Бесстрашная Забел

«Она жила в то время и в таком месте, где быть умной и самоуверенной было очень опасно. Фактически ей пришлось жить не в одном, а в двух таких местах в течение своей короткой жизни», – пишет Refinery 29. До самой Независимости произведения Забел Есаян умалчивались. Между тем она автор романов, повестей, эссе, статей и публицистики, первый армянский писатель, написавший книгу о геноциде «Среди руин» («Аверакнери меч», вышла в 1922 году в Вене, позже была переведена на турецкий язык). С большим трудом восстанавливается история ее жизни, многие страницы ее жизни в Советской Армении так и остаются нераскрытыми. …О ее хождении по мукам в Турции и большевистской Армении рассказывает писатель, наш постоянный автор Гоар РШТУНИ, которая готовит второе, дополненное издание своей книги “Общий ген – армянский”. Изучая дело Забел Есаян, протоколы допросов и другие архивные документы, ей удалось воссоздать летопись жизни этой мужественной женщины, погибшей при невыясненных обстоятельствах, точная дата и место ее смерти не установлены по сей день.

По версии американского портала Refinery 29, армянская журналистка и писатель Забел ЕСАЯН (1878 – 1942-43?) вошла в пятерку самых бесстрашных женщин мира. Новость об этом прозвучала не так давно, как раз к 140-летию со дня ее рождения. Еще один повод вспомнить ее — День материнства и красоты, который мы сегодня отмечаем. Ей и впрямь красоты было не занимать. Тем не менее судьба обошлась с ней жесточайшим образом.
Месяц назад в Париже открылась аллея имени Забел Есаян.

Из Полиса в Париж

Родилась Забел Есаян (девичья фамилия Ованесян) в стамбульском районе Скютар. …В молодости отец пытался вырваться из давящей атмосферы османской Турции, двинулся в Тифлис, овладел русским и немного грузинским языками, отправился через Дагестан в Россию, хотел получить медицинское образование, не получилось. Вернулся, завёл новое дело по художественному ремеслу и жадно читал… Мать Забел страдала нервным расстройством…
Первую статью Забел опубликовала в 1895 году, в 17 лет, в журнале «Цахик» («Цветок»). Тогда же Забел поступает в университет Сорбонны, где изучает литературу и философию. В 1900 г. выходит замуж за художника Тиграна Есаяна (1874-1921), рождаются Софи и Грант. С той поры до самого переезда в Армению живёт в Париже, наездами бывая в Турции. Вскоре стали появляться ее первые короткие рассказы и статьи в армянских и французских журналах, потом, в 1916-1917, она напишет огромное количество очерков о литературе и искусстве армян в Турции, заслужив в Париже известность как талантливый, яркий литератор.
…В 1908 Забел Есаян возвращается на родину, в Константинополь. Она оказалась в Адане после чудовищной резни армян 1909 года. Около 30 000 жертв… Ездила по концентрационным центрам и спасала детей… В 1909 году её назначили от патриархата членом комиссии по расследованию злодеяний, совершившихся в Киликии. Есаян пишет, что самым трудным было посещение тюрем. «Позор, отчаяние и отвращение» – вот что испытывает Забел, переживая горе и осознавая масштаб увиденного… После трёх месяцев поездок по окрестностям Аданы, Мерсина и Килиса Забел опубликовала ряд статей о массовых убийствах армян в Турции. Именно эти впечатления Забел отразила потом в книге «Среди руин». В предисловии есть такая фраза, обращенная к туркам: «Мы погибли, чтоб вы стали СТРАНОЙ».

