Le Monde (Франция): как Баку использует ислам

После победы в Нагорном Карабахе президент Азербайджана Ильхам Алиев все чаще прибегает к религиозной риторике. Идущее сверху давление на мусульман может в конечном итоге привести к расколу между шиитами и суннитами, государством и фундаменталистами, уверяет Поль Тавиньо, сообщает Le Monde (Франция) (02.04.21)

Азербайджанский солдат кричит «Аллах велик!» с захваченной армянской часовни в Нагорном Карабахе. Президент Азербайджана благодарит «Аллаха за то, что дал мне сил освободить наши земли от оккупантов», и обличает «лидеров некоторых европейских стран, которые раздувают исламофобские чувства». Все эти символические кадры отражают направление риторики, которая представляет конфликт в Нагорном Карабахе частью «цивилизационной войны» ислама и христианства (в данном случае его символизирует побежденная Армения).

Как бы то ни было, многие в Азербайджане вздрогнули, когда услышали новую исламскую риторику Ильхама Алиева. До недавнего времени режим всячески подчеркивал свою модель мультикультурализма и мирного сосуществования мусульман (70% шиитов и 30% суннитов), христиан и иудеев. Кроме того, авторитарный президент, которого привел во власть отец Гейдар Алиев в 2003 году, был известен своей тягой к роскоши и дистанцировался от религии.

Как считает азербайджанский эксперт по политическому исламу Алтай Гоюшов, речь идет о «символических жестах, продуктах просчитанной политики правительства. Азербайджанские власти ухватились за предоставленную войной возможность, чтобы ускорить одомашнивание ислама».

Несмотря на видимость, цель вовсе не в том, чтобы мобилизовать население, которое в своем подавляющем большинстве и так поддерживает возвращение Карабаха. Исламская риторика президента Алиева по-настоящему пустила корни лишь через два месяца после окончания войны, когда он впервые посетил отвоеванный город Шуши.

За три десятилетия между первым и вторым конфликтом в Карабахе воинственная риторика с призывом к джихаду для возвращения оккупированных армянами земель стала коньком сторонников политического ислама и противников Алиева. Представители официального ислама при обсуждении этой тематики осторожно придерживались позиции власти.

«Исламистский и в первую очередь шиитский активизм всегда находился в оппозиции по отношению к светскому авторитарному режиму Азербайджана, который по самой своей сути не терпит независимой деятельности и стремится контролировать и направлять общественное обсуждение в стране, — считает Гоюшов. — Война дала власти возможность использовать религиозную риторику исламистов в собственных целях».

70 лет коммунизма

Такое одомашнивание ислама видно и на улицах Баку. В этой стране, которая долгое время находилась под персидским влиянием, а затем прошла через 70 лет коммунизма, плохо принимают демонстрацию набожности и салафитскую одежду. Длинные бороды встречаются исключительно редко (в прошлом полицейские брали на себя роль цирюльников), а женщины в вуали стараются не попадаться на глаза. Призывы на молитву тихие. Мечети скромные, немногочисленные и обычно скрыты за соседними зданиями. Более того, все они уже год закрыты из-за пандемии, хотя магазины и рестораны (там спокойно подают свинину и спиртное) открылись два месяца назад.

Но удивительно, что конфликт шиитов и суннитов здесь не ощущается. Шиит Эльшан, охранник бакинской мечети Эждер бей, молится вместе со своим другом Зауром, суннитом. Они совершенно одни в здании, которое может вместить 2 000 верующих. Эльшан с гордостью говорит, что в Азербайджане «между шиитами и суннитами нет никакой разницы, не считая пары ритуалов». Азербайджанская власть утверждает в обществе «экуменический» вариант ислама.

Эта работа во многом опирается на Управление мусульман Кавказа, которое расположено в Баку и включает в себя шиитских и суннитских религиозных деятелей. Его пожизненный председатель Аллахшукюр Пашазаде, шиит, говорит, что Азербайджан «смог объединить два течения ислама», благодаря «сформированной Гейдаром Алиевым атмосфере доверия». Он возглавляет организацию с 1992 года и придерживается старого умеренного курса. «Все религии сражались за освобождение нашей страны от армянской оккупации. Этого единства удалось добиться благодаря Ильхаму Алиеву». Председатель управления категорически несогласен с армянским патриархом Гарегином II, который, по его словам, «представляет конфликт как противостояние христиан и мусульман, чтобы добиться солидарности христиан».

Как говорит Алтай Гоюшов, главная задача Управления мусульман Кавказа в том, чтобы контролировать мечети и назначать имамов, вытесняя радикалов. В Нардаране в 2015 году и в Гяндже в 2018 году вспыхивали кровавые беспорядки, причиной которых, судя по всему, были радикальные шиитские проповеди. Что касается суннитов, Азербайджан создал один из самых больших контингентов джихадистов, которые отправились воевать в Ирак и Сирию: 1 477 при населении в 10 миллионов человек.

В ответ на этот закипающий вулкан власти решили исключить из мечетей проповедников, которые получили образование за границей, поскольку те могут быть носителями политического ислама и иностранного влияния.

В 1990-х годах расположенный к югу Иран не жалел сил, чтобы укрепить влияние на шиитское духовенство. Он вербовал людей и открывал представительства по всей стране для распространения своей пропаганды. В то же время суннитский исламизм разжег огонь войны на Северном Кавказе. У России ушло почти два десятилетия кровавых репрессий, чтобы подавить ваххабизм. Закрепиться удалось лишь близкой в политическом плане Турции, чье Управление по делам религии взяло на себя подготовку азербайджанских имамов и установило тесные связи с Управлением мусульман Кавказа.

К настоящему моменту азербайджанское Управление назначило почти 600 имамов при общем числе мечетей в 2 200, что говорит об пределах существующего государственного контроля. Постепенно формируется система, напоминающая французский режим 1801 года, и назначенные имамы получают зарплату порядка 250 евро. По факту, деньги поступают им от Фонда национальных нравственных ценностей, который был специально создан, чтобы обойти азербайджанскую конституцию с ее статьей о разделении религии и государства.

Как бы то ни было, не нужно долго искать, чтобы найти мусульман, которые не принимают подобную одомашненную версию ислама. Фуад и Эльхан принимают нас на рабочем месте в пригороде Баку. В их опрятном бутике продаются импортные товары. «Я говорю только правду и не боюсь за себя, — говорит шиит Эльхан. — Только не нужно называть наши имена и показывать наш магазин, потому что тогда его сразу закроют власти». Его раздражает «нетерпимость государства по отношению к набожным мусульманам. В России и Грузии, странах с христианским большинством, женщинам разрешают покрывать голову, а у нас — нет! Я не хочу, чтобы моя жена открывала лицо перед другими мужчинами или на фото для паспорта». Его друг Фуад недоволен азербайджанским духовенством и в первую очередь Аллахшукюром Пашазаде: «Он никогда не встает на защиту мусульман, когда их права нарушаются государством. Я считаю, что он — просто бизнесмен. У него нет никакого авторитета среди мусульман».

Пока что эйфория от победы в Карабахе и закрытие мечетей позволяют скрыть этот подпольный ислам, который не горит желанием дать себя приручить Ильхаму Алиеву. Как бы то ни было, идущее сверху давление на мусульман может в конечном итоге разрушить показное единство, породить раскол между шиитами и суннитами, государством и фундаменталистами.

Поль Тавиньо