“Граждане Армении вступили в XXI век духовно опустошенными, уставшими”

(Окончание. Начало в номере “НВ” от 21.11.19)

В Москве собираются переиздать книгу, которая впервые вышла в Армении в начале 2000-х. Это «История армянского бесовства» Вартана Григоряна. Не достоевщина ли? Оказалось, нет, только история первых лет Третьей республики: АОД, его вожди и их действия. Автора многие хорошо знали и помнят. Журналист, кандидат филологии. В 1989-1997 гг. гл. редактор еженедельника «Эпоха», политический обозреватель. В 1997-1999 гг. – первый секретарь посольства Армении в РФ. Два года был замминистра образования и науки. С 2009 года – замдиректора Института арменоведческих исследований Ереванского университета. Последние годы занимался преподавательской деятельностью. Скончался Вартан Григорян в 2012-м, ему было всего 58 лет…

«Признаюсь, затрудняюсь обозначить жанр моей книги. Едва ли это хроника… Наверняка не мемуары… Не художественное произведение… Не публицистическое исследование», отмечает Вартан Григорян в предисловии, особо подчеркивая свою абсолютную неангажированность и творческую независимость. Автор не придерживается хитростей политеса – выражает свои мысли резко, порой беспощадно. Годы с 1990-го по 2002 он называет годами бесовства. В итоге: «Граждане Армении доживали XX век и вступили в XXI духовно опустошенными, уставшими, без всякой веры в душе!» — пишет он в эпилоге. К сожалению, эти, мягко выражаясь, нелегкие годы основательно выветрились из памяти многих соотечественников, которые продолжают следовать модели поведения тех лет. И повторяют те же ошибки, так же заблуждаются. Трудно сказать, что бы написал Вартан Григорян сейчас, не уйди из жизни так рано. Впрочем, можно догадаться: сюжетов много. Предлагаем отрывки из этой книги, мало кому известной. Можно сказать, что это библиографическая редкость, авторское издание. Без каких-либо выходных данных.

Из семи с половиной лет сущест вования режим Тер-Петросяна бешено деградировал как минимум две трети отведенного ему природой срока и при этом непрестанно и ожесточенно боролся со своими же прежними служителями. Уже в конце 91-го АОД начал дробиться, от Л.Т.-П. стали отворачиваться наделенные чувством самосохранения сподвижники. К концу 93 г. вместе с экс-премьером Вазгеном Манукяном окончательно ушла в оппозицшю целая группа близких ему горланов, прошедших хорошую обкатку на митингах АОД: Давид Вартанян, Аршак Садоян, Сейран Авакян, Шаварш Кочарян. Они сбились в парламенте в отдельную группу, а впоследствии составили ядро экс-премьерской партии — Национал-демократического союза. До того, еще осенью 93-го, демонстративно покинул Левона и тоже, как выяснилось впоследствии, в крайнем раздражении один из лучших (без иронии) трибунов АОД — Ашот Манучарян. В самом же начале 94-го из официальных коридоров выплеснулся и стал достоянием общественности острейший конфликт между президентом и ереванским мэром Амбарцумом Галстяном, застреленным спустя несколько месяцев. Ни сам Левон, ни его подручные — Вано Сирадегян, Ара Саакян и др. — не сочли нужным присутствовать на похоронах близкого некогда друга. Видать, не простили ему скандальных разоблачений, сделанных в середине 94-го, когда он на совместной с Ашотом Манучаряном пресс-конференции (29 июня) обвинил в тяжких преступлениях министра ВД Вано Сирадегяна, а заодно назвал главным его покровителем президента Левона Тер-Петросяна.
