Армянские мотивы Станислава Лема

Станислав ЛЕМ (1921-2006) известен любителям фантастики прежде всего как автор “Соляриса”, а также писатель, во многих произведениях которого фигурируют армяне.

Впрочем, во многих — громко сказано. В некоторых. И не армяне, а армянские фамилии. В текстах книг Лема нет ни одного указания на то, что персонажи, фамилии которых оканчиваются на “ян” или “ан”, — армяне. И все таки… Привычные для армянского слуха фамилии Лем меняет, в некоторых случаях до неузнаваемости. Тер-Акопян превращается в Тер-Аконяна (“Магелланово Облако), Гарибян — в Гибаряна (“Солярис), появляются совсем уж непривычные Гарганциан (“Кибериада”) или Зорахан (“Непобедимый”). “Научная фантастика всегда предполагает чужеродность”, — утверждал Лем. В космосе общепринятому нет места.
Герой романа “Солярис” (1961) Гибарян — самый известный персонаж Лема с армянской фамилией. Тарковский экранизировал “Солярис” в 1972 году, на роль Гибаряна был приглашен Сос Саркисян. Из воспоминаний Соса Саркисяна: “Роль у вас небольшая, но важная. Гибарян кончает самоубийством, поскольку понимает — нельзя тащить с собой в космос наши земные грехи. Ведь они всюду с нами, куда мы ни пойди, даже в космосе. Ну и совесть к тому же… Да, совесть…
Андрей умолк, ожидая моей ответной реплики, но мне хотелось послушать его, было любопытно, как Тарковский работает с актерами.
— В космос надо выходить с чистыми руками, — продолжил он. — С чистой совестью… Гибарян, кроме всего прочего, тоскует по родине, и мы постарались окружить его всякой всячиной, которая напоминает ему об Армении, ее церквах и природе. Он и сигареты с собой взял армянские, в отсеке у него ваш “Арин-Берд”.
В комнате Гибаряна по требованию Тарковского появился старинный армянский ковер ручной работы, на столе режиссер разложил книги с фотографиями армянских церквей…
Экранизацией Тарковского Лем остался крайне недоволен: “Солярис” — это книга, из-за которой мы здорово поругались с Тарковским. Я просидел шесть недель в Москве, пока мы спорили о том, как делать фильм, потом обозвал его дураком и уехал домой… Тарковский в фильме хотел показать, что космос очень противен и неприятен, а вот на Земле прекрасно. Я-то писал и думал совсем наоборот. (…) А совсем уж ужасным было то, что Тарковский ввел в фильм родителей Кельвина и даже какую-то его тетю, а прежде всего — мать, а “мать” — это “Россия”, “Родина”, “Земля”.
А вот что говорил по этому поводу Тарковский: “Мне необходимо, чтобы у зрителя возникло ощущение прекрасной Земли (…), чтобы он почувствовал спасительную горечь ностальгии”. В раскрытии этого замысла Тарковскому особенно помог Гибарян в исполнении Соса Саркисяна. Дело в том, что в “Солярисе” Лема герои лишены корней, об их жизни на Земле почти ничего не известно, возможно, они уже принадлежат другой планете, возможно — Вселенной. Тарковский утверждает обратное: у человека есть дом — Земля, человек уходит лишь затем, чтобы вернуться обратно. Армянин тоскует по родине вдвойне: он может вернуться на Землю, но не может вернуться на родину, ибо она утеряна для него. Так тоска по Земле, по родине в фильме Тарковского приобретает вселенский масштаб.
Вспоминает Сос Саркисян: “Позднее в Тбилиси другой гений, Сергей Параджанов (мы, помнится, разноплеменной компанией славно полуночничали в гостях у него), сказал, что роль Гибаряна предназначалась ему, у них с Андреем была на сей счет договоренность. Дал, короче, понять: мол, уступил роль мне и только мне, и то ли жалеет об этом, то ли не жалеет (…) Фильм уже вышел на экраны, когда где-то в центральной печати на глаза мне попала недовольная статейка за двумя подписями. Крайне не понравилось авторам мое в ленте присутствие: “В романе С.Лема персонаж по фамилии Гиб-Ариан отнюдь не армянин, непонятно, чего ради надо было превращать его в армянина и отправлять в космос…” Фраза задела меня за живое, я поделился обидой с Андреем. “Великодержавная дурь, — сказал он, — плюнь и разотри. Мне нужен был армянин. Точка”.

Уже в 1970-х Лем начинает писать необычные по форме произведения, своего рода сборники голых идей — научных, критических, философских, которые начисто лишены литературной оболочки. Одна из частых тем писателя в этот период — истребление человека человекам. Говоря о человеческом насилии, Лем-еврей не мог не вспоминать холокост, говоря о холокосте, Лем-человек не мог замалчивать армянский геноцид. “Мы, люди, ужасны; я говорю это с подлинным сожалением. Мне кажется значимым тот факт, что книга, в которой человеческие туши пакуются в огромных количествах как свиные, получила такой прием. Публика жаждет кровопролития, иначе бы все так называемые гнусные таблоиды не были бы полны кровавых фотографий и не менее чудовищных текстов. Разумеется, дело не только в смаковании ужасов. История великого геноцида — армян и евреев — тоже некоторым образом встраивается в широко понимаемое течение современной цивилизации. Крайне легко — при использовании соответствующей общественной организации — подговорить людей к тому, чтобы они мучили и отправляли в печи других”. К теме резни армян Лем обращается и в других своих публицистических произведениях позднего периода.
В этом году Польша отмечает 90-летие рождения и 5-летие смерти Станислава Лема. Также исполняется 50 лет знаменитому “Солярису” — роману, благодаря которому в космосе оказался первый армянин.

На снимке: Станислав Лем