“Пока механизмы объективного финансирования не будут решены радикально, трудно ожидать перемен в науке”

Организация, критерии апробации, финансирование — важнейшие проблемы постсоветской армянской науки. Публикуемые размышления об этом доктора физмат наук, профессора Ваагна ГУРЗАДЯНА (сына всемирно известного астрофизика Григора Гурзадяна), руководителя Центра космологии и астрофизики Национальной лаборатории им.А.Алиханяна весьма актуальны.

У него огромный опыт работы в университетах Японии, Великобритании, Италии, в космических проектах, а также в международной организации научной деятельности (в руководстве EUROSCIENCE, Страсбург), в организации престижных научных конференций в Ереване, в редактировании международных журналов — в настоящее время European Physical Journal Pius, Springer. Ваагн Гурзадян — член многих научных обществ. Иначе говоря, к концептуальному мнению столь компетентного и авторитетного ученого руководителям армянской науки необходимо прислушаться. В интересах науки и государства.
В годы моего членства в Руководящем совете EUROSCIENCE (1998-2004 г., я дважды переизбирался на Генеральных ассамблеях) — совещательного органа Европейской комиссии (Брюссель), среди множества других вопросов шли интенсивные обсуждения по созданию европейского единого научного пространства. Заседания проводились раз в несколько месяцев, материалы, которые я продолжал получать и в последующем, включали каждую новую законодательную инициативу как относительно Европы, так и отдельных ее стран. Естественно, мне хорошо знакомы основные принципы, а также проблемы распределения ресурсов на науку. Понятно, что хороший специалист должен получать больше и иметь больше ресурсов для работы. Другой принцип — ученые сами контролируют критерии и распределение ресурсов.
Первому принципу у нас как-будто соответствует список “100 эффективных научных работников”, составленный Госкомитетом по науке, в целом по принятым критериям. Однако почему-то сам список по баллам держится в тайне, вместо простого нажатия кнопки интернета от участника конкурса требуются определенные усилия и время для получения информации о своих же баллах, к тому же содержащие подчас неточности, которые поправить уже невозможно. Самое главное, однако, что у нас нет стороннего контролирующего органа не только для подобных конкурсов, но и распределения ресурсов вообще. Такой орган есть везде, включая Россию. В нашем случае туда могут войти ученые с наибольшими баллами из списка “100” ротационно, сроком на год-полтора. Тогда решились бы вопросы прозрачности, большей объективности, что, думаю, на руку самому Госкомитету. Таким образом, надо привлекать в процессы принятия и контроля решений наших специалистов с опытом работы в ведущих центрах Запада.
Список “100”, однако, касается индивидуумов, сложнее обстоит дело с финансированием исследований. Этот непростой вопрос для любой страны, тем более нашей — строго ограниченной ресурсами, и где личные связи, а не научные критерии, как правило, являются решающими.
В данном случае уместно применение той же логики объективных критериев, а именно — финансирование проектов групп на основе суммы импакт факторов (численный показатель важности научного издания. — “НВ”.) журналов их публикаций за ряд лет (имеются в виду в основном точные науки). Понятно, подобные журнальные статьи за рубежом проходят более объективное рецензирование, чем в Армении. В интервью председателя Госкомитета была упомянута их база данных — 1000 рецензентов из Армении и 500 зарубежных. Сам я думаю, по крайней мере по точным наукам у нас едва ли можно найти пару десятков активных специалистов высокого класса и объективных одновременно. Естественно, при такой армии рецензентов и, следовательно, разбросе их уровня, сотрудникам Госкомитета не составит труда получить нужную рецензию для заданного проекта. Нетрудно манипулировать и внешними рецензентами — относиться к проектам по критериям Принстона или бедной страны (сам я привлекался к экспертизе в отдельных странах и могу сказать, что такая дилемма решается непросто).
Объем финансирования групп на основе импакт факторов можно сделать двух- или даже трехступенчатым, в зависимости от набранных баллов, кстати, как и индивидуальное финансирование. При подобном финансировании научных групп автоматически отсеются исследования местного уровня со статьями в третьестепенных журналах, более того, это простимулирует образование сильных групп для получения большего финансирования. Главное — все будет прозрачно, статьи, баллы будут легко проверяемы. Это заменит “тайное” рецензирование, контролируемое сотрудниками Госкомитета, которые подчас сами оказываются среди получателей грантов, что на Западе именуется конфликтом интересов и строжайше карается!
Вообще в нашем случае представляется, что основная компонента финансирования исследований должна быть базовой — на основе названных выше объективных критериев, и малая часть, особенно для относительно крупных проектов, по грантам.
Есть множество других аспектов. Например, постоянное развитие организационных структур, если этого требует эффективность исследований. Приведу пример: я работал продолжительное время в университете Сассекс в Англии и оказался очевидцем баталий. Закрыли обсерваторию Гринвич, оставив лишь музей. Было сильное противодействие (как же, Гринвич — флаг Англии!), в итоге ресурсы были перенаправлены на новое астрономическое оборудование, новые структуры, проекты, в том числе международные. Или, например, вопрос мобильности специалистов, как молодых, так и опытных, по центрам, университетам; однако подобные вопросы так или иначе зависят от отмеченных выше проблем.
Пока механизмы объективного финансирования и контроля не будут решены радикально, трудно ожидать существенных перемен в науке. Даже если сколько-нибудь увеличится финансирование, важнее, чтобы оно не ушло в песок. А способная молодежь будет продолжать оседать за рубежом либо быстро привлекаться местными фирмами по информационным технологиям, где зарплата в разы выше, чем в любых научных учреждениях. Поэтому, несмотря на часто афишируемые числа аспирантов или ежегодных защит диссертаций, в институтах останутся слабые сотрудники со всеми нерадостными последствиями.

На снимке: Ваагн Гурзадян в макете орбитальной станции