КОД НАЦИИ
Каким он будет через 60 дней?
Восемьдесят восьмой год прошлого века вошел в новейшую историю Армении вовсе не тихой сапой. Карабахское движение, ассоциирующееся именно с этим годом, назревало исподволь и готовилось к своему решающему броску национального освобождения намного раньше, можно сказать, уже в недрах первого распада Российской империи и образования на ее обломках трех закавказских республик, одно из которых было искусственно созданным с помощью турецких штыков. И потому, что оно именно так и было создано, а еще и потому, что этнические границы новообразованных республик не совпадали с границами бывших российских губерний, провизорно созданный Азербайджан, как незаконнорожденное детище Октябрьского переворота, получившее в одночасье от Турции нежданный подарок в виде государственности, стал претендовать практически на все направления, выходящие за пределы этнического расселения тюрок, именуемых тогда кавказскими татарами.
Отсюда и зарождение Карабахского движения, последний этап которого был выстрадан в конце прошлого века. И эту самую выстраданность Карабахского движения, как осознание истинности его исторического опыта, как констатацию авторитетности и непогрешимости исторической действительности, обеспечивали люди – патриоты своей земли, которые прекрасно понимали к чему, в конечном счете, приведет дискриминация армянской автономии со стороны бакинских властей в угоду ленинской национальной политике с ее химерой экспорта революции на мусульманский Восток.
Необходимость законов не знает
Как бурная река, вышедшая из берегов во время половодья, сметает на своем пути все старые, изжившие себя запруды, так и Карабахское движение своей невинной праведностью социального взрыва, как народного пробуждения, разрушило все административные препоны коммунистического миража, как балаганной декорации лицемерия под видом фарисейски афишируемой «братской дружбы народов». Иначе говоря, оно стало той самой необходимостью, которая не признает сомнительных законов. И хотя Карабахское движение, поначалу не предполагало исторического катаклизма в виде распада СССР, но в силу исторических же обстоятельств завершилось по своей сути Декларацией об образовании Нагорно-Карабахской Республики, оно, тем не менее, вольно или невольно, послужило также и тем оселком, на котором стала обтачиваться безусловная суверенность Армении, в кои-то веки получившую историческое право называться Третьей Республикой. А вслед за правом и смену, и даже ломку, ментальности населяющего ее территорию в «29 точка 8» тысяч квадратных километров народа, лишь (будем же откровенны) исключительная часть которого воспринимала историческое бытие карабахской провинции, как судьбоносное. С Карабахским движением и произошла ломка ментальности. Тем более, когда на поверку новейшей истории «термин «Карабах» стал приоритетным среди всех политических и геостратегических терминов» того неспокойного времени[1]. Посему историческая миссия второго армянского государства даже в помыслах не особенно разборчивых в геополитических пристрастиях политиков не вызывала разночтений.
За шлагбаумом
А ведь было и другое. Карабах, как императив, еще в советское время был тяжелой ношей для Армении, куда с превеликим трудом пробивала себе дорогу – экономическую и культурную – тогдашняя автономная область. Нынешний Лачинский коридор, который соединял ее с Горисским районом Армении, уже с пятидесятых годов был заперт местными азербайджанскими властями самодельным шлагбаумом, ограничивающим проезд машин с армянскими номерами из Еревана в Степанакерт. Впрочем, по этому «коридору» мало кто пытался проехать по причине его не благоустроенности, чтобы не сказать просто бездорожья, вовсе не причиняющего этим самым местным властям какого-либо неудобства, больше — охотно сохраняемого ими в том же неблагоустроенном состоянии, разумеется, не без ведома официального Баку[2].
Единственная дорога, соединяющая Степанакерт и другие города автономной области с Арменией, пролегала через территорию Азербайджана с его опасными для жизни армян, особенно в ночное время, населенными пунктами – начиная с Агдама, города барыг и религиозных фанатиков, и завершая приграничным с Арменией Казахом. И уж куда тяжелей была ноша с примесью сокрытой политики. Так, городским исполнительным властям области не разрешалось возводить жилые дома из армянского туфа. Это, в частности. В целом же, не только не поощрялись, а попросту запрещались, какие бы то ни было, хозяйственные связи с отраслевыми структурами Армении. О культурных связях и говорить нечего. Не практиковались также официальные встречи должностных лиц. Их поездки в Армению были сопряжены с большим риском, и зачастую создавали серьезные проблемы в дальнейшей карьере должностного роста. И вот ведь беда — с подобной тяжелой ношей в Армении, казалось было, свыклись. Да так, что и ноша уже перестала быть тяжелой. На партийно-правительственном уровне Нагорный Карабах воспринимался имманентно, как часть Советского Азербайджана.
