“Мартирос Сергеевич, разрисуйте, пожалуйста, это яичко”

Грядет Пасха, Христов день — праздник всех верующих и неверующих, главным символом которой являются крашеные и декорированные яйца. Так что самое время вспомнить замечательного человека, профессора консерватории Якова ЗАРГАРЯНА. Коренной ереванец, он родился в 1925 году и ушел из жизни через 95 лет. Славный юбилей! Блестящий пианист, преподаватель консерватории, автор базовых книг по преподаванию фортепиано, он был целиком погружен в мир изобразительного искусства: дружил и общался со многими армянскими художниками. А еще он писал правдивые воспоминания о прошедших годах, о Ереване, очерки о музыкантах и художниках. Среди них он был своим. Одним словом, Яков Сергеевич был и остался в памяти как яркий представитель творческой интеллигенции столицы. Его книги — интереснейший документально-исторический материал. Десятая книга Якова Заргаряна посвящена его единственному в своем роде собранию расписных “пасхальных” яичек, которое насчитывает почти 1200 штук. Собрание родилось в Пасху 1963 г., первое яичко расписал сам Варпет Сарьян. В дальнейшем яички расписали сотни армянских художников, а также зарубежные мастера. Яички не раз выставлялись, пользовались большим зрительским успехом, поскольку являются частью армянского искусства. Их нужно бы поместить в Национальную галерею или Музей истории Еревана, но… Предлагаем отрывок из его воспоминаний, посвященный “пасхальной” коллекции.

Однажды осенью мой сын Арно пришел из детсада и заявил, что ему нужен волчок: “У всех есть, у меня нету”. Волчки в магазинах не продавались. Для того чтобы и у  Арно, как и у всех, был свой волчок, я пошел в ремесленный ряд, на узенькую улочку без тротуара — Советнери, на которой между лавками жестянщика и гробовщика находилась мастерская известного токаря по дереву варпета Амаяка Штикяна. В момент моего появления он вытачивал на станке деревянную основу для кипятильника. Я спросил про волчок.

— Нету, все продал. Приходи завтра, — сказал он, не прерывая работы.

— А сегодня никак нельзя? Сын уже два дня канючит.

— Завтра.

Пауза… Варпет Штикян стал пересчитывать готовые “кипятильники”.

— Ладно! Убедил! Подожди минут десять, еще две штуки доточу, должны прийти взять, потом…

Пока он дотачивал “кипятильники”, я, разглядывая мастерскую, среди других вещей заметил несколько выточек, по форме напоминающих яички.

— Варпет, — обратился я к токарю, — раз ты уважил одну мою просьбу, уважь и вторую. Выточи мне несколько яичек.

— Не рано ли? До Пасхи еще почти полгода.

— Это к Пасхе отношения не имеет.

И после волчка варпет Штикян выточил для меня еще и 3 яичка. Выйдя из мастерской на улицу, вернее, улочку, я чуть не попал под машину. Услышал визг тормозов и тревожный сигнал, увидел мчавшийся на меня автомобиль… Но когда машина остановилась в 2-х сантиметрах от меня, я успокоился, ибо узнал почерк моего брата Генриха. Он любил с большой скоростью “наезжать” на друзей и знакомых и останавливать машину в сантиметрах от них.

— Куда? — спросил он.

— Домой.

— Садись, подвезу. Только зайдем в коопторг, там хорошую бастурму продают.

Этот магазин функционирует и сейчас, рядом с Музеем М.Сарьяна. В магазине был перерыв. Надо было минут 15-20 переждать. И мы зашли к Сарьянам. Мартирос Сергеевич стоял во дворе и разглядывал строящееся здание музея.

Когда Штикян вытачивал яички, я думал, что эти первые три экземпляра я попрошу расписать своих друзей — молодых художников. Но по счастливой случайности получилось так, что именно Варпет Сарьян стал тем первым художником, которого я встретил в этот день. Упустить такой удачный случай было бы непростительно.

После приветствий с Сарьяном я попросил Генриха поискать на стройплощадке гвоздь или проволоку (для “ручки” к яичку) и обратился к Варпету.

— Мартирос Сергеевич, разрисуйте, пожалуйста, это яичко.

— Это что такое? Откуда ты его взял?

— Попросил токаря, он выточил.

— Для чего?

— Так я же говорю для чего: прошу вас разрисовать его.

— А что можно на яйце сделать?

— Это вам виднее, вы художник, вам и карты, то есть кисти, в руки.

— Но меня этому не учили.

— Вы всю жизнь делали не то, чему вас учили. Сделайте так еще раз.