Список 24 апреля

«Когда мы впервые ступили в Мерсин, мне казалось, что мы пересекли порог в царство смерти».
Мысленно переносясь на тридцать лет вперёд, не могу отделаться от страшного чувства: много позже Забел всё то же самое переживала уже как жертва… Только вместо турок её истязали армянские большевики… Какую же свою Голгофу прошла эта хрупкая, душевная женщина с европейским образованием, поверившая в светлое будущее своего народа!
Через сто с лишним лет в библиотеке Нубарян турецкие учёные найдут отчёт Забел на 11 страницах. Отчёт был представлен на Парижской мирной конференции члену армянской делегации Погосу Нубар-паше. По всей видимости, он его и инициировал. Самой ужасной частью отчёта было описание бесчинств и истязаний армянских девочек и женщин. Как только женщины с детьми достигали сборных пунктов, на них нападали турки, курды, черкесы, чеченцы… Многие из жертв кончали самоубийством, сходили с ума, матери выбрасывали детей в реку…
…Забел добивается многого. При поддержке французского правительства открываются приюты в Египте, Киликии, на Кипре, в Константинополе. Из письма Аршаку Чопаняну: «Часть сирот из Аданы (общее количество 10 000) разместили: 700 перевезли в Мерсин для погрузки на корабль, и ещё 350… В Ливане приготовила места для них. В Айнтапе 2000 сирот подготовлены, за ними посланы автомобили. 300 сирот из Алеппо перевезены в Полис, а 1700 в процессе обустройства. А из Урфы, Сиса, Аджна сироты пока так и остаются…»
Забел следит за судьбой Киликии, одолевая Погоса Нубар-пашу вопросами: неужели после всего случившегося Киликию оставят в составе Турции? Как такое возможно? Где же справедливость?!
Забел от турок спаслась только чудом, благодаря своей смекалке и выдержке. После миссии в Адане турки уже взяли её на прицел. О её влиянии, как писателя и публициста, свидетельствует то, что она была единственной женщиной в составленном младотурками списке на депортацию и расстрел в апреле 1915 года. Единственная женщина-писатель в их чёрном списке, рядом с Комитасом, Зохрабом, Сиаманто и Варужаном… Несмотря на слежку, она после миссии в Адане вновь возвращается в Стамбул, не задумываясь о последствиях.
…24 апреля 1915 года. Выходя из гостиницы, она неожиданно встретила двух вооружённых турок, те спросили:
– Ты Есаян Забел?
– Нет, что вы говорите, не я, она там, внутри! – махнула рукой Забел и медленно удалилась… Спряталась в больнице, выдав себя за турчанку, затем, раздобыв паспорт, под видом гречанки-кружевницы добралась до Андрианополя, пересекла границу Болгарии, Румынии и оказалась в Тифлисе. Здесь она встретилась с Ованесом Туманяном, который очень тепло её принял, устроил у себя дома, затем какое-то время она пожила на даче Туманяна. Чтобы вернуться к мужу в Париж, ей пришлось держать путь через Иран, Багдад, Басру и Египет. И везде она спасала и обустраивала армянских беженцев и сирот.

«Она во время лекции курила сигарету…»

В 1926-ом Забел впервые приезжает в Советскую Армению, душа её пела от одной мысли, что есть свободная от турок Армения, она пытается обосноваться в Ереване. Забел была счастлива оттого, что здесь строится новая жизнь. После пережитой трагедии в Западной Армении она представляла 1930-е годы в Советской Армении Ренессансом. Оставила Францию, где в Сорбонне сын Грант изучал химию (по некоторым сведениям, он закончил химический факультет института имени Пьера Кюри в Париже), и с дочерью Софи переехала в возрождающуюся Армению… Вскоре к ним присоединился и сын.
Радостная, счастливая, она стала преподавать в Ереванском университете историю зарубежной литературы и французскую литературу, продолжая писать… Какой же она была роскошью в университете со своей Сорбонной среди пролеткульта! Студенты, среди них Рубен Зарьян, с любовью рассказывали, что Забел Есаян разительно отличалась от других лекторов, «она во время лекции курила сигарету и без утайки, прямо и честно говорила обо всем, была свободна, держалась раскованно, подобное было просто немыслимо в те годы».
Поверила своей мечте, веками взлелеянной армянской мечте, и пошла за ней… Всего несколько лет осталось ей жить со своей мечтой в стране, к которой она устремилась всей душой.
В 1934-ом Забел была избрана делегатом учредительного Съезда писателей СССР. По свидетельству участников, атмосфера напоминала большой праздник: играли оркестры, у входа в Колонный зал делегатов приветствовали толпы москвичей, на стенах Дома союзов были развешаны портреты Шекспира, Мольера, Толстого, Сервантеса, Гейне. Романтика первых лет революции привлекла на тот съезд много восторженных интеллигентов и писателей со всего света.
После участника Парижской Коммуны Густава Инара выступила Забел на французском, так как не знала русского языка. Она говорила, что центром нашей национальной культуры является Ереван и надо ориентироваться на литературу, создаваемую здесь, а не на произведения армян-скитальцев, посвящённых чуждой нам действительности.
…Треть участников того съезда писателей (182 человека) погибла в течение нескольких следующих лет в тюрьмах и ГУЛАГе. Ещё 38 человек были репрессированы, но остались живы. А Второй съезд состоялся уже через 20 лет…

