Александр БОЖКО: «…Я верю в вас, мои армянские братья и сестры!»
Одним из самых преданных друзей Армении при любом раскладе и вне конъюнктуры является замечательный человек, посол Украины в Армении в 1996-2001 гг. и 2005-2010 гг. Александр БОЖКО. Его как человека и дипломата знали в то время и знают сейчас очень многие. С дипломатами это бывает нечасто. И это объясняется не только тем, что Александр Божко — великолепный знаток армянского языка и культуры, а также его личностными качествами… Армянский язык и культуру А.Божко изучал в Ереванском университете, но не формально — поскольку-постольку, — а любя. Эта неформальная любовь осталась в Александре Божко, думается, навсегда. Он уехал после ЕГУ на родину и начал переводить на украинский армянскую литературу — классическую и современную. Дальнейшая дипслужба стала продолжением духовной близости с Арменией, которую он обошел и изъездил чуть ли не всю. Возвратившись в Киев, Александр Божко Армению не забывает — пишет и переводит. Он из тех подвижников, кто продолжает давнюю традицию культурных контактов между Украиной и Арменией. Добавим, что «НВ» многие годы сотрудничала с Александром Божко.
Сегодня он выражает обеспокоенность тем, что некоторые деятели руководствуются не интересами армянского государства и армянского народа, а преследуют свои узко политические цели. А.Божко уверен, что армянскому обществу необходимы консолидация, национальное согласие, готовность поставить общие интересы выше личных. «…Я взываю к присущему армянам здравому смыслу, благодаря которому армянский народ смог выжить в течение тысячелетий в перипетиях истории. Подтвердите, что уроки Сардарапата до сих пор живы в памяти армянского народа. …Я верю в вас, мои армянские братья и сестры!»
Предлагаем любопытную статью Александра Божко о Хотинской битве 1621 года, описанной армянскими авторами. Благодарим автора за эксклюзив.
КАК АРМЯНЕ ПРО КАЗАКОВ ПИСАЛИ
Не так давно мне довелось провести несколько месяцев в общении с двумя интереснейшими личностями. Один из них — армянский летописец Ованнес, проживавший в первой половине XVII в. в украинском городке Каменец-Подольском и получивший поэтому прозвище Каменаци. Второй — выдающийся армянский филолог Степан Малхасянц, автор уникального “Толкового словаря армянского языка”. А поводом к этому стала моя работа над переводом с грабара на украинский язык “Истории Хотинской войны” Ованнеса Каменаци, посвященной кровопролитной Хотинской битве 1621 г. Тогда объединенные силы украинских казаков и польского войска остановили под местечком Хотин, что ныне в Черновицкой области, значительно превосходящую их турецкую армию под предводительством заносчивого султана Османа II.
Но прежде чем повести речь об Ованнесе и его “Истории”, хотелось бы прежде упомянуть с благодарностью Степана Малхасянца за его словарь, который служил мне верным поводырем в увлекательный мир древнеармянского языка. Словарь увидел свет в труднейшие 1944-1945 гг. Победа, поставившая точку в изнурительной войне и спасшая от гибели множество жизней, совпала с великой победой седовласого 88-летнего труженика от науки, сохранившего жизни многим-многим удивительным армянским словам. Судьба отвела ему еще два года жизни, чтобы он мог насладиться плодами своего труда, вернее, еще и еще раз ощутить удовлетворение от хорошо выполненной работы…
Все это впечатляет и вместе с тем наводит на размышления — увы, во многом не в пользу наших суетящихся современников. Многие ли из их тщетных трудов спустя десятилетия способны будут вызвать такое к себе уважение, как труд Степана Малхасянца? Боюсь, что нет. Не говоря уже о веках. Хорошо делать свою работу, оказывается, не так просто, отсюда, наверное, и большинство наших бед.
