Фильм Мане Багдасарян удостоился очередной фестивальной награды

В начале октября завершился VI фестиваль «Евразия.DOC», в конкурсной
программе которого участвовали три десятка картин из десяти стран: России,
Беларуси, Украины, Армении, Азербайджана, Казахстана, Кыргызстана,
Узбекистана, Латвии и Сербии. Примечательно не только то, что для конкурсной
программы была отобрана документальная лента молодого армянского
кинорежиссера Мане Багдасарян (творческий псевдоним – Манне) «9-й этаж»,
но и ее же – Манне — более ранний фильм «Адаптация» стал завершающим
аккордом представительного кинофорума в Минске. Остается добавить, что в
творческой копилке кинодокументалиста уже немало фестивальных наград и
конкурсных показов. И всего лишь за последнюю пару-тройку «календарных»
съемочных лет! «НВ» постарался разведать секретную формулу успеха в
эксклюзивной беседе с Манне.

— Манне, вам льстит, что «Евразия.DOC» завершился показом вашей, по сути
говоря, студенческой работы «Адаптация», которая до этого показывалась,
если не ошибаюсь, в двух десятках фестивальных стран, более того,
удостоилась полутора десятка призов и дипломов?

Конечно же, это большая честь, когда именно твой фильм выбран для закрытия
столь большого фестиваля, в котором приняли участие также и другие страны
региона. Это более, чем приятно и почетно.

— На фестивале вы также представили 27-минутный фильм «9-й этаж», который, как и
предыдущие ваши работы, не остался без награды – удостоился почетного диплома.
Какие из полученных призов вам особенно дороги?

— У меня уже было два приза от «Евразия.DOC», а теперь вот получила и диплом.
Относительно остальных наград, могу лишь сказать, что любой приз или диплом
для меня имеет важное значение, поскольку напоминает о творческом процессе,
о нелегкой работе. А помимо прочего, безусловно, приятно осознавать, а затем и
вспоминать, как, скажем, в одной номинации удостаиваешься сразу двух призов,
или же получаешь золотую медаль, или, например, о твоих фильмах пишет «Кайе
дю синема» и тому подобное. В любом случае, сколь ни дорога и равноценна для
меня любая из наград, воспоминания о них связаны с пережитыми эмоциями.

— В своих фильмах вы не раз обращались к известным литературным произведениям –
к «Чайке» Чехова, теперь же – к «Божественной комедии» Данте. В них вы черпаете
вдохновение для своих своеобразных документальных картин, полных поэтических
метафор и основанных на ассоциативном проявлении порой жестокой реальности?

— Разрабатывая идею нового фильма, я никогда не думаю о литературе. Начинаю
снимать, выискивать документальные кадры, »охотиться». Когда же наступает
монтажный период, во время которого и в основном создается документальное
кино, начинаю осознавать, что запечатленная камерой реальность напоминает о
Данте, Чехове или об ином писателе и поэте. Таким образом, проявляются литературные ассоциации, которые, как и музыка, дополняют и обогощают фильм.

— В своей новой картине ваш кинематографический посыл обращен лишь к
одной из частей поэмы Данте — к «Чистилищу». Почему?

— Мне всегда казалось, что «Чистилище» — самая интересная часть этого
гениального произведения. Думаю, что понятие чистилища создано для того,
чтобы вдохнуть надежду – есть еще выбор, есть еще путь.
При отборе своеобразных эпиграфов к фильму я сознательно отказывалась от тех
дантовских строк, которые бы конкретно относились к христианству, указывали бы
на религию. Стремилась к тому, чтобы любой зритель этого фильма – будь то
мусульманин, будь то атеист, будь то синтоист или индуист – нашел бы что-то
свое, смог бы увидеть и сформировать свою философию. Помимо этого, мне
кажется, что чистилище также впрямую ассоциируется с человеком, находящимся
на операционном столе. Ведь он очищается и снова возрождается.

— Герои вашей картины – доктора, которые делают все, чтобы победить в
борьбе с такой тяжелой болезнью, как рак? Или все же главные действующие
лица «9-го этажа» — сами пациенты?