Жернова начали молоть…

В Ереване Забел жила счастьем и гордостью за освобождённую родину. Делилась своими впечатлениями с франкоармянством, душа была наполнена гордостью и радостью. С этим ощущением она пишет книгу «Прометей освобождённый» – гимн новой Армении. В 1937 году в Ереване опубликовано многотомное собрание сочинений писательницы.
Но куда делись эти тома после репрессий?..
Уже раздавались звоночки. Гневно разоблачали коллег. Забел открыто выступает в их защиту: «Егише Чаренц – самый крупный наш поэт, этого невозможно не признать, его талант ослепительно сверкает! Имена многих из нас бесследно исчезнут, а Чаренца никогда не забудут…»
Какой-то важный чиновник в Союзе писателей выступал против Бакунца: «Он враг народа!» Забел возразила ему: «Я не знаю, кто вы и кем работаете, но выражаться таким образом о Бакунце не имеете права! Акселя Бакунца можно смело поставить рядом с Мопассаном!”
Жернова начали молоть…
Гурген Маари в своём «Чаренц-наме» вспоминает, как однажды Чаренц повёл его к Забел слушать отрывки из её новой книги «Сады Силихтара». Эти имена так неразрывно связаны между собой: Маари тоже был репрессирован и отмотал свои первые, а потом ещё и вторые десять лет. Маари был арестован по обвинению в террористической деятельности и намерении «отделить Армению от Советского Союза, присоединив её к лагерю империализма» и летом 1938 г. сослан в исправительно-трудовые лагеря. Едва вернулся, отправили снова. Впрочем, как и Ваан Тотовенц, мечтательный прозаик и лирик…
А Забел до лагерей даже не добралась…
…27 июня 1937 года город облетело мрачное известие: арестовали Забел Есаян! Университет практически обезглавили, столько профессоров и доцентов арестовали! Разве можно было вырвать Забел из когтей НКВД? Уже то, что родилась в Константинополе и много лет жила в Париже, делало её мишенью для любых обвинений. Кинулись спасать её рукописи. Софи с дочуркой и мужем выселили из квартиры на улице Абовяна, Гранта тут же уволили с исследовательской работы, хотели лишить квартиры. Но Грант Есаян, выпускник Сорбонны, под руководством Степана Гамбаряна работал над созданием каучукового завода, теперешнего “Наирита”, и сделал несколько важных изобретений, кто знает, наверное, поэтому его оставили в покое.

Семья

Мой давний коллега Асатур Пашаян, автор многих книг – биографий замечательных армян, узнав о моих исканиях, в двух словах рассказал о своём знакомстве с Грантом Есаяном, сыном Забел… Мы же все химики.
«В семидесятых годах я работал в Институте Органической химии Академии наук Арм.ССР вместе с Грантом Тиграновичем Есаяном, сыном известной писательницы Забел Есаян. До того Грант Тигранович работал на заводе синтетического каучука. Чудесный человек! Кандидат химических наук. Телосложения крупного, очень приветливый, скромный интеллигент, проживший горькую жизнь, полную страданий… По его скупым рассказам помню, что после ареста матери их семья оказалась в чрезвычайно тяжёлом положении: сестра умерла от голода… Сам Грант Тигранович скончался прямо в институте от инфаркта».
Грета Галоян, химик, проработала под руководством Гранта Есаяна до самой его смерти в 1982 году: «…Не могу забыть его уход: за день до моей защиты, чтобы помочь мне, он сам поехал в Академию за оттисками наших совместных статей. Вернулся в институт, видимо, уставший, и упал прямо на лестнице…»
Муж Софи (дочери Забел) уговорил её уехать в деревню с дочерью, чтобы избежать ареста. А сам Сарибек, муж Софи, снова женился. Софи в деревне заболела, лишилась крова, маленькая Забел умерла от голода и кори, у Гранта умерли жена и дочка… Всё имущество Забел вместе с картинами мужа, художника Тиграна Есаяна, досталось второй жене Сарибека… не смогли отсудить – та всё спрятала и уверяла, что Сарибек ей ничего не оставил… Тем не менее в Национальной Картинной галерее, где хранится немалая часть картин Тиграна Есаяна, устроили посмертную выставку. 189 картин, в основном пейзажи…

«Пусть расстреляют. Я не шпионка»

