«МЫ НЕ СПРАШИВАЕМ СКОЛЬКО ВАС, МЫ СПРАШИВАЕМ ГДЕ И КОГДА…»
САМЫЙ ЗНАМЕНИТЫЙ ВОР СОВЕТСКОГО СОЮЗА ВСЕГДА БИЛ ПЕРВЫМ
А самый светлый день его жизни пришелся на день похорон. 27 июля 1993 года в Ереване хоронили Рафаэля Багдасаряна. Зажатый энергетической блокадой город уже не один год жил без электричества, а тут вдруг целых два дня купался в море света. С чего бы это?
С того, что, провожая в последний путь самого знаменитого вора в законе, друзья смогли доставить в Ереван мазут для ТЭЦ и таким образом отдать дань памяти Сво Рафо.
Друзей у покойного оказалось много — восемьсот с лишним не самых безупречных с точки зрения соблюдении законов персониз многих стран мира: США, Германии, Италии, и что интересно, Турции и Азербайджана. В принципе полиция (тогда милиция) Армении могла навеки прославить свое имя, сдав Интерполуцвет мирового криминалитета, но грань между смелостью и безрассудством армянские сыщики знали.
…Прощание проходило в родительском доме СвоРафо (тогда — на улице Алавердяна), куда мы с другом пришли выразить соболезнование брату покойного, нашему давнему приятелю, партийному деятелю времен советской Армении и главе одного из министерств в послесоветский период.
Если разделить присутствовавших на лица узнаваемые и не узнаваемые, то вторых было больше. Из чего нетрудно заключить, что вторые — гости. Но вот кто из них «Вася Бриллиант», кто «Япончик», а кто Анвар Зинафутдинов («Ферганский ястреб») или, скажем, Дед Хасан мы знать не могли — на воре, даже если он в законе, шапка не горит. Не подойдешь же спросить: «А вы, товарищ, случайно не Джаба Иоселиани?».
Держались они так, как держатся на панихиде, и если чем-то и выделялись, то какой-то отстраненностью от окружающих — так обычно ведут себя принадлежащие к особой касте. Впрочем, это могло казаться.
Что старое поколение ереванцев может вспомнить о Сво Рафо? Много чего. До Сво, ереванцы знали Жожо, признанного атамана воровского мира столицы. Жил по принципу «Бей первым», собираясь на разборки, повторял: «Мы не спрашиваем сколько вас, мы спрашиваем где и когда?».
Он и стал крестным отцом Рафаэля, под чьим присмотром школьник превратился в юного вора, совершил первую кражу, научился бить первым и не думать о количестве противников, с которыми предстоит схлестнуться в драке. Дальше Рафаэл стал пропускать уроки в школе, проявлять неуважение к старшим и вообще вести себя неподобающе, за что был сильно бит отцом и не раз. Но толку? Толк был в другом.
В возрасте четырнадцати лет, в победном сорок пятом, когда юные пионеры клялись в верности Ильичу и равнялись на Тимура и его команду, Рафаэл стал вором в законе и получил кличку «Сво Рафо».
Почему «Сво»? Объяснений нет, потому рискну предположить сам. Потому что если в России дворовая игра называется «город за городом», то на армянском она произносится как «горцагорц». На русском говорили «брать на испуг», в армянской фонетической транскрипции переделали в «наспуг», на условно русском произносится «шлагбаум», на бытовом армянском дублируется как «шламбаво». И так далее. «Сво» в приложении к «Рафо» из того же ряда: «свой», «парень не промах». Короче, Рафо — «свой»! Суть вопроса в том — для кого?
Промах-не промах, но парень имел за спиной пятнадцать судимостей (стало быть, пятнадцать промахов) и, отсидев все сроки от звонка до звонка, провел в местах заключения тридцать четыре года ровно. Но как! Не подписав ни одной бумаги, не выполнив ни единого распоряжения начальников и не отработав ни одного дня. То-есть, к тем годам, когда балерины с металлургами уже выходили на пенсию, наш герой не имел даже трудовой книжки. А если б и имел — что в нее писать? Грабежи, разбои, убийства при отягчающих обстоятельствах?
