дважды был на сьемочной площадке с Параджановым. Собирались снимать феерически красочный парад. В кадре был автогараж с ржавыми воротами. Сергей Иосифович приказал художнику: «Немедленно покрасьте в желтый цвет!» Потом он грозно посмотрел на меня. «Да, конечно, я согласен», — быстро и испуганно отреагировал я. Это было так потрясно, что не хотел просыпаться и прерывать этот процесс»…

Выпало ему раз столь же доверительно и ирреально делать фильм с Андреем Тарковским. Кстати, еще до ВГИКа довелось Ваагну вместе с друзьями посмотреть картину своего кумира — «Сталкер». Разные по характеру и пристрастиям молодые люди вышли после сеанса из кинотеатра «Наири» и прошагали по проспекту до Крытого рынка, не проронив ни слова. «Настолько сильным было воздействие фильма, что никто из нас не пожелал разрушить ту ауру, которая нас окутала и в которой мы пребывали», — делится впечатлениями кинооператор. По его словам, в последнее время ему стала более близкой последняя работа режиссера – «Жертвоприношение». Причину видит в актуализировавшейся теме материального, которое убивает мысль, убивает искусство, а посему пришло время жертвовать материальным во имя духовного.

 

— И ты готов пожертвовать?

— Хороший вопрос. Вот сейчас уже смело можно переходить к искусству!