Левон Чахмахчян: Карпов позвонил мне, сказал, что собирается в Ленинакан

Как король шахмат главе Армении отказал, или Чего мы не знаем о Спитакском землетрясении

За тридцать три года, прошедших после Спитакского землетрясения, что-то из памяти вымывается, что-то вспоминается, но смутно, а что-то помнится так, будто случилось вчера. Память обычно хранит то, что каждого из нас «цепляет» сильнее всего, хотя другим это может показаться несущественным и они вспоминают про другое. Каждый свое.

Губернатор Ленинакана советского периода

Эффективность руководства проявляется прежде всего в экстремальных условиях, когда на размышления много времени нет, а на исполнение задуманного не хватает средств. В первые дни и даже месяцы после перевернувшего армянскую землю вверх тормашками подземного толчка так оно и было: первые лица республики не смогли собраться ни силами, ни духом, ни показать себя умением руководить процессом в непривычных условиях.

Винить их в этом, конечно, можно, но и не понять нельзя: механизм управления был настроен на, скажем так, «тепличные условия», а тут хаос, бедлам, бардак. Плюс личная трагедия многих руководителей районного масштаба, потерявших и родных, и дом, и способность трезво оценивать обстановку.

И тогда в Армению приехал Николай Рыжков, глава правительства Советского Союза, и не то, чтобы отстранил от руля партийно-хозяйственную элиту Армении, а, войдя в ее состояние, не стал размазывать слезы по щекам, а сказал. «Давайте так договоримся: или местные власти берут положение в свои руки, или мы сегодня примем решение – освободим местных руководителей, сформируем бригаду и пошлем туда. И всю полноту власти передадим ей. Другого выхода я не вижу».

А другого выхода и не было. Сформированной Рыжковым «бригаде» могли бы позавидовать самые продвинутые страны. Нигде и никогда в мире на квадратный километр растерзанной земли не приходилось столько спецов высшей квалификации в ранге министров. В данном случае – союзного значения.

Из чего не следует, что их армянские коллеги ни на что не способны. Отнюдь. Варткез Арцруни – заместитель председателя Совета Министров Армении, Эмиль Габриелян, министр здравоохранения, Алексей Шахвердян –второй человек в Госснабе Армении, Норик Мурадян, первый секретарь Спитакского райкома партии, начальник Ереванского отделения железной дороги Амбарцум Кандилян. Могу назвать еще.

Речь шла о тех, кто, по выражению Рыжкова, «не тянул».

«Мы не должны обижать людей, которые там (в Ленинакане С.Б.) работают. Может быть они прекрасные люди, но сегодня такая обстановка, что кто-то должен взять в свои руки все», — сказал Рыжков, назначая своего заместителя Бориса Щербину ответственным за Ленинакан.

Назовите его как угодно: губернатором, военачальником, но он полностью отвечает за положение дел перед правительством, уточнил Рыжков.

Заключение: лица, находящиеся на руководящих должностях, обязаны быть готовыми действовать в необычных обстоятельствах. Это может быть война, стихийное бедствие, неурожай, эпидемии, да мало ли что еще может оставлять власть один на один с неожиданностью.

Как шахматный король руководителю Армении отказал

Речь об Анатолии Карпове, ставшем двенадцатым чемпионом мира по шахматам за три года до Спитакского землетрясения. Мог ли Карпов не отозваться на армянскую беду? Едва ли. Но не приехать в Армению, чтоб лично поддержать людей, он, конечно, мог, и никто бы его за это не упрекнул. Но Карпов приехал.

В те времена, чтобы стать узнаваемым, не надо было накачивать губы силиконом, жениться или разводиться по пять и более раз или, как «стритрейсерша» с армянской фамилией, гонять с «золотыми мальчиками» по Москве на «Гелендвагене». В те времена узнаваемость приходила как награда за талант, труд, упорство в достижении цели.

Дальше со слов моего друга-коллеги Левона Чахмахчяна.

«Карпов позвонил мне, сказал, что собирается приехать, передать финансовую помощь от Советского фонда мира, который в то время возглавлял. Между делом поинтересовался: как отнесутся к этому болельщики Гарри Каспарова».

Чахмахчян ответил, что, насколько ему известно, приезжать в Ереван Каспаров пока не собирается, и утром следующего дня поехал в аэропорт встречать гостя.

«К тому времени весть о приезде Карпова разошлась по Еревану и когда вы подъехали к «Звартноцу», то увидели там множество людей. Получив багаж, шли к машине под возгласы: «Спасибо, Карпов, мы этого не забудем!» — вспоминает Чахмахчян.

Чемпион мира привез с собой двадцать миллионов рублей от Советского Комитета защиты мира, пятнадцать миллионов от правления Фонда мира и еще пятнадцать тысяч долларов наличными из собственного кармана.

…Как-то вечером Чахмахчян ужинал в своем доме с шахматным королем и тут раздался телефонный звонок. Первый секретарь ЦК Сурен Арутюнян, не скрывая обиды, сказал что с трудом разыскал его и приглашает сейчас же приехать к нему.

Мы, разумеется, встретимся, вежливо ответил Карпов руководителю республики, но после того, как отужинаю в кругу друзей.

Заключение: на шахматной доске выигрывает тот, кто делает правильные ходы, а не заискивает перед королями.

Никто не хотел узнавать

Сергея М. в Ленинакане знали не только ленинаканцы, но и многие гости из Еревана, которых обычно называют «высокими». На постой их как правило определяли в гостиницу при ресторане «Карс».

И рестораном, открытом для всех, и гостиницей, предназначенной для избранных, управлял Сергей М.. Сказать, была ли гостиница при ресторане или наоборот, ресторан при ней, уточнить затрудняюсь, но высокопоставленных постояльцев это и не волновало. По утрам, когда подавали завтрак, Сергей, как правило, находился в пределах видимости, чтоб если что, тотчас подойти и сделать гостю хорошо.

Лиц, допущенных пользоваться пансионатом, сородичем правительственных дач ереванского Конда, в Армении было не так много, и ничего удивительного, что все они знали Сергея не только в лицо, но и здоровались за руку, спрашивали о житье-бытье и считали своим, но ровно настолько, насколько вельможа может видеть в обслуге что-то, стоящее к нему близко.

Сам Сергей своим связями никогда не пользовался, именитых постояльцев просьбами не донимал и все бы шло своим чередом, если б не грянуло землетрясение, которое сравняло с землей дом Сергея, оставив под обломками всю семью.

7 декабря 1988 года я находился в штабе, организующем спасение тех, кого еще можно было спасти. Посторонних сюда не пускали, но к Сергею это не относилось. Но и отношение к нему было уже совсем не то – убитого горем человека, умоляющего помочь с краном, чтоб разобрать развалины и вытащить из-под них хоть кого-нибудь, никто не хотел слушать. Увидев, отворачивались, отводили глаза. А он, бедняга, бросался в отчаянии от одного к другому, заклиная и моля.

— Сволочи! — поняв, что ловить тут нечего, от души выкрикнул Сергей, повернулся и побрел к своим развалинам.

Автокранов в Ленинакане катастрофически не хватало, завалы часто разгребали руками, но в любом случае, даже если бы кто-то из их сиятельств распорядился снять кран с одного места несчастья и перебросить в другое, это было бы несправедливо. Но несправедливо было и то, что Сергея М. никто не хотел узнавать.

Заключение: Находясь на нижних ступенях социальной лестницы и, стараясь добиться благосклонности сильных мира сего, не надейся на отклик. Как говорится: «Минуй нас пуще всех печалей и царский гнев, и царская любовь».

Сергей Баблумян