Дух и традиция Ромео Джулакяна

В Национальном музее-институте архитектуры проходит выставка, посвященная 75-летию Ромео Джулакяна (1937-2005). Одна из лучших подобных выставок.

Назвать Ромео Джулакяна только лишь архитектором — не совсем верно. Да, конечно, по образованию архитектор, он всю творческую жизнь работал именно в этой области. Но при этом круг его пристрастий и интересов, причем не эмпирических, а вполне вещественных, не был ограничен только архитектурой… Он продуктивно и успешно занимался оформлением книг и медальерным искусством. Свыше сорока лет Джулакян проработал в “Ереванпроекте”, из коих тридцать и до конца жизни руководил архитектурной мастерской N 4. Преподавал — у него был явный преподавательский дар — студенты его любили. И было за что. Добродушно-мягкий и обаятельный интеллигент, в общении он становился жестким и принципиальным, когда решались или обсуждались профессиональные вопросы. Особенно это проявилось в годы, когда Джулакяну довелось быть главным архитектором Еревана (1990-1991), начальником управления архитектуры и строительства, первым замом министра градостроительства (1991-1997). Время, скажем, весьма нелегкое для страны. С ног на голову перевернулась вся годами создаваемая система существования архитектуры и строительного дела. Свою лепту в общий сумбур внесло землетрясение… В одночасье появившаяся национальная “буржуазия” бросилась обустраивать свой быт. Госзаказ прежнего типа исчез из обихода, как и массовое строительство советского образца. В том, что понемногу дело выправилось, вошло в более-менее нормальную колею, есть немало труда и нервной энергии Джулакяна. “Я очень надеюсь, что мы постепенно вернемся на путь, по которому идет все разумное человечество”, — говорил он мне в своем интервью в 1993 году. Тогда Джулакян был озабочен тем, что директивная архитектура и отсутствие хотя бы среднего уровня строительной индустрии убили архитектуру, что архитектор постепенно переродился из творца в исполнителя чьей-то воли. Он возмущался тем, что архитекторам диктовали все, кому не лень, возмущался некогда насильно внедренными пятиэтажками.
Театрализованная традиция и усредненная бутафория в архитектуре, которой мы были увлечены сверх меры, думается, претила Джулакяну, для которого важнейшим оставался Дух традиции и сугубо армянское понимание пространства, объема, ритма, цвета. Он был уверен, что развитие традиции пойдет вглубь. Лучшие работы свидетельствуют о его нелегкой борьбе с той самой театрализованной традицией и желанием внести в нее тот самый трудноуловимый Дух. Это, в частности, явственно проявилось в проектах, выполненных Джулакяном по заказу Св.Эчмиадзина. Так он “врезал” колокольню в узкое, крайне неудобное пространство между церковью Св.Саркиса и торцом жилого дома. Сделал это виртуозно и пластично, сама колокольня представляется цельным, необыкновенно изящным, элегантным сооружением. Одним из его знаковых сооружений стали главные врата Св.Эчмиадзина. На выставке представлены рисунки и варианты, сделанные им: врата должны были солировать, но, увы, рядом, впритык, уже после смерти Джулакяна был сооружен открытый хоран, или скиния, что разрушило классическое равновесие врат. Громоздкий объем хорана — творение соавтора — внесло дисгармонию, весьма неприятную. Представленные в экспозиции проекты эчмиадзинских построек и то, что построено — две большие разницы. А еще к великому сожалению, Св.Эчмиадзин по каким-то тайным причинам не стал осуществлять джулакяновский проект церкви в Арабкире на улице Комитаса. Вместо его “кристалла” с чистыми формами нынче строится нечто пышноукрашенное, помпезное, другого автора. Не повезло и новому корпусу Дома художников — строительство было прервано землетрясением, недострой простоял много лет, а потом был уничтожен. Теперь там зияет пустота. Из наиболее значительных построек Джулакяна отметим станции метро “Шенгавит” и “Зоравар Андраник” — в русле советских метротенденций, но с ясно выраженным авторским языком и стилем.
Весьма плодотворно и с удовольствием работал Джулакян в области малых архитектурных форм и внес в нее свою свежую струю. Его работы отличаются от многих подобных четкостью форм, тонким вкусом, великолепными шрифтами и трепетным отношением к деталям. Не греша против истины, можно сказать, что он здесь был лидером. Мемориальные доски, надгробия и собственно памятники, спроектированные Джулакяном, были, конечно, плодом своего времени, но и по прошествии многих лет кажутся совершенно актуальными. Достаточно вспомнить памятники братьям Орбели в Цахкадзоре или Никогайосу Адонцу в Сисиане — знаковые образцы монументального искусства. Внимание к букве, к орнаменту, казалось, было в крови Джулакяна. Не случайно же он, однажды счастливо соприкоснувшись с мелкой пластикой, занялся ею всерьез и навсегда. Это несколько десятков медалей, которые с головой выдают их автора. Он, можно сказать, без малейшей гиперболизации стал главным армянским медальером. Ромео Джулакян умел как никто, по крайней мере в то время, предельно ясно и ювелирно точно сформировать авторскую мысль и скомпоновать на небольшом пространстве, облечь ее в тонкую пластическую форму. Медали Джулакяна, особенно те, что изготовлялись на Ленинградском монетном дворе, — блестящие образцы медальерного искусства. В нем обнаружился недюжинный талант скульптора, его портретные миниатюры — произведения истинного мастера. Хотя бы медаль, посвященная Петросу Дуряну, — полная магической силы и чувственности. Абсолютное слияние формы с содержанием. Шедевр. “Здесь мне никто не мешает, даже если медаль заказана и посвящена конкретному событию… Как приходит замысел? Разными путями. Бывают и озарения. Но в любом случае мысль крутится вокруг темы очень долго. А эскизов делаю мало. Потом сажусь и леплю”, — так говорил Ромео Джулакян двадцать лет назад. Его медали узнаваемы еще и благодаря фирменному джулакяновскому шрифту. “Наши буквы — это архитектурные конструкции”. Это видно и во множестве книг, им оформленных. Еще одна ипостась Джулакяна — его ощутимый вклад в полиграфическое искусство. Шрифты, иллюстрации — некий органичный сплав. Органичным был и Ромео Джулакян — архитектор, медальер, художник. Человек культуры ренессансного типа — многогранный — цельный и емкий.
…Выставка пользуется интересом — увидеть творчество такого разностороннего мастера и приятно, и полезно. Особенно молодым. Музей готовит альбом, на Северном проспекте появится родник, сооруженный по его эскизу. В перспективе, возможно, будет возведена гостиница весьма неожиданных форм — ее проект Ромео Джулакян сделал в 70-х гг… Очень бы хотелось — и проект необычен, и человек он был замечательный.