А несколько позже, в конце сентября 94 г., сразу три оппозиционера почти одновременно заговорили вслух об одном и том же: Ашот Ману-чарян, Игорь Мурадян и Паруйр Айрикян заявили, что страна управляется агентами зарубежных спецслужб, и обвинили в госизмене президента Тер-Петросяна, спикера парламента Бабкена Араркцяна, министра ВД Вано Сирадегяна, начальника службы Национальной безопасности Давида Шахназаряна. В частности, утверждалось, что Сирадегян был завербован во время его скандальной поездки в Париж, обошедшейся в $300 тыс., в ходе которой (по откровениям самого Сирадегяна) он заплатил за ночь с некой африканкой аж $5000. Оно и понятно: за меньшую сумму провести с ним хоть один час побрезговали бы даже непотребные девицы с Плас Пигаль…
Наконец, в мае 95-го подал в отставку министр Нацбезопасности, кум Левона Тер-Петросяна Давид Шахназарян (за год до того его дочь вышла замуж за мясистого президентского сынка).
…Еще осенью 92-го ушел в весьма расстроенных чувствах первый министр иностранных дел “третьей республики” Раффи Ованнесян, сын известного арменоведа и историка Ричарда Ованнесяна и сам большой патриот, категорически не согласный (и публично заявлявший об этом) с протурецкими пассажами и официальной внешнеполитической доктриной режима, сводящейся к беспрестанному лавированию между интересами Запада и России, авторами и одновременно проводниками которой являлись лично Л.Т.-П. и его главный политический советник Жирайр Липаритян, так и не удосужившийся за 7 лет нахождения на ключевых государственных постах на исторической Родине обрести армянское гражданство. Плоды их сомнительного умотворчества Армения в полной мере пожала в ходе Лиссабонского саммита 96 г., где оказалась вынуждена противопоставить себя всему “цивилизованному” миру, наложив вето на резолюцию по Нагорному Карабаху. Однако к тому времени Л.Т.-П. и его ставшее весьма немногочисленным окружение успели противопоставить себя также и всему армянскому обществу и даже нации, силой узурпировав, по существу, власть не только светскую, но и церковную, и, закусив удила, неслись навстречу собственной политической смерти — настолько стал очевиден антинародный, антигосударственный, антинациональный характер проводимой ими внутренней и внешней политики.
Показательна в этом плане эпопея с выборами 131-го Католикоса Всех Армян, интрига которых походила на сюжет плохого авантюрного романа. По свидетельствам многочисленных непосредственных участников Национального церковного собрания, которое и избрало в начале апреля 95-го нового Католикоса, на делегатов — и мирян, и церковников — было оказано беспрецедентное давление с целью добиться необходимого президенту Л.Т.-П. результата, объявленного главой государства желательным еще за месяц до самих выборов. С каждым выборщиком всесильный тогда еще обер-полицмейстер Сирадегян проводил индивидуальную разъяснительную работу, сводившуюся либо к откровенным угрозам, либо к выдаче на руки поощрительного пособия в размере от 3 до 5 тысяч долларов.

***
В 95-м, несмотря на явные признаки тления, заметные уже невооруженным взглядом, правящая преступная когорта почитала себя непотопляемой и вечной. И, надо заметить, заразила этой уверенностью очень многих, главным образом из числа абсолютно всеядных ловцов животного счастья и куртизанских чинов, заполонивших безразмерный, как им представлялось и как оказалось на самом деле, список блока “Республика”. Он вместил всю президентскую рать, всю конформистскую мразь, мнящую себя элитой общества — ненасытную, беспринципную, самовлюбленную и беспощадную. Кстати, немалая ее часть спустя 4 года ничтоже сумняшеся перекочевала уже в список блока “Единство”: им было все равно, перед кем пресмыкаться, лишь бы тот был на властном коне. А уж перед Л.Т.-П. пресмыкались и директора предприятий действующих и заколоченных, ректоры вузов и академическая верхушка, крупные администраторы и криминальные авторитеты, разжиревшие торгаши и верноподданные журналисты! Пресмыкались до неприличия, до рабского лобызания ручек, до слезной дрожи в публичных славословиях. Как же: всенародно избранный (тогда еще без кавычек) твердо гарантировал во время эпохального выступления на предвыборном сборище блока, что “80 процентов из них займут места в новом парламенте”. И заняли. И стали законодателями, опорой, точнее, подстилкой режима — наподобие Рафаела Папаяна, свадебного “диссидента”, продавшего и предавшего ради теплого креслица и куска хлеба с маслом из рук всесильного министра-палача Сирадегяна и собственную честь, и правду, и Отечество, и защищавший вместо прав человека (в одноименной парламентской комиссии) лишь свои собственные привилегии…
Парламентские выборы 1995 г. выявили, с несомненностью, сразу 3 негативные тенденции. Первая — отбор депутатов на 80%, как и было обещано Тер-Петросяном, контролировался правящим режимом; остальные 20% мест распределили между собой партии, перешагнувшие 5-процентный барьер, которым власти особо не препятствовали для придания выборам легитимной видимости. Вторая — между крупнейшими властными кланами и группировками происходила яростная борьба за доминирование в парламенте, которая являлась предвестницей схватки за власть. Третья — Министерство внутренних дел, возглавляемое одним из столпов режима Сирадегяном, вступило в открытое и жесткое противостояние с АОД, превратившимся за последние годы из правящей партии в партию власти; и схватка эта, имеющая целью передел сфер влияния, неизбежно должна была закончиться полным разгромом одной из конфликтующих сторон.
