Кто ж его посадит, он же памятник!
или Когда о вкусах не спорят, правят бал безвкусица и некомпетентность
«Подо мной, что называется, земля горит…»
Из воспоминаний маршала А.Бабаджаняна
Недавнее открытие памятника маршалу Амазаспу Бабаджаняну вызвало в обществе заметный резонанс. И что интересно – обсуждались при этом вопросы чисто политического характера.
Мнения разделились. Одни считают, что знаменитый командующий-танкист более чем заслужил памятник на исторической родине благодаря неоспоримым заслугам и подвигам в годы Второй мировой войны. Другие, припоминая роль Бабаджаняна в подавлении венгерского восстания 1956 года, настаивают, что можно было бы и без памятника обойтись, нечего, мол, возвеличивать людей, которые в советские времена давили рвущиеся к свободе народы. Спор этот вечен и неразрешим, поскольку везде в мире военный человек нередко вынужден разрываться между присягой и общечеловеческими представлениями о справедливости и гуманности.
За всем этим как-то сошел на нет главный вопрос: а что представляет собой памятник как таковой? Между тем именно об этом и стоит поговорить, ибо этот памятник (как, впрочем, и любой другой) служит отражением характерных для «текущего момента» вкусов и представлений общества, уровня компетентности авторов, и – что еще важнее — структур, коим ведать надлежит вопросами монументального искусства.
Итак, скульптор Гамлет Матинян изобразил Амазаспа Бабаджаняна… сидящим в кресле, невольно опровергнув ставшие хрестоматийными слова блистательного Крамарова из кинофильма «Джентльмены удачи»: «Да кто ж его посадит, он же памятник!» Думается, это совершенно беспрецедентная находка – нигде в мире такого памятника военачальнику нет, поскольку сидеть командующий может только и исключительно на коне. Это — железное правило, которое до сих пор никогда и никому обойти не приходило в голову. Но, как видим, обошли. Скорее всего, потому что о существовании такого правила, пусть неписаного, но общеизвестного, просто ничего не знали. Более того, головной убор маршал держит в руке. И это тоже немыслимо, такое возможно лишь в исключительных случаях, ибо фуражка – важная часть мундира, с непокрытой головой военный не может отдать воинское приветствие (честь). Он что, на даче отдыхает? Но тогда почему в парадной форме, при всех регалиях? Автор памятника заявил, будто «маршал сидит в кресле Гитлера и это символично», поскольку танковое соединение под командованием Бабаджаняна одним из первых ворвалось в Берлин. Ну что тут скажешь… Разумеется, Амазасп Бабаджанян никогда не сиживал в личном кресле фашистского фюрера, да и догадаться, какое именно кресло имел в виду скульптор, совершенно невозможно – на памятнике об этом, конечно же, никакого упоминания нет. Объяснение видится в другом.
Всей своей стилистикой памятник маршалу Бабаджаняну живо напоминает аналогичные сооружения, воздвигнутые на могилах некоторых «авторитетных» персонажей на кладбище Тохмах и армянской части московского Ваганьковского кладбища. В этом легко может убедиться любой желающий. Более того, некоторые из тех, кто наблюдал церемонию открытия памятника в теленовостях, в какой-то момент даже посчитали, что прах маршала перевезен в Ереван с московского Новодевичьего кладбища и перезахоронен на исторической родине в тохмахском пантеоне – настолько этот памятник во всех смыслах гармонирует со специфическими частными кладбищенскими мемориалами. Это, конечно, очень обидно и несправедливо: как ни относись к деятельности Амазаспа Бабаджаняна, получается, что прославленный военачальник как бы приравнен к почившим в бозе лицам из совершенно иного мира, с которыми он не имел и не мог иметь абсолютно ничего общего.
Говорят, что о вкусах не спорят. Это неверно. Именно такой подход позволяет навязывать людям образцы безвкусицы и вопиющей некомпетентности, которые очевидны отнюдь не только специалистам-искусствоведам.
