“Хищения входят в традицию как нечто неотъемлемое от торгработника”

65 лет назад всемогущий вождь народов инициировал принятие закона о борьбе с хищениями в советской торговле. Заработала репрессивная машина и десятки тысяч нечестных торгработников были уволены и наказаны вплоть до “вышки”

В советскую эпоху, вплоть до последнего дня, чтобы продать или купить что-то путное, нужно было обладать нюхом, наглостью и блатом. Торговлей двигал дефицит. Уже много лет как дефицит по большому счету исчез из активного словарного запаса, как и само явление. Впрочем, сегодня дефицитом являются экологически чистые продукты, та же любимая народом колбаса. ГОСТы ведь тогда были строжайшие и даже если с ними мухлевали — без этого никак не обходилось, — то совсем мало. В наше время торговых работников уже не карают. Сегодня есть все — от самых что ни на есть брендовых товаров до жареного или тушеного крокодила. Все, кроме денег. Впрочем, не у всех, а только у трудящегося большинства. Бренды и деликатесы их минуют…

ОБМАН, ОБВЕС И БЛАТ

Однажды в “Литературной газете”, которой в отличие от других дозволялся некоторый — в меру — “эпатаж”, появилась заметка о советской туристке, упавшей в обморок в магазине одного из немецких городов при виде 100 видов колбас. Неудивительно, в прейскуранте советских магазинов числилось 1-2 вида — любительская и ливерная, да и те скоро стали дефицитом.
Анекдот про “длинное, зеленое и дурно пахнущее” был у всех на слуху. Тем более что наезды в Москву из всех уголков страны с целью закупить продовольствие и одежду приняло размеры уже катастрофические для столицы.
Гости из российской глубинки приезжали и в Ереван, где, правда, в обморок не падали, посещая наши продовольственные магазины, но зато сильно удивлялись при виде свободно лежащих на прилавках тушенки, сгущеного молока, сыра, рыбных консервов, которые закупали оптом и отвозили домой в больших чемоданах и авоськах.
Кстати, слово “авоська” тоже советское изобретение — измученные дефицитом домохозяйки ходили по магазинам в надежде на авось, вот и брали с собой крупноячеистую сетку, легко умещающуюся в дамской сумочке.
Почему в такой богатой стране, как ССС
Р, был дефицит? Разумеется, “в самом демократичном государстве мира” этот вопрос никто не задавал, тем более что никто на него бы и не ответил. Между тем уже в первые годы установления советской власти вождь мирового пролетариата прекрасно понял, что одной плановой экономикой и директивными реляциями народ не накормить. Отсюда и пошел откат к нэпу, мгновенно наводнившему страну продуктами.
Возврат к социалистической системе хозяйствования, дутым планам и печатным станкам довел страну до разора и нищеты под красивыми лозунгами богатства и процветания.
Под пышным камуфляжем социального равенства действовали закрытые распределители, где отоваривалась номенклатура, в буфетах ЦК всегда можно было по блату достать дефицитные соки и шоколад.
Слово “блат” стало самым ходовым во время дефицита, и, естественно, многие граждане дипломам “простых инженеров и педагогов” предпочитали тепленькое место в торговле, куда рвались всеми правдами и неправдами.
Попасть в торговлю означало получить волшебный золотой ключик к дефициту — и себя накормить, и друзьям подсобить, разумеется, не безвозмездно. Помнится, где-то в 70-х один довольно маститый ученый рассказывал, каких трудов ему стоило внедрить племянника в сферу торговли, зато труды не пропали даром, и довольно скоро племянник сказочно разбогател. Дорвавшись до прилавка и, сознавая скоротечность своего процветания, торговые работники воровали по-черному — обвешивали, недодавали, да еще доставали по блату искомый дефицит. Впрочем, то, что торговля — это путь обмана и воровства, было известно издавна.
К примеру, еще в 1903 году Московская городская управа поручила санитарной станции исследовать качество сливочного масла, продающегося в первопрестольной. Результат оказался для городских властей неожиданным, хотя сегодня был бы вполне предсказуем:
“В течение мая, июня, июля, августа и сентября 1903 г., — говорилось в отчете, — на санитарной станции было подвергнуто исследованию 329 проб топленого коровьего масла. Из всех доставленных на станцию при указанных условиях 329 проб масла натуральным продуктом можно признать лишь 186, т.е. 56,5% общего числа, тогда как 133 пробы (40,4%) оказались подделанными с подмешанными посторонними жирами (преимущественно салом и растительными маслами).
Таким образом, советская торговля создавалась, как говорится, не на голом месте, а следуя традициям жульничества, обмана, обвеса, фальсификации.