Неприкрытый цинизм Сирадегяна, его склонность к одиознейшему эпатажу общественности внушали серьезные опасения относительно трезвомыслящего крыла АОД, которое составляли те же Егорян, Шахназарян, Араркцян и некоторые другие, пытавшиеся сопротивляться творимому Ваником Смбатовичем тотальному беззаконию, которое однозначно вело к политическому взрыву в стране и, следовательно, падению лелеянного ими режима. Именно по их настоянию Тер-Петросян вынужден был в конце концов (в 96-м) сместить опротивевшего всем обер-полицмейстера и назначить его мэром Еревана, но сделал это очень поздно, когда в немалой степени именно усилиями означенного лица был уже основательно подточен режим его личной власти. Сознавал ли он всю вредность и опасность опоры на столь одиозную фигуру? Скорей всего нет, поскольку никак не ограничивал свободу действий оной в создании терроризирующей всех и вся незаконной карательной машины. Полагаясь при этом либо на собственное непререкаемое влияние на Сирадегяна, либо — что более вероятно — на уравновешивающую роль в стране другого мощного силовика — Вазгена Саркисяна, способного при необходимости жестко приструнить своего коллегу-полицая.
***
… Уже в ночь после выборов стало очевидно, что действующего президента постигла катастрофа. К двум часам ночи Центризбирком перестал оглашать поступающие из провинциальных избирательных округов данные о результатах выборов — несомненно, по приказу главы государства. Правда, объединенная оппозиция на основании собственных данных поспешила к утру 23 сентября заявить о победе своего кандидата. Однако цифры с мест продолжали “рисоваться”, и в результате получилось, что Л.Т.-П. обошел Вазгена Манукяна с перевесом в 20 процентов голосов и даже о втором туре выборов не может быть и речи.
Согласно заявлениям местных и международных (от ОБСЕ и т.п.) наблюдателей, хотя в ходе выборов и отмечались многочисленные грубые нарушения (явное давление на избирателей, особенно военнослужащих, вооруженные нападения на участковые комиссии и т.п.), они сами по себе не могли повлиять на реальные результаты выборов. Эксперты утверждали, что если фальсификации и имели место, то произошли они уже после закрытия избирательных участков. Так, в сущности, и было. В ходе же самого голосования всякие нарушения и подтасовки, которые не могли быть зафиксированы наблюдателями (манипуляции со списками, т. наз. карусели и пр.), совершались как в пользу Л.Т.-П., так и Манукяна.