…Нетрудно представить изумление автора книги «Прометей освобождённый», когда уже не от турок, а в Советской Армении Забел услышала обвинения в свой адрес. Её высокий европейский интеллект не мог осознать всю безнадёжность этой мельницы человеческих судеб, бессмысленной и жестокой.
Забел попала под статью 58а «За шпионаж».
– У вас ведь есть родственники за границей, французская шпионка!
Забел удивлялась вопросам следователей, «неужели они не знают, почему армяне оказались в других странах?».
Пожилую женщину изуверски пытали: на два дня посадили на высокий стул, сидела, свесив ноги, и совершенно обессилевшую, с неимоверно распухшими ногами, втолкнули в камеру. В течение года её уводили на допросы 90 раз! А один из следователей по фамилии Ароян, по её словам, был сущим зверем, под пытками заставлявшим подписывать признание в шпионаже. Забел пожимала плечами: «Пусть расстреляют. Я не шпионка».
В написании доноса она подозревала Геворга Абова, даже была уверена. Известна эпиграмма Чаренца: “Кячал Абовн у Кспен, кузен Чаренцин зспен?» Она верила, что правда восторжествует и что с неё снимут эти обвинения, и обращалась к внучке: «Сегодня ты скажешь, что бабушка контрреволюционерка. А через двадцать лет не скажешь!» (приводятся в книге К.Халатовой «Дело №…»)
Очень переживала за детей, не имея никаких известий, в письмах постоянно спрашивает, как они? В заключении она не теряла духа, ни разу не пожаловалась…
Сокамерницам читала наизусть французскую классику.
…Спустя несколько лет после ареста Забел в Ереване появился некто Месроп Азиз, парикмахер, который себя выставил «писателем». Принёс сборник рассказов для публикации. Кто-то заметил, что эти рассказы по стилю очень похожи на рассказы Есаян и что авторство скорей всего её. Ведь после обыска всё унесли. Азиза в целях проверки решили вызвать в издательство, предложив ему написать заявление. Не пришёл, не написал – испугался, так как был безграмотным. И исчез. Куда делись её остальные записи при обыске, неизвестно. Архивы исчезли, растаскали…

Приговор 0015

Грант обратился с заявлением о реабилитации матери и только в 1957-ом получил.
Оправдательное заключение № 00552/39
«…По приговору суда Забел Есаян признана виновной в том, что, приняв советское гражданство в 1933 году, перед выездом в СССР получила от французской разведки задание собирать сведения о положении армян в СССР и взаимоотношениях между закавказскими республиками», — читаем в Протоколе оправдательного заключения от 9 января 1957.
«В суде Есаян вербовку отрицала и признавала себя виновной только в том, что, не осознавая того, содействовала антисоветской деятельности других лиц.
Обвинение Есаян было основано только лишь на её показаниях, от которых она отказалась и объяснила, что оговорила себя по принуждению следователя.
Допрошенные в ходе проверки свидетели – известные армянские писатели Габузян (Алазан), Зорьян и Сарьян охарактеризовали Есаян как честную писательницу, выступавшую в зарубежной печати с поддержкой Советской власти и пропагандировавшую достижения народов СССР.
В заключение предлагается приговор суда и определение Военной коллегии отменить, дело в её отношении прекратить».
И в архивах нашли то, что могли бы обнаружить и в 1937 году: справку… о её невиновности!
Разбирая «Следственное дело Забел Есаян, арестованной 27 июня 1937 года за номером 18798», находящееся в Госархиве РА, узнаём подробности её допросов, читаем (увы!) запоздалые протоколы реабилитации… Зная о высочайшей грамотности «изобличённого врага народа», брезгливо вчитываешься в безграмотный текст, состряпанный полуграмотными чекистами. Наводнение 1946 года унесло её судебное дело…
Но письма пишет и, как ни странно, письма доходят… Гюмри, Ереван, Баку… 18 писем получили её близкие. Семейный архив сын Грант сдал в музей литературы и искусства имени Чаренца.
Со дня ареста 7 месяцев (!) её вообще не допрашивали! Ещё один вид пытки – в тюрьме ей не разрешались ни перо, ни бумага. Следователь сам записывал допрос на русском языке и заставлял её подписывать малопонятный текст…
«Вину» полностью «признала»!
«Да, признаю, я действительно состояла в партии Дашнакцутюн, но давно порвала с ней из-за важных разногласий. Да, я действительно выезжала в Киликию по предложению известного армянского миллионера Погоса Нубар-паши в составе комиссии по делам армянских сирот».
Среди других «признаний» – через Агаси Ханджяна и писателя Алазана добилась разрешения переехать в Армению.
Приговор 0015:«Есаян Забел, 1878 года рождения, уроженка Константинополя, как член дашнакской партии, вращалась в дашнакской среде (тогда Дашнакцутюн был чем-то вроде ИГИЛ) и поддерживала связь с установленными шпионами одного иностранного государства. После приезда в 1933 году в СССР имела связь с ныне разоблачёнными врагами народа. Есаян получила от разведорганов иностранного государства задания шпионского характера, как то: собрать полную информацию о материальном положении армян в Армянской ССР. Собрать информацию о материальном положении мигрантов-армян и их настроениях. Есаян начала свою шпионскую деятельность с 1920 года, будучи ещё в Киликии.
Подписи интернациональные, бригвоенюрист, военюрист, сержант…
На основании вышеизложенного, осуждена 23 января 1939 года Военным трибуналом по ст. 58а к расстрелу с конфискацией имущества.
5 марта: приговор оставлен в силе.
Из заключения от февраля 1940 года: «Следствие проведено формально, неполно, не проверено…» и тем не менее – королева доказательств по Вышинскому – сама призналась! И приговор оставляют в силе…
Самого Мугдуси уже два года как расстреляли, а дело его жило…
А попытки вербовки все же были. «Шпионаж» начался с писателя Антоняна Арама, который работал в библиотеке «Барегорцакан» в Париже и «поддерживал» связь с «разведотделом» Франции. Потом, в 1934-ом году, в СССР приехал связной французской разведки Грач Ерванд и, связавшись с Забел, предупредил, что если она будет игнорировать их задания, её подвергнут террору, и снова дал задание…
Безрезультатно.

