Горячий июль в Нагорном Карабахе

В Нагорном Карабахе снова неспокойно. На линии соприкосновения произошло очередное вооруженное обострение. На фоне многочисленных нарушений режима прекращения огня особенно выделялись события 4 и 7 июля 2017 года. Как обычно, Ереван и Баку дают свою версию событий, а сопредседатели стремятся уйти от однозначных оценок, акцентируя внимание на недопустимости военных инцидентов и необходимости переговоров по существу, пишет politcom.ru.

Июльская вспышка армяно-азербайджанского противостояния – не первая и, скорее всего, не последняя в своем роде. Такие эскалации, перемежающиеся с переговорами и дипломатическими саммитами, давно и прочно стали важным элементом мирного процесса. Парадоксальным данный тезис кажется лишь на первый взгляд. Определенную выгоду из вооруженных обострений извлекают и Армения, и Азербайджан.

Баку с помощью силового давления пытается изменить в свою пользу позицию сопредседателей. Балансирование на грани большой войны и перманентной военной тревоги должно подтолкнуть Россию, США и Францию, а также и находящийся за рамками МГ Иран к мысли о том, что ради предотвращения большой крови и региональной нестабильности следует усилить всестороннее давление на Армению для принуждения к уступкам. И готовность Еревана к переговорам, несмотря на регулярные нарушения перемирия, Баку пытается представить как доказательство того, что армянская сторона собирается отказаться от своих максималистских установок. Но соответствует ли это действительности? Солидных доказательств в пользу азербайджанской версии пока не представлено. Однако она активно продвигается в информационном пространстве, включая российское, стран ЕС и США. Ереван же пытается продемонстрировать недоговороспособность азербайджанской стороны, ее исключительную приверженность к силе вместо диалога. После прошлогодней «четырехдневной войны» общим местом в выступлениях армянских политиков и дипломатов стало сравнение Азербайджана с террористической группировкой «Исламское государство». При этом ни Баку, ни Ереван не отказываются от переговорного процесса в принципе даже после новых вспышек насилия и жертв на линии соприкосновения.

В какой степени июльское обострение выделяется на фоне предыдущих столкновений нынешнего года? Свидетельствует ли оно о каких-то новых тенденциях в развитии конфликта или, напротив, подтверждает старые тренды? Для ответа рассмотрим кратко событийный контекст. В 2017 году мы наблюдали несколько всплесков вооруженного противостояния. Наиболее масштабными стали инциденты в ночь с 24 на 25 февраля, 15-17 мая, 16-17 июня. Стоит обратить внимание, что февральское обострение произошло через 8 дней после переговоров с участием глав МИД Армении и Азербайджана «на полях» Мюнхенской конференции по безопасности. Майская эскалация случилась вскоре после рабочей встречи министров иностранных дел России, Азербайджана и Армении в Москве. Особая статья – июньское обострение. Оно произошло не до и не после традиционного регионального визита сопредседателей МГ ОБСЕ, а во время небольшого перерыва в их турне. Июльское обострение развивалось во многом по схожему алгоритму. 3 июля посредники в Вене провели встречу — презентацию итогов своего регионального визита. Буквально на следующий день после этого произошли инциденты у села Алханлы Физулинского района, в результате которых пострадали и мирные жители. Последующие акции 7 июля азербайджанская сторона представила как месть за жертвы Алханлы, в свою очередь армянские военные заявили об использовании противоположной стороной гражданского населения в качестве «живого щита».

При этом следует отметить, что представители и Баку, и Еревана не поспешили отмежеваться и от участия в неформальной встрече в формате «Восточного партнерства» в Молдавии, и от министериала ОБСЕ в Австрии. На переговорном процессе не ставится крест. Но по принципиальным моментам продвижения не наблюдается. Статус Нагорного Карабаха, деоккупация прилегающих к нему районов и проблема беженцев по-прежнему остаются камнями преткновения. По этим вопросам нет никаких намеков на возможный компромисс. Таким образом, мы наблюдаем «бегство от сути». И этот курс является вполне рациональным и последовательным. Уходить в изоляцию, чем чреват полный отказ от мирных переговоров, опасаются обе стороны. Но они не менее (если не более) боятся решения содержательных вопросов. Постановка их в актуальную повестку дня практически невозможна, если всякий раз за очередным раундом встреч и дипломатических консультаций будет следовать нарушение перемирия и обвинения противоположной стороны в вероломстве и нежелании уступок. Просто потому, что после новых вооруженных обострений мирный процесс надо будет «спасать». И на это «спасение» потребуется какое-то время. За это время не исключены и очередные провокации, и жертвы.

Без действенных механизмов превенции военных инцидентов прогресс на этом направлении практически невозможен. Но для создания эффективного инструментария для предотвращения новых эскалаций есть немало препятствий. Называть всякий раз виновного в разжигании противостояния? В этом случае не исключен определенный перекос, а с ним и будет нарастать негативное восприятие посредников одной из сторон конфликта. Это чревато отчуждением от переговоров как таковых и, как следствие, делегитимацией нынешнего формата, а то и «разморозкой» противостояния. Наращивать политическую волю? Но без кардинального улучшения отношений между Россией и Западом это вряд ли возможно, учитывая, что значение Карабаха для Москвы и Вашингтона сегодня несопоставимо с Сирией или Украиной.

Таким образом, карабахские тренды и в июле 2017 года остаются прежними: поддержание мирного процесса для предотвращения масштабной войны и провоцирование регулярных обострений для давления на оппонента и посредников за столом переговоров.

Сергей МАРКЕДОНОВ