ЖЕЛАТИНОВАЯ ИКРА И ПРОЧИЕ ХИТРОСТИ

Где-то в начале 90-х в Ереване произошел такой случай. Прошел слух, что в большом продовольственном магазине прямо напротив кинотеатра “Россия” на прилавке свободно лежат баночки с зернистой икрой по вполне доступной цене. Граждане, естественно, ломанули в магазин, и все оказалось правдой. Баночки растащили, как горячие пирожки, но при вскрытии “икра” оказалась желатиновыми шариками, выкрашенными черной тушью. В дело вмешалась авторитетная газета, которой удалось выяснить, что, пользуясь смутными временами, группа “икроделов” сколотила артель где-то в Мартунинском районе, где, используя какие-то бросовые отходы от рыбы для придания “икре” запаха, наладила доходное желатиновое производство. И это был не единственный пример. В редакции местных газет потоком шли так называемые “жалобщики”, притаскивая в качестве вещественных доказательств то пачку масла, воняющего хозяйственным мылом, то водку, в которой плавало неведомое насекомое. Советский дефицит был втройне опасен тем, что, во-первых, держал народ на очень опасном для здоровья единообразии продуктов питания, во-вторых, плодил многообразных жуликов и мошенников и, в-третьих, отучал народ от привередливости по принципу “не до жиру, быть бы живу”. Словом, достал что пожевать, и на том спасибо.
Советская торговая система оказалась очень изобретательной и по части обжуливания и обкрадывания своих доверчивых и измученных дефицитом сограждан. Уже сразу же после ликвидации нэпа появились “нормы естественной убыли”, позволявшие почти законно присваивать часть хранившегося товара, объявляя его испортившимся.
И все же хищения были отнюдь не самым главным способом обогащения продавцов. Куда проще и безопаснее было оплатить дефицитный товар в кассу магазина, а затем продать его своим людям уже по другой, гораздо более высокой цене. Прекрасно зная об этом, завмаги обкладывали данью заведующих отделами и продавцов. А с них в свою очередь взимали мзду работники торгов и складов, распределявшие дефицит и отпускавшие его в торговые точки. Правда, воровство и обман классического типа никуда не исчезли. Аппетит приходил во время еды, и труженики социалистической торговли лихо обвешивали и обсчитывали строителей коммунизма и изымали подотчетные товары без всякой оплаты.
Так что в конце 1930-х годов НКВД констатировал, что в торговле “размеры хищений учету не поддаются”. Только в Москве и только в 1938 году выявили хищений и растрат на 12 млн руб. А за первое полугодие 1940 года по всему СССР насчитали ущерба уже на 200 млн.
Армения внесла свою отнюдь не скромную лепту в эту “копилку всесоюзных хищений”. По словам одного из руководителей торгового ведомства тех лет, в Армянской ССР крали много, наживая крупные капиталы на сбыте продуктового и промышленного дефицита. Однако крупных процессов, подобных “елисеевскому” в Москве, не было, во-первых, по причине несопоставимости масштабов, во-вторых, в Армении, находящейся “на обочине государева ока”, от карающего перста закона можно было отделаться крупной взяткой, переданной нужными людьми в нужные руки (два исключения при этом все же были, но о них позже). Между тем директора крупных торговых точек не особенно усердствовали по части сокрытия своих капиталов. Жили они на широкую ногу, имели дачи, любовниц, прилично одевались, а после обретения независимости легализовали свои сокрытые капиталы, вложив их в приобретение собственности. Так что среди сегодняшних нуворишей немало тех, кто обзавелся стартовым капиталом благодаря советскому дефициту и насквозь коррумпированной, в корне прогнившей системе плановой советской торговли.