К исходу третьего дня (после выборов), т.е. 25 сентября, сторонники Вазгена Манукяна, убедившись, что власти не желают идти на какой-либо компромисс с ними и даже отказываются ради блезира провести совместные выборочные проверки на отдельных избирательных участках, объявили о переходе к решительным действиям против “нелегитимного режима, совершившего посредством фальсификации результатов выборов государственный переворот”. Заключались эти действия в пикетировании здания парламента, переросшем к концу дня 25 сентября в откровенный его штурм — через час после того, как их лидер Вазген Манукян зачем-то оказался в этом самом здании. Причем, по многочисленным свидетельствам, так и заявил сопровождавшим: “Не вернусь через час — приходите за мной”. Но почему в парламент, а не в президентский дворец, где обретался главный его соперник? Непонятно. Тем не менее его сторонники, возглавляемые истеричным Аршаком Садояном, ровно через час (где-то к 8 вечера), как и было предписано вождем, “пошли”. Высадив при этом ограду и смяв милицейский кордон. Вождя своего, разумеется, нигде не нашли, зато обнаружили спикера парламента и его заместителя, на коих и отвели душу. Рассказывали, что Садоян, завидев бывшего своего соратника Бабика Араркцяна (спикера), проорал сопровождавшим его башибузукам: вот он, берите и делайте с ним что хотите. Они и сделали. Впрочем, Бабик еще дешево отделался, хотя весь следующий день с больничной койки весьма жалобно охал в телеэкран. Но никого, разумеется, не разжалобил. А вот его заместителя Ара Саакяна наказали пребольно, главным образом, по всей видимости, за получившие огласку непотребные забавы. И никто вазгеновским штурмовикам не мешал проводить экзекуцию над ним. Вот над Бабиком Араркцяном помешали — откуда-то возник, подобно роялю в кустах, экс-кандидат в президенты (и экс-главный советник Л.Т.-П.), уже не раз упоминавшийся Ашот Манучарян и помешал. Остановил. Вырвал из лап. А Саакяна — нет.
***
После президентских, в ноябре 96, невозбранно применялись и более грубые формы насилия над “свободным волеизъявлением”, как то: “пачечное” голосование (когда бюллетени вбрасывались в урны целыми пачками нередко под угрозой применения силы к несогласным с подобной дикостью членам избирательных комиссий, наблюдателям и доверенным лицам) и прямое применение оружия в отношении конкурентов и политических противников.
Именно на совести властей лежит организованный летом 95-го в центре Еревана погром (со стрельбой!) оппозиционных демонстрантов, направлявшихся после пикета у здания парламента на Театральную площадь. Метод был взят на вооружение и стал применяться по отношению к противникам в ходе различных выборов и особенно активно и плодотворно — на муниципальных в ноябре 96-го, последовавших спустя полтора месяца после президентских. Они были бойкотированы многими политическими партиями, что придало уверенности соискателям кресел в органах местного самоуправления, главным образом выходцев из мира криминала.
Дрались, избивали, стреляли открыто, не таясь, днем и ночью: кулаками, ножами, пистолетами и автоматами, утверждая свое право на лучшую жизнь, на звание сильного и особо доверенного, ибо власть АОД и Л.Т.-П. все еще представлялась им вечной. Впрочем, президента к тому времени уже мало во что ставили: после событий 96-го стало ясно, что, прикрываясь им, как дырявой ширмой, правят силовики, прямо заявившие об этом в объектив видеокамеры, равно как и о том, что ради сохранения власти они ВПРАВЕ были положить в ТОТ ДЕНЬ и 600, и 6 тыс. человек, и это было бы оправдано интересами государства.
По сей день не известно, кем и каким образом было заснято это позорное застолье “победителей”, демонстрация которого в сотнях копий вызвала крайне негативный общественный резонанс. Появились рассказы очевидцев, согласно которым, когда к утру 22 сентября поражение Л.Т-П. стало очевидным, он, мол, даже заявил о своем решении поздравить соперника и объявить о готовности сложить с себя президентские полномочия. Ответом ближайшего его окружения стали откровенные угрозы расправиться с ним и его семьей, а также циничные заверения, что результаты выборов его не касаются и будут нарисованы как надо. Его заставили возникнуть вечером того же дня (22-го) на телеэкранах и с бокалом шампанского в руке поблагодарить свою “команду”, вновь приведшую его к победе, что буквально разъярило общественность, отлично знавшую, что Л.Т.-П. НЕ МОГ выиграть на выборах. Штурм здания парламента был прямо спровоцирован лично президентом: его хамским поведением и откровенным издевательством над чувствами избирателей, что, видимо, также входило в расчеты кукловодов.

