Между нами говоря

Рабиз и диалоги внутри армян

О вкусах, известно, не спорят. Но смотря где и когда. Когда у нас заходит речь о рабизе, точнее, рабисе, который дословно означает “рабочее искусство”, споры неизбежны. В том числе и споры о том, что подпадает под категорию “рабиз”. И это не обязательно только музыка.

Но в данном случае автор заметок на портале armmuseum.ru за лаконичной подписью НаринЭ размышляет в основном о музыке, о том, что армяне вправе любить и слушать не только Комитаса, но и, скажем, Масивци Вздо, Супер Сако и прочих его коллег по “жанру”, даже несмотря на то, что они исповедуют отнюдь не армянские музыкальные традиции. Справедливости ради отметим, что автор приводит вполне рациональные доводы для обоснования своей позиции. Но от этого явно не легче. Чужая и чуждая нам музыка клокочет повсюду — она навязчиво льется из экранов телевизоров, из динамиков машин, оглушает в ресторанах и кафе ту публику, которая не балдеет от бешеных завываний и трясок бедрами. О прививании вкуса, о так называемой культурной политикe, кажется, и вовсе нет речи. Пусть слушают и смотрят, что хотят — вот и вся политика. Арменчика, Спитакци Айко — пожалуйста! Индийские сериалы дни и ночи напролет — да ради бога! Это, конечно, тема…

Публикуемые ниже заметки — лишь продолжение той дискуссии, которая ведется на протяжении лет, в том числе на страницах “НВ”. Сама тема остается открытой…

Это случилось в девяностые. В Армению приехал украинский журналист Юрий С. Помимо журналистики, он был еще и профессиональный музыкант, играл на разных инструментах, и в том числе индийских. Блестяще знал и ценил восточную музыкальную культуру, и как-то раз спросил нас, что это за прелесть льется из соседнего окна.

— О, это ужасно, Юрий, рабиз. Это очень плохо.

— Разве? А мне нравится.

— Это такая пошлость, Юрий. “По озеру плывет лебедь, а на твоей родинке играют лучи солнца”.

— И что? По-моему, нормально. Восток, Восток!

А потом был Эчмиадзин. Юрий услышал хор Кафедрального Собора и обомлел:

— Это же как в Греции!

— И что же вас удивляет?

— Я думал, у вас как в Йемене.

В ответ на это раздался смех, последовала краткая лекция об эллинизме, 50 армянских императорах Византии и все в этом духе. Не знаю, отвезли ли Юру потом в Гарни, но фото точно показали.

Так вот о чем же я. Война интеллигенции против рабиза обусловлена сложным вопросом идентификации. “Мы — потомки древней цивилизации, мы создали множество всего прекрасного, а сегодня ты забыл о нас, мир, так вспомни же, мы по сей день несем в себе зерна уникальной культуры!”. Интеллигенцию очень заботит то, как воспринимают нацию в мире. Точнее — это заботит старшее поколение, и это не случайно.

Что же слышит в этом простой парень с окраины? Он считает все это своим. Все эти мелизмы, переходы, восточные мотивы. Он вырос в этом — в песнях о любви, детях, тоске. Эти песни он с детства слышит на армянском. Они будят его душу, он грустит и радуется под них. Да, дорогой друг, вы можете истратить весь свой словарный запас, доказывая, что Масивци Вздо поет иранский мотив, и это ни разу не армянская песня. Но для этого парня она — армянская. Это вы для него чужой. И сколько бы вы ни говорили ему про необходимость слушать Комитаса, про кочари, про чистое звучание настоящей зурны — вы для него – иностранец.

Был у меня забавный случай — наслушавшись от утонченных ереванцев, как их замучил окружающий рабиз, отправилась с ними в одно заведение, славившееся своей продвинутостью. Зал хором пел неармянскую, нерабизную песню. “Белый лебедь на пруду качает светлую звезду”. В зале сидели люди, явно падающие в обморок при первых же нотах любого рабиза. Но вот на таком расстоянии хит российских дальнобойщиков слышался им чем-то сентиментальным — видимо, как и Юре луч солнца, играющий на родинке армянской девушки.

Необходимость доказать миру, и прежде всего самим себе, свою непричастность к Востоку между тем очень глубокий и древний позыв. Он не случаен, не нужно считать его пустой прихотью. Утратив государственность, армяне утратили свое положение в мире. Мы уже сами не вполне понимаем, что же мы хотим доказать, когда перечисляем своих композиторов или ученых. А вот что — мы говорим, мы кричим, что когда-то все было по-другому. Это сейчас мы — маленькое государство, а когда-то давно наши короли были частью мирового монаршего сообщества. Это теперь у нас к врачам попасть страшно, а когда-то армянских врачей расхватывали себе в придворные лекари у кого только хватало денег. Это сейчас у нас изуродованная непропорциональными постройками столица. А когда-то и архитекторов, и камнетесов наших заваливали заказами не только в Армении, но и далеко за ее пределами. Да что там далеко ходить — перенесемся в недавнее советское время.

В СССР все народы должны были быть равны. И поэтому гораздо более развитых и древних армян нужно было срочно уравнять со всеми. Нам 70 лет внушали, что мы — пастухи, и наша национальная одежда бурка да папаха. “Нет, нет, это не так!” — задыхался армянский интеллигент, но кто его слышал? Подтянутые и опрятные, стильные армяне на советских курортах по поводу и без рассказывали об Армении, о ее культуре, удивляли собеседников. В них говорила все та же обида: как, мы дали стране фабрикантов, инженеров, врачей, мы, в конце концов, дали несколько имен мирового значения в искусстве всему СССР, а из нас делают горцев в бурках и папахах! Да мы сейчас вам расскажем и про христианство, и про Бюракан, и про Лузиньянов.

Вот он, самый главный камень, об который рушится все наше единство. Мы не решим эту проблему до тех пор, пока не разрешим себе быть тем, чем являемся — нацией, у которой есть все. Запад, Восток, Север, Юг. В нас есть Иран и Турция — ну как им не быть? Есть Россия и Грузия. Есть Византия, мы помним ее до сих пор. Это ее, а точнее нас в ее времена с удивлением узнал Юрий в эчмиадзинском хоре. Это те старые, доосманские времена возрождал Комитас. Крестовые походы, эллины, римляне, индусы, египтяне — Армения в сердце мира! Да, мы впитали в себя все, что впитали, и никуда от этого не денемся. И от нашего следа никуда не денутся ни Турция, ни Иран, ни даже бескрайняя Россия, в которой, казалось бы, так легко раствориться.

Кстати, вот такая игра истории: турецкий текстиль, который бойкотируют армянские патриоты, основали когда-то наши предки, ведь вся легкая промышленность была в руках армян.

Мы вольны выбирать векторы развития, менять их, придумывать новые, отказываться от старых путей. Но если мы не научимся считаться с правом каждого из нас любить армянство по-своему, мы никогда не будем едины.

А пока один из нас не видит, что другой просто любит мелизмы, а не армянскую музыку, пока один не поймет, почему выглядит иностранцем в глазах другого, пока все мы не поймем, что будущие поколения могут затыкать уши от армянских песен, исполненных, скажем, в стиле джаз или в стиле рок — ничего не изменится. Пора перестать объяснять друг другу, кто прав, и попытаться хотя бы услышать собеседника.