…Представления о рабочих буднях криминалитета резко отличаются от общепринятых у трудящихся, но вот, что интересно: уголовники всегда держат руку на пульсе мировой экономики и в этом смысле находятся в авангарде происходящих в народном хозяйстве перемен. Вот и горбачевские перестроечные годы не застали воров врасплох, не заставилиподнять руки вверх.Подтверждается нижеследующим.
«Друзья! Мы должны признать, что настали новые времена. И политические деятели, и так называемые «цеховики» любят говорить, что нет сильной политики без сильной экономики. Эту мысль подтверждает пример мощных государств Америки и Европы. Заметно это и у нас, в Советском Союзе. Хотим мы или не хотим, но должны принимать участие в политических процессах. А еще точнее — мы, независимо от нашей воли, уже участвуем в политических процессах».
Прямо как из речи партийного босса на очередном съезде КПСС. А на самом деле из выступления вора в законе Джабы Иоселиани(«Дюба»), в последствии члена военного совета Грузии, приведшего к власти Эдуарда Шеварнадзе.
Сходка проходила Тбилиси. Задача была поставлена ясно: работать на сращивание с властью (в Армении, как мы знаем, было успешно претворено в жизнь) между тем, прийти к окончательному консенсусу в столице Грузии тогда не удалось: оппозиция в лице воров-традиционалистов и прежде всего «Васи Бриллианта» проект не поддержала. (Обратим внимание: свободное воле изъявление оппозиционера никем и ником образом не было пресечно).
«Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» — говорил вождь и он знал, что говорил. На рубеже восьмидесятых-девяностых советское общество раздирали межнациональные конфликты и Сво Рафо, находясь территориально от Армении далеко, душой был с ней. Душа жадала участия, участие подразумевало помощь мятежном Карабаху и она была оказана. Не раз и не одной партией поставленного оружия. А также деньгами. Не говоря уже о продуктах, одежде. Чем мог, а мог Сво Рафо много чем, он помогал своей родине. Обращаю внимание читателя: его правой рукой в то время был азербайджанец Фикрет Магерамов.Со всеми, ожидаемыми на тему «Сво среди чужих?» размышлениями читателей.
…Декабрь 1992 года, Москва, гостиница «Минск», люкс, номер 621. В номере двое: Сво Рафо, Фикрет Магерамов, не считая девяти миллиметрового пистолет-пулемета Ingram американского производства, тогда лидера покупок бандитов всех стран мира. «Люкс» в «Минске» служил как бы офисом Сво Рафо, в котором замышлялись операции не только гуманитарного характера.
Группа захвата сработала четко: наручники — автомобиль — «Лефортово» тюрьма КГБ со стопроцентной изоляцией от внешнего мира.
Само собой разумеется: ничего не говорить, ничего не подписывать, ни в чем не каяться. Как везде, так и в Лефортово.
Из жизни описания Сво Рафов в мемуарной литературе. «13 июня 1993 года в СИЗО «Лефортово» приехали полицейские из Германии, чтобы допросить вора в законе о нескольких убийствах на своей территории, однако встреча не состоялась.
20 июня близкие Сво Рафа пытались передать ему посылку с продуктами, но ее не приняли под предлогом, что к авторитету в тот день «поместили двоих». Впрочем, родные вора особо не огорчились: 23 июня он должен был выйти на свободу — предъявить конкретные обвинения задержанному так и не смогли. Не вышел».
Из записей биографов вора в законе.«18 июня у Сво Рафо началась дефекация кровью. В обстановке строгой секретности его привезли в одну из московских больниц и прооперировали под другим именем. 23 июня в возрасте шестидесяти трех лет «крестный отец» из Армении скончался, не приходя в сознание».
А 27 июля 1993 года в Ереване было много света — хоронили Рафаэля Багдасаряна (Сво Рафо)…
