Познер, Азнавур, Маро-тота и другие

Недавно в Армении побывал тележурналист и писатель Владимир Познер, которому недавно исполнилось 85 лет. Весьма почтенный возраст, когда, как многим кажется, можно и перестать трудиться, а только наслаждаться жизнью и славой. Но Владимир Владимирович Познер продолжает свою более чем трудную и беспокойную работу. Иначе не может. Очередной очерк обозревателя «НВ» Сергея Баблумяна посвящен людям, которые интенсивно работают, оставив далеко позади пенсионный рубеж. Автор пишет со знанием дела, что неудивительно: совсем скоро самому Сергею Баблумяну исполнится 80 лет, но отдых ему только снится. Он блестящий пример человека, желающего работать. Он пишет и пишет, не сбавляя темпа, натренированного в течение десятилетий. Жизненный опыт и профессионализм позволяют писать интересно, читабельно, остроумно. И с нежностью.

Тележурналист Владимир Познер как-то сказал: “Я вообще не понимаю, как можно не хотеть работать в пятьдесят пять лет”. Это он в адрес известного музыкального критика Артемия Троицкого: “Единственно правильный выход — это просто перестать ходить на работу. Зарплата — мелочь, пенсия — вообще тьфу! А работает пусть Владимир Познер, который очень хочет…”
Вот Познер и работает. В свои восемьдесят пять.
В мае текущего года в так называемом Английском саду возвращен на свое место (почти на свое) любимый ереванцами “Мальчик, продающий воду” — скульптура работяги в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет от роду.

Познер, Троицкий, скульптурный мальчик из Еревана… В огороде бузина, в Киеве дядька? Ничего подобного. Мальчик, продававший воду на улицах, трудился. До пенсии, когда могло расхотеться работать, ему было очень далеко, но нельзя сказать, что, дожив до нее, сменив трудовую книжку на пенсионную, наш водонос сел бы в кресло и, сложив руки, смотрел в телевизор на Познера.
В этом отношении у каждого из нас свои примеры трудового долгожительства, есть они и у меня. Перехожу от телекартинки к жизни.
В доме на пересечении улиц Саят-Нова и Налбандяна жила-была женщина, звали Маро-тота (“тота” — в армянском просторечии так звучит русское слово “тетя”. — Ред.). Чем занималась Маро-тота? В девичестве трудилась на Ереванском мраморном заводе, там же вышла замуж, родила детей. Пошли внуки, потом правнуки, чуть было не дождалась и пра-пра. Не покладая рук вынянчила всех, но не обходила стороной и соседей.
Учила молодых мам правильно заворачивать толму, перевязывать резаные раны и лечить сердечные, правильно составлять семейный бюджет и управлять движением денежных средств.
Чуть что молодые бежали к Маро-тота. Странное дело, их мамы, верящие в свои силы матроны (сами с усами…), на это не обижались — настолько был тверд и непоколебим авторитет Маро-тота, сумевшей обойтись без утверждения культа личности. Что взамен? Из официальных наград — медаль “За оборону Кавказа”, которую после войны на радостях раздали чуть ли не всем ереванцам, из неофициальных — всеобщая признательность и память.
…Сурен Гегамович Зограбян, сын Гегама Никитича Зограбяна. Гегам Никитич преподавал мне армянскую литературу в ереванской школе имени Мравяна, и никто и подумать не мог, что в его годы лучше бы сидеть с книжкой в руке на диване, чем стоять за учительским столом в школе.
Гегам Суренович, его сын. Скончался на девяносто седьмом году жизни. До последнего часа выходил на работу. Из запомнившегося.
“Никогда нельзя опускать руки, ссылаясь на возраст, нельзя говорить “мне много лет” и переставать работать. Пока есть возможность думать, рассуждать и логически мыслить, делайте это”, — говорил Сурен Гегамович, и он знал, что говорил.
Академик российской академии Юрий Оганесян. Из личного письма, где он уточняет, чем будет занят в апреле текущего года: “20 апреля буду открывать Инженерную школу в Дубне. За этим последует небольшая конференция и “круглый стол” с руководством и профессурой Бауманского училища, Физтеха и МИФИ, где мое присутствие необходимо. Это мероприятие было запланировано, и мне теперь его не переиграть. 22, 23 и 24 апреля (Общее собрание Академии Наук в Москве)”.
Не говоря о том, что он научный руководитель Лаборатории ядерных реакций в Объединённом институте ядерных исследований в Дубне, заведует кафедрой ядерной физики университета “Дубна”, а между делами собирается в Польшу на свадьбу любимого внука. Академику, между прочим, восемьдесят шесть.
Шарль Азнавур. Еще немного и справили бы 95-летие великого певца. Но не так, чтоб Азнавур сидел в зале, а чествующие выступали со сцены — Азнавур стоял бы на сцене, зал тоже стоял, но в связи с бурными несмолкающими аплодисментами.
Из планов гастрольных поездок в возрасте восьмидесяти трех лет: “В октябре буду выступать в Париже целый месяц. Потом, быть может, отправлюсь в Египет. Есть планы моего выступления у подножия пирамид. Проблема в том, что вечерами там очень холодно… В моем ремесле главное — преданность публике. Она видит меня на сцене таким, какой я в жизни, — обыкновенным человеком. Я очень непритязателен. Главное для меня — это моя семья и моя публика”.
Главное для нас знать, что труд — лучшее лекарство от зла, скуки, порока и нужды.

Вспоминает Юрий Рост, российский фотограф, журналист, писатель, актёр и телеведущий: “Вот история фотопортрета великого художника Сарьяна. Ему уже было девяносто лет. Когда я приехал к нему в мастерскую, он сидел и рисовал листья. Как только лист бумаги наполнялся этими листьями, он бросал его на пол, брал следующий и снова заполнял его листьями, и снова бросал вниз, так что создавалось ощущение, будто весь он — в опавших листьях. Но фотография никак не получалась. В какой-то момент Сарьян встал и подошел к окну. Я нажал затвор фотоаппарата. А позже, когда проявлял пленку, увидел, что художник словно смотрит уже по ту сторону, в другой мир. Скоро Сарьяна не стало”.
То есть человеку за девяносто, он уже смотрит в другой мир, но от своего дела не отходит. Такие вот истории на заданную жизнью тему.
А теперь вопрос. НАСА и Европейское космическое агентство набирают добровольцев для эксперимента, в котором нужно не вставать с кровати в течение шестидесяти дней. Исследования будут проводить более ста ученых, цель — выяснить влияние невесомости на человеческий организм.
Как вы думаете, куда бы пошли армяне — в кровать или на работу? Тем не менее, куда бы ни решили идти, живите долго!