“Безенчуки” напирают, граждане — в стрессе

Но мэрия разберется, где, кого и, главное, как хоронить
На днях депутаты обсуждали пакет законопроектов, цель которого упорядочить организацию похоронных услуг. Вице-мэр столицы Камо Ареян сообщил с парламентской трибуны, что большинство столичных бюро расположено близко к жилым домам, а нередко и к школам, и что населению это не нравится.. А посему горадминистрация считает — соответствующий законодательный пакет нужно принять в срочном порядке.

Реакцию горожан понять можно. Особенно тех, которые беспокоятся за психику своих чад. Детишкам и впрямь необязательно видеть покойника и похоронную процессию. Равно как и лицезреть крышку гроба у подъезда, слышать скорбные вопли соседей, оплакивающих утрату. Словом, да: было бы целесообразней устраивать все эти обряды подальше от жилых кварталов. Тем более что в ритуальных бюро церемонии проходят без лишнего шума. Панихида заканчивается после восьми вечера, а в день похорон прощание с покойным длится всего несколько минут. Но, видимо, даже этого достаточно, чтобы спровоцировать стресс у людей, проживающих вблизи этих “печальных объектов”. Опять же если в городских кварталах панихиды и похороны случаются время от времени, то тут дело, пардон за цинизм, поставлено на конвейер. А раз так, то было бы вполне логично обозначить, на каком расстоянии от жилых зданий должны быть расположены похоронные бюро. А еще неплохо бы популярно объяснить населению, что значит это туманно-обтекаемое: “Согласно пакету законопроектов, разрешение на похоронную деятельность и требования к соответствующим зданиям должен устанавливать совет старейшин — как в Ереване, так и любом другом муниципалитете”. Выходит, авторам важно вовсе не расположение залов, бюро, кладбищ: им не терпится поскорей перевести управление этой сферой в чьи-то руки?..
На самом деле Ареян немного лукавит, когда пеняет на недовольных сограждан. Летом прошлого года городские власти обратились к владельцам подобных бизнесов с просьбой приостановить деятельность. Так сказать, в дружеском порядке — пока не будут приняты новые правила и нормативы. Судя по всему, местные “безенчуки” устали ждать, вот и потребовали у мэрии конкретики. Что ж, их можно понять. А вот политика горадминистрации и прочих ответственных ведомств в этом направлении ни в какую логику не вписывается, потому что если уж и радеть о хрупкой психике граждан, то начинать следует вовсе не со “скорбных” объектов. Они лишь маленькая ниточка в огромном клубке проблем, запущенных настолько, что решение их кажется почти невозможным. Взять хотя бы наши кладбища. Сколько сигналов тревоги было на эту тему? Сколько публикаций? Помнится, несколько лет назад “НВ” писала о захоронении в деревне Ариндж, которое ширилось в сторону расположенной неподалеку школы. Ныне могилы практически уперлись в школьную ограду и “оккупировали” футбольное поле. Интересно, а после принятия вышеуказанного ряда законов кладбище будут демонтировать? Как? На глазах у изумленных учащихся? Или, быть может, школу передислоцируют?..
Мэрия и прочие чиновники исправно делают вид, что не читают новостей, либо предлагают обратиться в письменной форме — чтоб все по протоколу. Любой журналист вам скажет, что запрос в горадминистрацию — дело гиблое. Письма в никуда. И даже если повезет, на адекватный профессиональный ответ рассчитывать не приходится. Впрочем, рядовой сотрудник мэрии наверняка и сам не в курсе того, почему при том что места для новых могил ограничены (а отдельные кладбища и вовсе закрыты), вдруг обнаруживается пространство для новых захоронений? Как на кладбище, на котором, грубо говоря, и без того теснота, фантастическим образом ширятся родовые усыпальницы? Впрочем, наивный вопрос. За счет и без того узких аллей, конечно же. Разве непонятно? В итоге в “Тохмахе” пробраться к могиле сродни подвигу: тут даже в будни образуются пробки почище городских. Ор, ругань, мат… Машины ни разъехаться не могут, ни развернуться. Причем претензии не столько к водителям, у которых явно проблемы с воспитанием, сколько к администрации кладбища, позволяющей им туда заезжать, или тем паче парковаться и уходить на несколько часов. О том, чтобы оставить машину возле входа, понятно, и речи нет, хотя мест для стоянки полно… Чуть выше “Тохмаха” кладбище “Аринберд” — то самое Советашенское. Антисанитария страшная: с близлежащей мусоросвалки ветер заносит грязные целлофаны, бумагу, а бездомные собаки таскают туда тухлую еду. Можно заметить чьи-то грязные носки и прочее тряпье, валяющееся возле могил. О витающем в воздухе едком мусорном запахе и вовсе вспоминать тошно: зимой еще ничего, а летом все это великолепие гниет под палящим солнцем, отравляя наши легкие. Ну и все те же машины, гоняющие по пыльным аллеям — с разборками и прочими мирскими радостями…
У нас принято кичиться уважением к усопшим. Мы поднимаем тосты за упокой, скорбно возлагаем цветы на надгробия в “мерелоц”… Увы, вспоминая весь этот кладбищенский балаган, ничего кроме раздражения эти пафосные речи не вызывают. О каком уважении может идти речь (причем как к покойным, так и к живым), когда в местах, отведенных для скорби, разве только ночные клубы не открывают? Хотя не ровен час откроют. Вот устанут городские власти метаться между идеей с типовым кладбищем и строительством крематория, махнут рукой и сообразят что-нибудь этакое. А о том, чтобы бросить все силы на поддержание порядка на территориях уже имеющихся захоронений, пока и не помышляют. Оно и понятно: не до этого им — у них законопроекты, то да се…