Аргентинец – свой человек? Мифы и реальность о безопасности Армянской АЭС

Когда в 70-е годы советские зрители увидели на киноэкранах Станислава Любшина и Льва Дурова на стройплощадке будущей Мецаморской АЭС, мало кто мог предположить, что будет значить атомная станция через два десятка лет, для уже независимой Армении. Едва ли и тогда, когда в конце 80-х поднялись разговоры о ее закрытии, тысячи людей могли предположить, в каких условиях придется жить те несколько лет, что станция будет закрыта.

“Мы люди от разговоров далекие, наше дело — работать”, — однажды с улыбкой сказал нам советник генерального директора станции Гера Севикян, который сам живет точь-в-точь в такой же квартире, в которую режиссеры фильма “Ксения, любимая жена  Федора” поселили Любшина. Севикян – один из тех, кто со времени строительства и до сих пор работает на станции.

С теми, кто заявляет, что станция – это “рассадник ядерной заразы”, он и другие атомщики даже спорить не хотят. Если бы так было на самом деле, станция каждые два года не получала бы положительную оценку МАГАТЭ, без которой никто не продаст сюда ни грамма топлива. Конечно, и армянских атомщиков берут в такие миссии, на ядерные объекты в других странах, но круговая порука там практически исключена. Объекты атомной энергетики есть в 39 странах, привлекаются физики и инженеры из десятков других. Слишком велик “ядерный клуб”, слишком  разные интересы у его стран, чтобы со всеми можно было договариться по блату.

Едва ли у дирекции Мецаморской станции есть какой-то блат с генсеком МАГАТЭ Рафаэлем Гросси (хотя теоретически можно измыслить, что раз Гросси – аргентинец, то его подкупил племянник Эрнекяна). Но делегация МАГАТЭ во главе с Гросси, побывав в Армении с визитом в начале октября (кстати, внеплановым), дала удовлетворительную оценку безопасности станции, более того – рекомендовала продолжить сотрудничество с “Росатомом”.

Чернобыль, который не случился

Конечно, за годы эксплуатации не все шло гладко. Те, кто постарше, наверняка помнят о ЧП в 1982 году, когда на станции начался пожар. Опасность достигла высшей точки, когда начал нагреваться реактор. От второго (вернее, первого) Чернобыля спасла самоотверженная работа персонала и пожарных и разных районов республики (о том, что такое облучение, в каких частях станции и сколько можно находиться, тогда мало кто знал).

Кстати, Мецаморская АЭС значительно отличается от Чернобыльской по конструкции (ВВЭР вместо РБМК). Прежде всего – на станции в Мецаморе реактор, для верности, одет в купол из прочного металла. Он служит дополнительной страховкой на случай утечки радиации. Кроме того, веществом-замедлителем (которое замедляет поток нейтронов от ядерного топлива и помогает управлять реакцией) в Чернобыле служил графит, который во время аварии легко воспламенился. В Мецаморе (и на многих других станциях), замедлителем служит вода.

АТЭЦ

Изначально  в конструкторских документах Мецаморская АЭС значилась как АТЭЦ (Атомная ТЭЦ), от нее должны были проходить тепломагистрали, которые бы снабжали отоплением целый город или даже города (учитывая, сколько тепла вырабатывает атомная станция). Но в советское время мало кто задумывался о том, как использовать это тепло (под рукой были мазут или газ, которые казались бесплатными), а теперь такой проект очень сложно реализуем.

Есть и эпизоды частного порядка, которые важны для работы станции, но не критичны для ее безопасности. Например, открытое распределительное устройство (ОРУ), с которого электроэнергия станции передается в сеть, было построено рядом с установкой для выпаривания воды (для циркуляции на АЭС она должна быть дистиллированной). Поэтому на провода оседает соль, которую приходится регулярно счищать. Сейчас строится новое ОРУ, что и станет одним из завершающих проектов по капремонту АЭС.

Но несмотря на все это, эксплуатировать атомную станцию в сейсмически активной зоне, да еще перезапустить ее после шести лет простоя – такой опыт можно найти мало где в мире.

Лучше сто раз написать, чем один раз увидеть

Добавим, несколько лет назад к автору этих строк обратился один из сотрудников представительства “Росатома” в Турции (так как разговор был неформальный, его имя мы не называем). Идея была в следующем: так как турецкие СМИ регулярно пишут об угрозах аварии на Армянской АЭС, то хотелось бы организовать для них тур на станцию (в безопасности которой есть большая заслуга и специалистов “Росатома”, которые были генеральными подрядчиками капитального ремонта АЭС, и теперь продолжают консультировать армянских коллег). Автор пообещал любое содействие в рамках своих скромных возможностей. Но турецкие журналисты так в путь и не собрались: лучше сто раз написать (неизвестно что), чем один раз увидеть.

Добавим, за прощедшие десятилетия на станции,  ногу с мировыми требованиями, ставились новые системы безопасности. Это и точные сейсмодатчики, и современные противопожарные системы. По оценкам МАГАТЭ, вероятность аварии на реакторе в Мецаморе составляет 10 в 10-й степени (1  к 10 миллиардам). Но даже если эта авария произойдет, под куполом ядерного реактора включатся системы, которые разбрызгивают на него раствор бора, который гасит ядерную реакцию (не говоря уже о том, что сам купол ее изолирует).

Новая станция

В завершение скажем несколько слов о новой станции. В 2000-е годы поиск инвесторов для нее не велся, в 2010-е – не был доведен до конца. Теперь инвесторов тоже пока не нашли, но хотя бы определились с типом новой станции: она должна быть крупной, чтобы у промышленности Армении (если она когда-нибудь возродится) была надежная  энергетическая база. Кроме того, электричество с крупной станции обходится дешевле, так как, независимо от размера станции, расходы на

ее безопасность почти одни и те же. Поэтому, хотя в мире уже появляются примеры энергоблоков малой и средней мощности (плавучая АЭС “Росатома” в Певеке, ряд проектов в США), в Армении хотят строить станцию на 1000-1200 мегаватт (для сравнения, на нынешней станции работает один энергоблок из двух, который после капремонта выйдет на мощность с 390 до примерно 430 МВт).

Конечно, Армения, как могла, продлевала срок службы нынешней станции. Второй энергоблок начал работать в 1980-м и, по паспортному сроку, должен был прослужить до 2010-го. Но учитывая, что станция стояла шесть лет, экспертам МАГАТЭ обосновали (не на словах, разумеется, а фактами на месте), что у энергоблока есть ресурс еще на шесть лет, до 2016-го. Нынешний капитальный ремонт продлевает ресурс станции не только до 2026 года, как планировалось ранее, но и еще минимум на 10-13 лет. Удивляться не  надо: в России у трех энергоблоков типа ВВЭР (по такому же типу, как мы сказали, построена и наша АЭС) срок службы продлен на 30 лет, еще у двух – на 25 лет.

В том, что рано или поздно нужна новая станция, никто уже не сомневается. Просто в этом случае нужно готовиться к строительству и искать деньги уже сейчас.

Генрих Айвазян