***
20 ноября 1996 г. армянские независимые и оппозиционные СМИ опубликовали резолюцию Европарламента, содержащую весьма жесткие и крайне нелицеприятные оценки действий армянских властей, вплоть до обвинений в антидемократических проявлениях в ходе и после президентских выборов. Данный документ поставил правящие в Армении круги и лично Л.Т.-П. в крайне щекотливое положение. С одной стороны, игнорирование или опротестовывание резолюции на официальном уровне было чревато долговременным отлучением от Совета Европы и других европейских структур, а это в свою очередь могло обернуться негативнейшими последствиями как для экономики страны, так и ее международного положения. Кроме того, Л.Т.-П. слишком хорошо знал, что случается с правителями, от которых отворачивается “мировое сообщество”. Признать же справедливость упреков значило согласиться выполнить единственную конкретную рекомендацию Европарламента, предписывающую “организовать новые выборы в избирательных участках, где зарегистрированы серьезные правонарушения”.
…Официальную реакцию властей на резолюцию Европарламента можно было бы назвать нервозной, если бы она не была откровенно глупой. Тогдашний пресс-секретарь Л.Т.-П. Левон Зурабян (зять писателя Гранта Матевосяна, председателя лояльнейшего властям Союза писателей), выразил “сожаление и недоумение” по поводу появления подобного документа, основанного, как он изволил выразиться, на “непроверенных и недостоверных данных”. Словно речь шла о публикации в отечественном не совсем морально устойчивом издании об обстоятельствах трагической гибели тещи Л.Т.-П.! А уж официозная печать и вовсе договорилась (дописалась) до утверждения, что, мол, Европарламент принял искомую резолюцию под… давлением партии Дашнакцутюн!!! Между тем первый конфуз, подорвавший доверие международных политических кругов к режиму Л.Т.-П., случился еще в конце мая 95 г., когда сразу в двух парламентских газетах власти РА опубликовали двухлетней давности стенограмму беседы тогдашнего главного советника президента по Нацбезопасности Ашота Манучаряна с неназванным “американским дипломатом” (в котором легко угадывался посол США в Ереване Гарри Гилмор).
Согласно последовавшему затем заявлению самого Манучаряна, стенограмма эта хранилась под грифом “сов. секретно” и могла быть опубликована только с ведома лично президента и никого другого. Руководствовался при этом последний стремлением дискредитировать своего бывшего советника или некими политическими мотивами? Во всяком случае, президент Л.Т.-П. пошел на шаг, приличествующий разве что радикальному оппозиционеру, которому в руки каким-то образом попал секретный документ, но никак не главе суверенного государства. Соответственно, политический и моральный ущерб, нанесенный данной беспрецедентной акцией, намного превзошел ее сомнительные дивиденды. Как свидетельствовали в ту пору осведомленные источники, в диппредставительствах, аккредитованных в Ереване, и особенно в посольстве США, царила полная растерянность: а вдруг такого рода публикации станут в угоду логике внутриполитической борьбы регулярными? По всеобщему мнению, правящая администрация тем самым сделала практически невозможным в будущем доверительные отношения иностранных дипломатов с армянскими госдеятелями…
Вслед за тем, уже в середине мая 1996-го, Тер-Петросян с присущим ему апломбом выдал на-гора очередную политическую бестактность, вогнавшую в транс уже не только армянскую, но и российскую общественность. 17 мая на пресс-конференции в Москве, посвященной итогам внеочередной встречи лидеров СНГ, армянский президент заявил буквально следующее: “Если в России главой государства на предстоящих выборах изберется коммунист (имелся в виду Зюганов), то Армения… порвет всякие отношения с этой страной”. Внешне, конечно, это выглядело как выступление в поддержку Бориса Ельцина, переизбрание которого на второй срок выглядело в те годы довольно проблематичным. Однако, по сути, Тер-Петросян воспользовался московской трибуной в собственных предвыборных целях, пытаясь подготовить армянское общественное мнение к вожделенному им жесткому противостоянию с “красной” Россией и превращению Армении в бастион антикоммунизма.

