Левон Чахмахчян: Саркис Овивян – армянский гепард, любящий тенечек

«НВ» продолжает цикл публикаций, посвященных полувековому юбилею феерического взлета армянского футбола – «Арарата -73».  Наш собеседник — ЛЕВОН ЧАХМАХЧЯН, работавший в ту «золотую» пору спортивным обозревателем газеты «Коммунист», по первой профессии — журналист, а ныне – известный российский политик, бывший член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, президент Ассоциации российско-армянского делового сотрудничества.

В записных книжках Левона Хореновича, как и в памяти немало содержательных и весьма любопытных историй. Порой они необычайно занимательны, а порой — крайне драматичны. Левону Хореновичу есть о чем рассказать. Автор двух десятков книг самой различной – в том числе и футбольной! — тематики убежден в том, что бывших спортивных обозревателей и футбольных комментаторов не бывает.

На этот раз поводом для встречи и беседы стала публикация в «НВ» материала об выдающемся игроке «Арарата» Саркисе Овивяне.

Левон Чахмахчян: «Я лично был знаком с Саркисом Вартановичем, мы неоднократно встречались и беседовали. Очень яркая и неординарная личность. С ним у меня связано немало воспоминаний. Достаточно сказать, что первые массовые митинги в Ереване были связаны именно с этим прославленным футболистом, которого в конце 1960 года решили призвать в армию, а точнее, его мастерство и талант должны были послужить во славу не «Арарата», а московского клуба ЦСКА.

Разыгравшаяся впоследствии драма ярко характеризирует отношение армян – вплоть до самых высших эшелонов власти — к любимой игре. Сегодня уже известно, что первый секретарь ЦК КП Армении Яков Заробян тогда звонил по вопросу Овивяна Анастасу Микояну, который, в свою очередь, через маршала Баграмяна решил вопрос возвращения футболиста в родной клуб. Помимо этого, болельщики снарядили целую делегацию к Католикосу всех армян Вазгену Первому. Поскольку ожидался визит Баграмяна в католикосат, они просили Верховного Патриарха поднять перед маршалом этот вопрос. Католикос, который был футбольным болельщиком, пообещал похлопотать и сдержал свое обещание.

Если бы мне пришлось составлять символическую сборную Армении всех времен, то в первую очередь, не колеблясь, назвал бы Саркиса Овивяна. Многие советские  СМИ в 60-ые прошлого столетия называли нашего талантливого футболиста армянским гепардом. Нападающим был скоростным, обладал непревзойденной техникой, бил одинаково сильно и прицельно с обеих ног. А уж о его знаменитом «сухом листе», когда крученый мяч с углового, минуя всех и вся, оказывался в сетке ворот, и вовсе ходили легенды.

Все бы хорошо, но водились за сверходаренным форвардом и «грехи», в которых он сам, как публично, так и лично мне признавался. К самым главным недостаткам Саркиса Вартановича, помимо того, что он практически не играл головой, я бы отнес … некую благодушную леность и откровенную неприязнь к тренировкам. На этой почве с ним постоянно конфликтовали тренеры и в Ереване, и в Москве. Для болельщиков же «притчей во языцах» стало неординарное поведение Овивяна во время игры: его искали не в гуще  футбольных событий и страстей, а где—то у кромки поля, чаще – на левом фланге, там, где можно было бы укрыться от палящего солнца – в тенечке, падающем от трибун. Образно выражаясь, «Арарат» играл по предложенной Овивяном  системе — 1-9-1, то бишь вратарь плюс  9 постоянно перемещающихся по полю игроков и… стоящий в тенечке Армянский гепард. Однако он «прохлаждался» до того момента, пока не получал «пас», после чего мгновенно взрывался, классными финтами обходил защитников, создавал острую атаку и точно посылал мяч в ворота.

Вот таким самородком был наш Саркис Овивян, который, к сожалению, четыре года назад покинул нас. Царствие ему небесное! Добрый, интеллигентный и очень ранимый человек. Взрослый ребенок. Когда вдруг решали его заменить, надо было видеть обиженную реакцию Овивяна – шел к скамейке запасных и не жалел крепких выражений в адрес тренера…»

«НВ» представляет вниманию читателей также и публикацию журналиста и спортивного обозревателя Рубена Гюльмисаряна о легендарном нападающем.

