“Армянские” тайны Дома на набережной

В престижном и широко известном Доме на набережной в Москве, из окон которого открываются виды на Кремль, памятник Петру I и храм Христа Спасителя, проживают дипломаты, академики, деятели науки и культуры, знаменитые актеры театра и кино, звезды шоу-бизнеса. В комплексе некогда Дома правительства размещается 505 квартир площадью от 70 до 140 кв.м.

В числе его жильцов были Лаврентий Берия и Никита Хрущев, кинорежиссер Григорий Александров с женой Любовью Орловой, маршалы СССР Климент Ворошилов, Георгий Жуков и Иван Баграмян, авиаконструктор Артем Микоян, председатель Совмина СССР Алексей Косыгин…

Как пишет газета «Ноев Ковчег», в годы большого террора 1937-1938 гг. из двух тысяч жильцов дома более 800 были репрессированы. Многие целыми семьями. В те годы дом называли «Ловушкой для большевиков», «Домом предварительного заключения». Издание рассказывает о трагических и характерных для сталинского времени изломах в судьбе одной из армянских семей, которая в числе первых получила право на прописку в этой «ловушке». Согласно хранящейся в музее домовой книги, в квартире 146 по ул.Серафимовича, дом 2 проживала семья Амаяка Назаретяна — советского государственного и партийного деятеля. Сын тифлисского купца и студент юрфака Петербургского университета с «младых ногтей» примкнул к большевистскому движению, в 22 года был арестован и выслан в Тифлис, откуда эмигрировал в Женеву. После революции занимал видные партийные посты — был секретарем Кавбюро, ЦК РКП(б), членом Ревкома Грузии, затем ЦК КП(б) Грузии.

В публикации отмечается, что, Назаретян «отличился» на известном заседании Кавказского бюро ЦК РКП(б), состоявшемся 4 июля 1921 года, на котором был поставлен на голосование вопрос: «Карабах оставить в пределах Азербайджана». Постановили: «за» – азербайджанец Нариманов, грузин Махарадзе, армянин Назаретян; «против» – Орджоникидзе, Мясников, Киров, Фигатнер. Кто и как персонально голосовал на «судьбоносном» заседании Кавбюро по Нагорному Карабаху буквально на следующий день и уже в присутствии Сталина, в протоколе не указывалось, но сообщалось, что «за» проголосовали четверо (мы абсолютно уверены, что это Нариманов, Махарадзе, Назаретян и Орджоникидзе. – Ред.), воздержались трое. Ни одного голоса «против».

Впоследствии назначенный Сталиным заведующим партийным отделом «Правды» Назаретян, по прямому указанию вождя (мог ли он ослушаться? — Ред.) искажал результаты голосований в партийных организациях по важнейшим вопросам и печатал эти сводки в газете. Когда это случайно раскрылось и разразился скандал, Сталин просто «сдал» своего друга и помощника, доложив на заседании Политбюро, что расследованием выяснена личная виновность Назаретяна. Последний был немедленно отозван из партийного отдела «Правды» и удален из секретариата Сталина.

Борис Бажанов, сбежавший на Запад, оставил в своих знаменитых «Записках бывшего секретаря Сталина» уникальный портрет Назаретяна: «Амаяк Назаретян – армянин, очень культурный, умный, мягкий и выдержанный. Он в свое время вел со Сталиным партийную работу на Кавказе. Со Сталиным на “ты” сейчас всего три человека: Ворошилов, Орджоникидзе и Назаретян. Все трое называют Сталина «Коба» по его старой партийной кличке. У меня впечатление, что то, что его секретарь говорит ему «ты», Сталина начинает стеснять. Он уже метит во всероссийские самодержцы, и эта деталь ему неприятна. В конце года он отделывается от Назаретяна не очень элегантным способом. Похоже на то, что этим их личные отношения прервутся. Назаретян уедет на Урал – председателем областной контрольной комиссии, потом вернется в Москву и будет работать в аппарате ЦКК и Комиссии советского контроля, но к Сталину больше приближаться не будет. В 1937 году Сталин его расстреляет».

Во «Всемирной истории в лицах. Берия» Антона Антонова-Овсеенко более развернуто представлены трагические перипетии, постигшие эту семью. «Взяли Амаяка Назаретяна в 37-м… На Лубянке ему предъявили одно из тех дежурных обвинений, которые не оставляли никаких шансов остаться в живых, – террор. Жена Назаретяна, Клавдия Дмитриевна, недавно родила сына. Ее тоже арестовали – 27 июля 1937 года. Анна Аллилуева (сестра жены Сталина) и жена Павла (брата Надежды Аллилуевой) Евгения кинулись к Сталину:

– Мы знаем Клаву с детских лет, мы за нее ручаемся… Зачем ее взяли, да еще с грудным младенцем?

– Назаретян совершил тягчайшее преступление, – ответил жестко Сталин, – он готовил террористический акт против членов Политбюро.

– Она-то здесь при чем?

…Сталин выпроводил наивных женщин, но Клавдию Назаретян все же выпустил. Она вышла из внутренней тюрьмы 1 августа, на пятый день после ареста, – случай редчайший, если не единственный. То была, конечно же, ошибка, порожденная минутным капризом вождя. Через три месяца, 7 декабря, молодую мать забрали опять. Божий свет она теперь увидит не скоро, через семнадцать лет. Следствие и суд были разыграны в темпе, в январе тридцать восьмого ее доставили на котласскую пересылку. В тот день прибыл свежий этап из Москвы. На вечерней поверке соседом оказался один из вновь прибывших. Многих узников расспрашивала Клава, обратилась и к этому:

– Ты случайно не встречал Назаретяна, Амаяка Назаретяна?

– Знаю такого, сидели вместе в Бутырке, в камере смертников. Мне вышак заменили десяткой, а он там останется…

– Почему ты так думаешь?

– Он такое о Сталине рассказывал… Нет, они его не выпустят…

В пятьдесят шестом Клавдию Дмитриевну, уже реабилитированную, принял генеральный прокурор СССР. Ей хотелось узнать, в чем обвиняли Назаретяна. Руденко открыл папку: «Давайте посмотрим вместе». Эти страницы протокола допроса запомнились Клавдии Дмитриевне навсегда.

«Следователь: Вы создали в ЦКК террористическую организацию с целью физического уничтожения товарища Сталина и его соратников.

Назаретян: Это провокация…

Следователь: Следствие располагает данными о ваших террористических связях с военными руководителями. В частности, вы дважды встречались с командармом Уборевичем.

Назаретян: Нет.

Следователь: Я назову вам место встречи и дату.

Назаретян: Не было никаких встреч.

Следователь: Вы напрасно упорствуете. Мы устроим вам очные ставки с соучастниками.

Назаретян: Нет никаких соучастников, нет никакой организации. Нет, нет и еще раз нет».

Руденко придвинул дело ближе к Клавдии Дмитриевне и показал это место: ответы Амаяка «Нет, нет, нет» были перечеркнуты и – такой знакомый почерк! – сделана приписка: «Да! Сукин сын! Л.Берия».

Марина и Гамлет МирзоЯны

С сокращениями