***
Агонизировал режим недолго, чуть более года: с конца сентября 96-го, когда общество окончательно отвернулось от него, и примерно до середины января 98-го, когда стало очевидным повальное и откровенное предательство его же служителей. Обусловлена была подобная (относительная!) скоротечность процесса, кроме всего прочего, также особенностями характера самого президента Л. Т.-П., никогда, в сущности, не желавшего брать на себя бремя какой бы то ни было ответственности и к началу 98-го окончательно и бесповоротно решившегося отойти от политической суеты, хлопнув напоследок дверью по носу “неблагодарного народа”. Причем сделал он это, как и все, что делал, находясь у власти, высокомерно-презрительно и отчасти театрально — с характерным самолюбованием.
И вообще, по отзывам хорошо знавших его людей, этот по натуре созерцатель и крайний сибарит занимался государственными делами не более 3 часов в сутки (включая чтение газет с 11 до 12 дня за очередной чашкой утреннего кофе, коих, кстати, выпивал до 10 в день). В 2 часа дня он уже обедал дома, до 4-5 почивал, затем возвращался “на работу”, где принимал госмужей, министров и прочих. После 19.00, за редким исключением, как правило, любил возлежать на диване перед телевизором…
Образованного, достаточно вдумчивого, не лишенного определенных политических талантов деятеля сгубили, во-первых, именно его неодолимая лень, во-вторых — неистребимое презрение к собственному народу. Было ли последнее качество благоприобретенным или генетически запрограммированным в нем — судить не берусь, но проявлялось, нескрываемо сквозило в каждом жесте, в каждом предложении все семь с лишним лет правления Л.Т-П. Сказать, что оно крайне раздражало общество, ничего не сказать: каждое его телевыступление или интервью в прессе неизбежно вызывало ответную лютую ненависть; потоки проклятий и грубой брани, раздававшиеся, скажем, во время пребывания его в телеэфире, должны были, по идее, просто физически уничтожить и развеять по ветру этого правителя. Но ничего подобного, конечно, не происходило, и Л.Т.-П., явно насмехаясь над согражданами, продолжал цинично советовать им пережить трудные времена, занимая в долг у соседей. В конце концов он выкинул издевку похлеще, передав бразды правления страной своим идейным оппонентам — несомненно, не без задней злорадной мыслишки типа: не захотели жить под моей властью — посмотрим, каково будет под властью ихней.
Впрочем, и до отречения поизгалялся всласть… Осенью 96-го, после позорной “победы” на выборах, зачем-то пригласил премьерствовать посла в Лондоне Армена Саркисяна — интеллигентного, компьютерного программиста с непорочным университетским прошлым. И сам же через три месяца натравил на него своих силовиков. И уже в начале февраля 97-го премьер БЕЖАЛ обратно в Лондон — якобы в командировку — и… стал невозвращенцем!!!
…Чтобы обезопасить собственную дражайшую персону, Л.Т-П. срочно выписал из Степанакерта тамошнего непризнанного президента Роберта Кочаряна — опять же премьерствовать. Расчет был прост до гениального: у Кочаряна к тому времени возникли серьезные трения с командующим армией обороны НКР Самвелом (“Сямо”) Бабаяном, которому противостоять он никак не мог. Приглашение в Ереван было для него — ни много ни мало — спасением от когтей открыто подбирающегося к нему жестокого и беспощадного как к врагам Отечества, так и личным) Сямо, и, разумеется, в качестве ответной меры предполагал искреннюю благодарность и полнейшую преданность спасителю. Что и демонстрировалось вовсю на первых порах.
Вскоре после назначения Кочаряна недолюбливавший его Сямо публично пригрозил расправиться с любым, кто посмеет обидеть любимца карабахского народа. Попробуй после этого пальцем тронуть нового премьера!
Сразу по назначении Кочаряна пермьером Тер-Петросян, как свидетельствуют очевидцы, отошел от дел, явно не сомневаясь, что пришло долгожданное время почивать на лаврах до конца второго президентского срока. Даже позволил себе в очередной раз цинично сострить: в ответ на благолепный и явно заказной вопрос официоза по поводу того, собирается ли он выдвигаться президентом на третий срок (налицо был тот же юридический казус, что и в России: на первый срок он избирался до принятия новой Конституции). Л.Т.-П., не смущаясь, ответил: если народ сильно попросит.