Однако масштабы хищений и соответственно обогащения были много скромнее столичных. К примеру, директор магазина N 32 Краснопресненского промторга в 1940 году, когда личные автомобили и мотоциклы, как считалось, выделялись лишь самым известным и передовым людям страны, имел машину, два мотоцикла и построил себе дачу, стоившую 100 тыс. руб., получая официально несколько сотен рублей в месяц. Мало того, он провел к даче асфальтовую дорогу длиной в километр. И это в то время как большинство подмосковных трасс в лучшем случае покрывалось щебенкой. И этот пример не был каким-то вопиющим или из ряда вон выходящим. Один из агентов НКВД докладывал на Лубянку:
“Если проанализировать положение в торговой сети г.Москвы, нетрудно доказать, что большое количество торговых работников занимается систематическими организованными хищениями и не только не наказывается, а, наоборот, считается почетными людьми. Их пример заразителен для многих других, и постепенно хищения входят в традицию, в быт, как нечто неотъемлемое от торгового работника. Большинство окружающих склонно смотреть как на “нормальное” явление, что торговые работники обязательно должны быть крупными ворами, кутилами, что они должны иметь ценности, постоянно их приобретать, строить себе дачи, иметь любовниц и т.д. К сожалению, многие на крупных воров — торговых работников — смотрят так же либерально, как в свое время смотрели на интендантов-казнокрадов”.
В предвоенные годы воровство в торговле в очередной раз попытались пресечь с помощью репрессивных мер. Были арестованы несколько завмагов и других крупных расхитителей, а восемь человек приговорены к высшей мере социальной защиты — расстрелу. Однако, как показало время, злоупотребления в торговле ничуть не уменьшились. Война стала временем тотального обогащения торговых работников, располагавших самым большим дефицитом того времени — продуктами. А в послевоенные годы появились совершенно новые способы хищений.
Так, для продажи товаров, полученных по репарациям из побежденной Германии, появилась система особых универмагов — Главособунивермаг, магазины которой открылись во всех более или менее крупных городах страны. А для работников торговли открылось широкое поле для обогащения. МВД СССР констатировало:
“Берлинская закупочная контора Главособунивермага, отправляя товары из Германии в СССР, составляет вместо железнодорожных накладных сопроводительную ведомость, в которой указывается лишь количество мест в вагонах без наименования товаров. Это обстоятельство не дает возможности установить недостачу или излишек товаров и способствует хищениям при приемке и в пути”.
В некоторых универмагах этой сети полученные из Германии товары попросту нигде не учитывались, а выручка от их реализации раскладывалась по карманам продавцов и их начальников.
Одной из целей денежной реформы 1947 года как раз и была ликвидация тайных накоплений советских подпольных миллионеров. Все наворованное, как предполагали руководители партии и правительства, должно было превратиться в дым благодаря утвержденной схеме обмена денег (наличные обменивались в отношении 10:1, вклады свыше 10 тыс. руб. переоценивались в отношении 2:1). Но в Москве о предстоящем обмене стало известно заранее, и, как выяснилось позднее в результате милицейских проверок, торговые работники пострадали от реформы куда меньше честно зарабатывавших граждан. Они попросту скупили весь товар в своих же торговых точках, чтобы потом продать его за новые деньги. В особом ходу были антиквариат, меха, ювелирные и винно-водочные изделия.