Играл не хуже Гарринчи — легендарного футболиста «Арарата» спасали от ЦСКА всей Арменией

Овивян говорил о себе, что он не должен был родиться – родители, бежавшие из Турции, жили в Сухуми очень трудно, и четвертый ребенок был не особо и желанным. Саркис любил гонять мяч и быстро оказался сначала в сухумском «Динамо». А потом стал легендой армянского футбола. Жаль, что легенды уходят.

Впрочем, Овивян не любил, когда его называли «легендой», всегда спорил с этим словом, милостиво соглашаясь на определение «мастер футбола». А мастер был и остается отменным и уникальным, несмотря на целую россыпь уникальных талантов чемпионской поры «Арарата» и самородков после нее – отец и сын Мхитаряны, Хорен Оганесян…

Овивян ушел из «Арарата» и большого футбола за два года до того, как команда стала выигрывать высшие награды союзного первенства и кубки, но в памяти болельщиков остался навсегда. Он стал предвестником громких побед «Арарата», потому что игра его была чемпионской.

Внешне это выглядело приблизительно так: Овивян взразвалочку, лениво ходил вдоль бровки, наблюдая со стороны за игрой, будто случайно забредший на поле тренер. Эта обманчивая ленивость испарялась мгновенно, стоило ему получить мяч. И тут начиналась феерия финтов, обводок, рывков и торможений, и весь этот головокружительный каскад завершался мощным и точным ударом в цель.

В те былинные времена, после гола всего лишь пожимали руки или хлопали по плечу – нынешние театрализованные представления были невозможны. После гола Овивян опять уходил куда-то в сторонку, ждать следующего паса на обострение. Такой бриллиант в составе средней по классу команды не мог остаться незамеченным в масштабах СССР.

Его приглашали во многие клубы, он вежливо отказывался, предпочитая Ереван. А вот ЦСКА тогда имел возможность не спрашивать согласия футболиста на переход – достаточно было оформить призыв в армию и футболист играл за команду минимум два года. Так и попытались сделать с Овивяном.

В ЦСКА он на какое-то время оказался, в принудительном, так сказать, порядке. И с места в карьер заявил, что это, конечно, большая честь играть за столь прославленный коллектив, но лично у него это получится через силу. Овивяна срочно включили в список игроков, отправляющихся на матчи в Германию – умаслить пытались. Но он оставался непреклонным.

Мгновенно была задействована всесоюзная армянская тяжелая артиллерия – Анастас Микоян (первый зампред Совмина СССР), маршал Баграмян, Католикос Вазген и первый секретарь ЦК компартии Армении. Легендарный Константин Бесков, тренировавший тогда московских армейцев, сдался. Но только после приезда с командой в Ереван.

Бесков рассказывал, что первую игру чемпионата Союза 1961 года ЦСКА должен был играть с таллинским «Калевом» в марте в Ереване – на севере страны еще стояли холода, и первые игры назначались в Закавказье и Средней Азии. И вот первое, что увидел тренер, это самодельные плакаты: «Бесков – вор» и «Не отдадим Саркиса».

Тогда тренер серьезно задумался – а правильна ли вообще политика привлечения игроков насильно? А после того, что устроили болельщики во время тренировки армейцев – они толпой вошли на поле, подняли Овивяна на руки и пронесли футболиста несколько кругов, сорвав разминку – Бесков окончательно решил вернуть Саркиса в родные пенаты. Что и сделал через несколько месяцев.

Овивян единственный советский футболист, забивший три гола непосредственно с углового – это называется «сухой лист». Самый первый такой мяч Саркис забил в 1960 году, тбилисскому «Динамо», в игре, которую ереванский «Спартак» блистательно выиграл 5:1. Мяч, описав дугу, влетел в ближнюю «девятку», никого по пути не задев, а вратарь тбилисцев лишь завороженно следил за этой замысловатой траекторией.

Потом долгие еще годы ереванский болельщик поверял уровень игроков «Арарата» мерилом Овивяна. Пожалуй, никто, из нападающих и полузащитников великой команды не избежал этого придирчивого сравнения. И лишь прошедшие экзамен стали Андриасяном, Маркаровым, Казаряном…

Когда-то он своими глазами увидел игру Гарринчи, поразился, восхитился, а потом остыл и подумал, что и сам сумеет не хуже. И ведь сумел.