Но народ делать этого не собирался; не собиралось слезно молить его на сей счет, как выяснилось вскорости, и ближайшее окружение, инстинктивно догадывавшееся, что ТАКОЙ президент служить им защитой и опорой далее не в состоянии. Передачей всех реальных рычагов власти в стране в руки могущественных силовиков и нового премьера, являющегося достаточно самостоятельной (и уже искушенной) политической фигурой, Тер-Петросян продемонстрировал, что он начинает утрачивать политическую бдительность. Стало очевидно, что созданная им ущербная система власти вскорости его же абортирует, ибо не сможет далее управляться либеральными методами. Система требовала крепкой руки, каковую она с полным основанием усматривала в министре обороны Вазгене Саркисяне, оказавшемся к лету 97-го в зените славы и силы.
К лету 1997-го ни один сколько-нибудь серьезный вопрос, включая кадровые назначения среднего звена, не решался без его непосредственного участия. Однако было ясно, что оставаться и далее в роли теневого правителя недюжинная натура Вазгена Саркисяна (к тому же не склонная, в отличие от большинства своих коллег из правящего цеха, к порокам) не собирается: уровень его притязаний требовал гораздо большего ФОРМАЛЬНОГО объема власти! Да и помимо того становился неизбежным острейший конфликт с президентом и его политическим окружением, никак не желавшими расставаться с пагубной иллюзией возможности бесконечного лавирования между региональными и даже (!) стратегическими интересами России и Запада.
Примитивная полемика вокруг пакетно-поэтапного пути карабахского урегулирования, развернувшаяся в прессе осенью 97 г., отражала вовсе не противостояние между сторонниками коренной ревизии итогов Карабахской войны и возглавляемыми Вазгеном Саркисяном бескомпромиссными сторонниками жестко-максималистского противостояния Азербайджану. (“Партией войны” — как изволил окрестить ее в отместку за свое последовавшее поражение Л.Т.-П., повесив на патриотические силы неблаговидный ярлык, весьма навредивший в дальнейшем международному имиджу Армении.)

***
Почти все служители режима узрели спасителя в Вазгене Спарапете и, соответственно, отвернулись от уже явно несостоятельного Л.Т.-П., чем и огорчили последнего до невозможности, до нервного тика. Впрочем, не исключено, что отречение камарильи было не более чем согласованным тактическим маневром, показушной акцией, предпринятой по взаимной договоренности с целью сохранить силы для реванша. А подозрения, что Л.Т.-П. оговорил со своими ниспровергателями, кроме всего прочего, также полнейшую безнаказанность руководства АОД других его близких соратников, переросли в уверенность уже через несколько месяцев после смены власти, которая, в сущности, затронула лишь несколько ключевых фигур. Средние и низовые властные звенья, сплошь укомплектованные функционерами “движения”, остались невспаханными.
К тому времени окружение Л.Т.-П., включая его родных, накопило серьезные состояния — на хлебе, которым спекулировали вовсю все эти годы; на электроэнергии и топливе, кои беззастенчиво разворовывались и перепродавались; на телефонной сети, монопольно проданной какой-то безвестной до того греческой фирме (по появившимся в прессе так и не опровергнутым сведениям, тогдашний министр связи Григор Похпатян, однокашник Левона, получил за это от греков солиднейшую взятку); на огульно приватизированном и переданном французам (тоже явно не без личной заинтересованности) Коньячном заводе: многие были уверены, что “Перно Рикар” была и есть подставная фирма, подлинным же владельцем Коньячного является лично Л.Т.-П., пославший замдиректорствовать туда своего нежно любимого кучерявого Гранта Багратяна с месячным окладом в 15 тысяч долларов.
Таким образом, АОД сохранил благодаря нехитрому маневру в форме “бунта на корабле” не только неформальную власть над страной, но также экономическую мощь (всю почти торговую сферу) и даже все финансовые накопления (сплошь противозаконные, попросту награбленные!).

Подготовил к печати