ХИЩЕНИЯ, “ЧЕРНЫЙ СПИСОК”
И НОВАЯ МЕТЛА

В Армении по части нелегальной торговли винно-водочными изделиями проявляли поистине виртуозную изобретательность. Где-то в 60-е годы в одном винодельческом районе произошел курьезный случай. На местном винном заводе регулярно фиксировались огромные утечки вина. Все попытки выявить, каким образом дорогостоящий напиток утекал с завода, ни к чему не привели. Только через пару лет бригада ревизоров по наводке кого-то из сельчан обнаружила, что директор одного из пищеторгов с помощью брата, работающего на винзаводе, проложил трубу из производственного цеха прямо к водопроводному крану в собственном доме. Оттуда вместо воды вытекало вино, которое и реализовалось в магазине и принесло авторам этой остроумной придумки огромные барыши.
Однако на подобных махинациях попались и сели как в Армении, так и во всей стране лишь тысячи тысяч работников торговли и общественного питания. Причем там, где проверку проводили ведомственные контролеры, нарушений либо не выявлялось, либо находились несущественные отклонения от нормы. Вывод напрашивался однозначный — социалистическая торговля погрязла в коррупции. Но признать это открыто кремлевские вожди не могли. И потому даже в решении Политбюро “О министре торговли СССР” о хищениях и взяточничестве ничего не говорилось.
Между тем МВД докладывало, что в 1948 году органами МВД привлечено к уголовной ответственности за хищения 28 810 работников системы Министерства торговли и потребительской кооперации (на 10 255 человек больше, чем в 1947 году). О росте хищений в этих системах свидетельствуют также и данные Министерства торговли и Центросоюза о хищениях и растратах. “За последнее время наиболее распространенным видом хищений в торговых организациях стал обман покупателей… В апреле и мае 1948 года была повсеместно проверена выборочным порядком правильность отпуска товаров и продуктов потребителям. Всего за обман потребителей органами МВД в 1948 году привлечено к ответственности 4929 человек. Недостачи и растраты возросли в министерствах торговли Узбекской, Грузинской, Латвийской и Таджикской союзных республик, Главунивермаге, Главкурортторге, Главювелирторге, Главдорресторане Запада и Севера и Главсахалинсевероторге”.
Армянская ССР счастливо избежала попадания в этот черный список, хотя и в 50-е, и особенно в 60-70 годы именно в нашу республику приезжали со всех концов страны специально для покупки дорогостоящих ювелирных украшений, которые по блату и за приличное вознаграждение можно было приобрести в местных ювелирных магазинах.
Один из известных “авторитетов” по скупке ювелирки, преимущественно бриллиантов, армянин по происхождению имел разветвленную сеть “агентов” в тбилисском Авлабаре. Он утверждал, что одним из главных источников поступления товара являются ювелирные магазины Еревана, с которыми у него была хорошо налаженная прочная связь. Словом, коррупция процветала во всех сферах торговли. Не помогла даже чистка засоренных и дискредитировавших себя кадров, в результате которой из системы только в 1950-1951 годах были уволены 60 тысяч человек. Тогдашний министр торговли СССР Василий Жаворонков вынужден был признать, что следствие и суд проявляли непонятную медлительность и мягкость при разборе дел торговых работников, и это также свидетельствовало о значительной, если не сказать тотальной коррупции в стране победившего социализма.
Правоохранка Армении не была в этом смысле исключением. Всем было хорошо известно о сращении правоохранительных органов с торговой мафией. Поэтому в сети правосудия попадали только “мелкие птички”, а крупные, как правило, отделывались легким испугом.
Однако в 1972 году, когда II секретарем ЦК Компартии Армении был избран посланец Москвы Анисимов и, как водится, новая метла начала показательную чистку, в районе Камо выявились хищения в особо крупном размере. В местной торговой сети шла активная подпольная распродажа дефицитных шуб, мебели, обнаружилась недостача в размере, превышающем 1 миллион рублей. На закрытом судебном разбирательстве выяснилось, что в крупных махинациях был замешан и тогдашний первый секретарь райкома. Дабы не дискредитировать партию, секретаря из преступного дела благополучно изъяли, а завмага приговорили к высшей мере наказания — расстрелу.
Это был беспрецедентный для Армении случай, а через несколько лет возникло еще одно громкое дело. Для обеспечения занятости пенсионерок была создана заготовительная контора “Надомник”, куда женщины, работавшие на дому, сдавали свои изделия и заготовки.
При проверке деятельности этой конторы выяснилось, что женщин попросту обкрадывали, наживая на этом сотни тысяч. Руководитель конторы также был приговорен к “вышке”.
Впрочем, дела эти лишь условно можно назвать громкими — широкого резонанса в обществе они не получили по причине своей тщательной засекреченности и закрытости от “чужих” глаз и ушей. А само общество, изнывая от вечной борьбы с дефицитом, продолжало радоваться дешевому маслу, сахару, хлебу, да и теперь вспоминает об этом с ностальгической тоской.
Между тем этот абсурдный разрыв между реальными рыночными и установленными государством ценами, поддерживаемый лишь железной рукой Сталина, после его смерти привел к тотальному дефициту, к жесткой талонной системе и, наконец, к окончательному развалу всей плановой социалистической экономики.
Собственно, по-другому и быть не могло. Там, где есть разница между установленными государством и рыночными ценами, всегда найдутся люди, пытающиеся на этом заработать. А также те, кто будет зарабатывать на зарабатывающих.
Подготовила