Леди из дилижанса
Карабахское движение, последовавшая за ним война с Азербайджаном, победа в этой войне в виде известного Бишкекского протокола, как формы принуждения Азербайджана к миру, сумели сломать этот стереотип мышления, создать новый код армянской нации для восприятия карабахца, как не по своей воле блудного сына матери-родины. И ноша перестала быть тяжелой, даже при том, что в навязанной Азербайджаном Карабаху войне Армении пришлось поучаствовать своими воинами-добровольцами, а после войны своими дипломатами.
Казалось бы, сработала сермяжная правда признательности за «новый Сартарапат». Но то ли не до конца она сработала, то ли каким-то образом вкралась в нее какая-то червоточина, что-то пошло в этой самой признательности не так. Тон такой метаморфозе был задан первым президентом Армении Левоном Тер-Петросяном. Чтобы облегчить своим дипломатам решение трудноразрешимой загадки карабахского «бермудского треугольника», он решил последовать пословице, которая в русском варианте звучит как «баба с возу…», а в английском – как «леди из дилижанса…». Английский вариант пословицы тут приведен не случайно. Ибо он дает истинное представление о сути и смысле пословицы, а значит и предлагаемой первым президентом формулы. А именно: If I we never see you again, it’ll be too soon/Good riddance to bad rubbish /We are better off without you (them, etc.). Что по смыслу означает: если ты уйдёшь – никто тебя назад не позовет, ибо всем от этого будет лучше. У Левона Тер-Петросяна, ранее зарекомендовавшего себя «лиссабонским вето», это прозвучало так: «Серго-джан! Ты не будешь хорошо жить, пока карабахская проблема не будет решена».
Тогдашний премьер-министр Армении Роберт Кочарян так не думал. И не только он. Также и всесильный на то время министр обороны Вазген Саркисян. Левону Тер-Петросяну пришлось подать в отставку. Но червоточина никуда не делась. Переговорный процесс, чем дальше, тем больше становившийся похожим на имитационный, неотрывно, порою и гневно, сверлил ею ту самую признательность, которая с годами становилась словно бы в тягость. Код нации стал постепенно меняться. Точнее, восприниматься, как вынужденное благодеяние. Поначалу незримо. Потом чуть отчетливее. И уже накануне президентских выборах 2008 года в массы был вброшен гнусный по своей содержательности клич: «карабахский клан». Когда 21 сентября 2007 года в отеле «Мариотт» (бывшая «Армения») сторонники Левона Тер-Петросяна отдельно от действующей власти собрались по поводу Дня Независимости, там открытым текстом довольно недвусмысленно дали понять собравшимся о том, что Армения «находится под властью иностранцев». Нетрудно было догадаться, что под «иностранцами» имелись в виду не только Роберт Кочарян и Серж Саргсян. Догадка эта подтвердилась и в злополучный день 1 марта 2008 года. Именно тогда с помоста у Матенадарана громко прозвучали выкрики о «карабахских подонках». Ключевым словом тут было – «карабахских».
Назад к Босху?
Идея «Миацума», кажется, начинала давать сбой. Налицо стал проявляться предательский синдром «антимиацума». Со всеми его негативными последствиями. За десять лет правления Сержа Саргсяна этот синдром так и не был преодолен. Почему — другая тема. Но сегодня армянское общество, разделенное по политическим приоритетам и разодранное по обывательским пристрастиям, пожинает горькие плоды того бестолкового времени, родившее собой «Армянское время» Никола Пашиняна и послушной ему, глубоко порочной, политической партии «ГД». Код нации, сопряженный некогда с кодом «Миацума», сегодня, увы, соответствует коду жутких чудовищных образов из триптиха Иеронима Босха. В котором, как известно, нет Миацума. И Карабаха тоже нет.
P.S. Уже несколько дней, как стартовала инициатива «Свободный Арцах – глас армян», выступившая за изменение в армянском законодательстве положений, предусматривающих строгое наказание за отказ от самоопределения Нагорного Карабаха и принижение значения Геноцида армян. Инициатива будет реализована в течение 60 дней.
Будем считать, что еще не все потеряно, и что можно еще на что-то надеяться? Дождемся результатов этого своеобразного референдума. Тогда и станет ясен код армянской нации.
Отдел политики
[1] Зорий Балаян, «Вехи Карабахского движения» («Бездна», стр.284)
[2] Трасса Горис – Бердзор (Лачин) – Степанакерт была построена сразу же после окончания Первой Арцахской войны (1991 – 1994 гг.) на средства американских благотворителей армянского происхождения.