Пересыльный пункт № 170, Кишлы

Забел, не зная русского языка для общения с палачами, сумела обратиться в Верховный Совет, и 8 мая 1939 года расстрел, как ни удивительно, был заменён лишением свободы на 10 лет с ограничением в правах. В конце 1941 года её перевозят в Гюмри, оттуда в Ереван, из Еревана – в Баку (пересыльный пункт № 170, Кишлы). Из тюрьмы она пишет детям, но материнское сердце словно чувствует, что с Софи стряслось несчастье, в письмах она постоянно спрашивает: тут все получают столько писем, а вы не пишете…
…Однажды Забел увели с вещами. Сокамерницы не знали – на волю или пересылку. Перевели в Бакинскую тюрьму. И опять допрашивали, наконец, она, не выдержав пыток, подписала какой-то протокол, записанный следователем на русском языке. Были видевшие её в бакинской тюрьме.
Ей предстоял путь через Красноводск на пароме дальше в Сибирь. Все знают ужасные условия перевозки ссыльных, половина не доживала до конечного пункта в ГУЛАГах: «Жаль на них патронов. Топить. И – всё!» На пароме началась дизентерия… Истощённых и обезвоженных больных стали в мешках сбрасывать в Каспийское море… Рассказывали, что подчиняясь неписаному приказу, обессилевшую изнурённую женщину, предварительно жестоко избив и запихнув в мешок, выбросили в море…
Последнее письмо – середина 1942 г.
Дальше о Забел Есаян НИЧЕГО не известно! Ничего, ни даты смерти, ни места захоронения…
Читаем Протокол оправдательного заключения от № 00552/39 от 9 января 1957 года, ровно через 20 лет:
«Бывшие работники НКВД Арм.ССР Мугдуси, Егоров, Киракозов, проводившие следствие по делу Есаян, впоследствии осуждены за антисоветскую деятельность и фальсификации дел.
Данных о принадлежности Есаян к агентуре французской разведки не имеется».
И далее по тексту, приведенному выше. И заключение: «…Предлагается приговор суда и определение Военной коллегии отменить, дело в её отношении прекратить».

***
Трагическая судьба поистине бесстрашной женщины. Исковеркованная судьба, напрасные мечты… Жила в Париже, закончила Сорбонну, уже заслужила известность, после октябрьского переворота из большевистской России все бросились в Париж, а она наоборот… желая строить культуру обретённой Родины. Многие не решались ехать в Армению, уже издалека распознав террор в стране с первых дней новой власти. Потерянная дочь, внучка… Сын остался ни с чем, слава богу, ему все же оставили жильё, которое собирались конфисковать…
…В Армении ее спросили, как она могла покинуть комфортный Париж ради Еревана. Ее ответ прозвучал так: «Бытовые неудобства не имеют для меня никакого значения, ведь я принимаю активное участие в строительстве будущего нашей страны. Я ответила на ваш вопрос?..»
Оцифрованы сочинения Забел. Пишется книга… Лед тронулся. Мы не можем мириться с тем, что ее имя было предано забвению, – ситуация должна кардинально измениться. Забел заслужила это своим творчеством, влюбленностью в родину и завидным бесстрашием…

(С сокращениями)

Подготовила