— Да, но я делал то, что знал, а что на этом можно сделать, — не знаю. (Мартирос Сергеевич все время крутил уже с “ручкой”-гвоздем яичко и внимательно рассматривал его.)

— Ну, хорошо, Мартирос Сергеевич, давайте пофилософствуем. По классическому определению Энгельса, жизнь — это существование белковых тел. А белок ярче всего выражен именно в яйце. Если упростить все это, начало жизни идет от яйца. Вот вы и напишите на яичке Жизнь, изобразите ее, как вы понимаете… Если Жизнь для вас радость, изобразите радость…

— Видно, для тебя Жизнь — радость.

— Я бы не сказал, что это абсолютная правда, но все же вы близки к истине.

— А что же тебя так радует в Жизни?

— О, очень многое. Солнце, цветы, дети, женщины, музыка… Да мало ли что.

— Значит, Жизнь?

Он продолжал крутить и рассматривать яичко, пару раз даже перевернул “вниз-головой”.

— Именно Жизнь, Мартирос Сергеевич. Если Жизнь для вас — радость, изобразите ее, как вы понимаете, а если горе, мучения, заботы, изобразите это. А если и то, и другое — поделите площадь яичка на соответствующие части и пишите… Словом, Жизнь!

— Ну, Жизнь так Жизнь! Я напишу Армению. Для меня Жизнь — это Армения.

…Через несколько дней я встретил внучку Сарьяна Катю, которая сказала, что дед что-то рисовал на яйце, но ругался, потом отложил и сказал, как трудно мелко рисовать, глаза болят… Скоро позвонила Люсик Лазаревна, жена Сарьяна, и стала кричать, что я такой-сякой, не интересуюсь яичком, чтобы я немедленно шел к ним и забрал яичко, так как его уже хотели украсть и у кого-то из кармана достали… Я тут же поехал, поблагодарил Мартироса Сергеевича и взял яичко. Но на радостях не обратил внимания на то, что подписи нет. Это я обнаружил только дома. Вернулся, протянул яйцо Варпету.

— Ну, что еще?

— Пожалуйста, раз вы уже взялись, надо до конца, добросо…

— Я же не могу так мелко…

— Мартирос Сергеевич, вам надо только подписаться.

Он поднял брови и спросил:

— Ты что, хочешь продать?

— Ну что вы, Мартирос Сергеевич, просто раз работа ваша, распишитесь.

— Хорошо. Дай, там вон, китайскую тушь и перо.

Взял яичко, расписался и, повернувшись ко мне, сказал:

— Ведь тебя Акоп зовут, а не Яша, не так ли?

— Да, да, пишите, как вам больше нравится.

Мартирос Сергеевич не любил, когда меня называли Яша, сам всегда называл “Акоп”, и я не стал с ним спорить. После подписи он еще добавил на армянском “Акопу Заргаряну” и дату — 1963.

Вот так появилось первое яичко в моей коллекции. Это было большим везением, ибо я мог, как знаменем, размахивать этим яичком: “Сам Сарьян расписал…” Кто же осмелится отказать. Остальные две болванки я отдал Мартыну Петросяну и Хачатуру Есаяну. Потом пошел к Штикяну и заказал сразу 30 яичек. Так, в конце 1963 года начал собирать расписанные профессиональными художниками яички.

Вначале большинство друзей и знакомых относились к моему хобби скептически, многозначительно улыбались… Но по мере увеличения коллекции и появления новых имен почти все без исключения стали менять свое отношение, а многие даже стали горячими сторонниками моего увлечения, стали помогать мне, знакомить с художниками, подсказывать, как мне поступать в тех или иных ситуациях и даже… “воровать” для меня расписные яички. В качестве таковых однажды выступили в Сан-Франциско Гоар Гаспарян и ее концертмейстер Элеонора Восканян.

С годами яиц становилось все больше и больше, со всех континентов. Нет только из Австралии. Пока… Коллекционирование, как известно, это одно из тех немногих явлений, которые имеют начало, но не имеют конца. У Рокфеллера не хватает до полной коллекции марок всего мира одиннадцати экземпляров. У королевы Елизаветы — семи. Из многих миллионов марок — всего одиннадцать или семь. И вы думаете, они удовлетворены своими собраниями? Нисколько! Коллекционер никогда не бывает доволен и удовлетворен имеющимся. Любой коллекционер. Я тоже!

Наверное, именно это характерное качество коллекционеров имел в виду болгарский писатель и эссеист Богомил Райнов, когда утверждал, что “коллекционер — это платонический любовник, у которого нет шансов стать отцом”.

И он прав. Представляете, какой путь мне надо еще пройти!