— Герои фильма – не врачи и не пациенты. Поскольку я желала создать атмосферу,
в которой каждый зритель уловил бы нечто исключительно свое – я предпочла во
главу угла поместить ситуацию. Даже не знаю, насколько понятно пытаюсь
прокомментировать свою работу, решенную в импрессионистском жанре. Все же
мне легче снимать и монтировать, нежели объяснять! Но, в общих чертах, идея в
этом и состояла.

— В отличие от других картин, это ваше первое обращение к откровенно
«кровавой» тематике – операционные, больничные палаты, человеческое
страдание в крайнем своем проявлении… Это сознательный выбор или же
жизненные обстоятельства?

— Выбор темы произошел случайно. Раньше у меня появлялась мысль о том, чтобы
сделать фильм о хирурге, однако спустя какое-то время, вдруг очутилась именно
там, где вдруг увидела эту ленту, оставалось лишь снять ее.

— Речь о функциональной направленности вашей кинокомпании —
производство сугубо медицинских фильмов? Но есть ли надежда, что автор-
режиссер Манне вдруг снова проявит себя чисто творческим проектом?

— Если мы говорим об авторском кино, то, однозначно, да! Я не представляю себя
вне творческого процесса. Так что буду продолжать снимать, независимо от
тематики. А вот наша кинокомпания – Медакл Синема – осушествляет несколько
иную миссию: информирует, вдохновляет и помогает врачам доступным и
убедительным способом объяснить пациентам о преодолимости их очень тяжелого
недуга. К сожалению, в Армении еще существуют информационные существенные
пробелы в этом вопросе, что порождает среди больных массу комплексов.
Обнаружив эту проблему, мы загорелись идеей создать — впервые в Армении! —
подобную кинокомпанию. В конце концов, кино призвано быть также и
практически полезным.

— В этом году исполняется 700 лет со дня окончания Данте своего
литературного шедевра. На ваш взгляд, следует ли искать исцеление от
наших сегодняшних недугов и страданий столь далеко – в эпохе
Возрождения?

— Очень интересный вопрос, поскольку в последнее время я невольно задумывалась
об этом. Все мы знаем, что это выдающееся произведение, как и многие другие,
будут жить в веках. В связи с этим скажу, что с недавнего времени вдруг стала
встречать и замечать — в своем окружении или просто на улице — героев Данте, или
же, скажем, Босха. Они облачены в современную одежду, но их нежные и
одухотворенные, а порой – совсем наоборот! – лица, словно проявились из эпохи
Возрождения, или же, например, из 18-го века. И для меня становится ясно, что
ничего не изменилось с тех далеких времен, и даже технический прогресс нас не
так уж продвинул вперед. Во все времена жизнь была такой же, такими же были
как человеческое страдание, так и восторг. Человеческие желания, эмоции и
поступки вечны. Наверное, как и грехи… Суть в том, что вложенные в гениальные
произведения литературы, живописи, музыки переживания и эмоции с успехом
подвергаются идентификации нами, людьми, живущими в совершенно иной атмосфере и среде.

— Натурные локации – вне стен и этажей онкоцентра – выбирали и снимали в
Армении?

В фильме есть также несколько кадров, которые мы не снимали, но
использовали для более точной передачи смысла монтажной фразы. Это кадры
океана, планет и пустыни, которые мы, конечно же, приобрели в полном
соответствии с законом об авторском праве. Все остальное снимали сами.

— Поздравляю, на днях вы стали аспирантом ЕГИТИК! Снимать документальное
кино и «грызть гранит науки», на ваш взгляд, совместимо?

— Спасибо. Наука – источник моего вдохновения. Надеюсь, мне удастся
совместить. То, что применяю на практике, об этом напишу в исследовательской
работе. Очень хотелось бы самой открывать новое. Это совершенно иной мир.

— Надеюсь, в тезисах к вашей научной работе встречаются такие понятия, как
«импрессионизм в кино», «ассоциативное восприятие действительности»,
«экспериментальный фильм» и т.д. Как, кстати, вы ее озаглавили?

Думаю, что уже обозначили основную тему. Теперь предстоит все это обобщить и
добавить то, что сейчас меня также особо интересует — звук, ритм, пауза. А в
совокупности – поиски новых решений в морфологии монтажа.

Беседовал
Валерий Гаспарян