Вот и для Ованнеса, жившего в первой половине XVII века в Каменец-Подольском, это было крайне важно. После победы над турками в Хотинской битве его отец Акоп — священник местной церкви — настоятельно просил сына, как отметит позже Ованнес в своем предисловии, чтобы он описал это сражение. Хотинская крепость находилась в нескольких десятках верст от Каменца и нетрудно представить, что ожидало бы жителей этого городка, значительное число которых составляли армяне, если бы почти двухсоттысячная турецкая орда не была бы остановлена. Недаром армянская община Каменца 15 октября щедро потчевала возвращающихся после знаменательной битвы казаков и поляков, а юный престолонаследник — королевич Владислав и опаленный боями казацкий гетман Петро Сагайдачный целую неделю были личными гостями в доме армянского войта (старшины) Лукаша, где они, за словами Ованнеса, “все дни предавались веселью”.
Ованнес долго не мог решиться засесть за писание. “Ведь я не только не наделен значительным талантом, — сокрушался он, — но и мысль моей истерзанной сущности не преисполнена каких-то общих знаний”. Но существовало одно важное обстоятельство, подвигнувшее в конце концов Ованнеса на написание своей “Истории”, кроме, естественно, громадного резонанса, которое это событие вызывало, в том числе в армянской среде.
Один из феноменов армян Подолии и Галиции заключался в том, что более двух столетий и в обиходе, и в ведении своих дел они пользовались так называемым армяно-кипчацким языком, принадлежащим к тюркской языковой группе, но использующим армянскую письменную графику. Только в Центральном архиве Украины хранится около 18 тысяч страниц документов армянского суда г.Каменец-Подольского на армяно-кипчацком языке. На нем писались псалмы, литургии, создавались хроники, в том числе с описанием Хотинской битвы, принадлежащим летописцу Оксенту — армянину, предпочитавшего в своей деятельности пользоваться этим тюркским наречием.
К армяноязычным, судя по всему, принадлежал и Тер Акоп — отец летописца, для которого, если хотите, было вопросом чести создание “Истории” именно на армянском, “на нашем родном языке”, как напишет Ованнес. Со своей стороны, вняв просьбам отца и взявшись за написание своего труда, Ованнес определяет для себя, условно говоря, творческую планку — не просто изложить события, но превзойти при этом написанное ранее на “чужом”, то есть кипчацком языке, имея в виду заметки Оксента — одного из соавторов летописи “Камениц”, опубликованной, кстати, Г.Алишаном в 1896 г.
В отличие от летописи “Камениц”, где описываемое Оксентом событие, при всей его важности, лишь один из многих эпизодов многолетней хроники, “История Хотинской войны” Ованнеса Каменаци — это завершенное эпическое произведение, в котором автор ставил перед собой цель не только рассказать о длительном, изнурительном, с большими потерями для обеих сторон сражении под стенами Хотинской крепости, потому и названном “войной”, но и, используя доступный ему в то время литературный инструментарий, вызвать у читателя восхищение героизмом союзнического войска.
Конечно, здесь в первую очередь проявляется авторская позиция в оценке этого военного противостояния, которое воспринимается не столько как конфликт поляков и украинских казаков с турками, а как столкновение цивилизаций — западной или христианской — с одной стороны, и восточной или мусульманской — с другой. И симпатии Ованнеса как обывателя европейской страны — тогдашней Речи Посполитой и к тому же армянского христианина, вполне очевидны. Но Ованнес к тому же старался хорошо делать свою работу, изложить искусно, да так, чтобы превзойти написанное “на чужом языке”. Показательным в этом отношении может быть его “Вступительное слово”, в котором он рассуждает о том, в чем, по его мнению, заключается “искусство повествования”, когда автору следует, как он считал, не только пересказывать увиденное или услышанное, но и уметь “познавать мыслью”.
Делал он свою работу действительно с умением. Скажем, в отличие от изложения Оксента его повествование динамично, более панорамное. Он то переносит свой рассказ в Стамбул, где султан Осман пишет грозное послание, а точнее — ультиматум — королю Зигмунду, то в Варшаву, где зачитывают это его письмо на Сейме среди перепуганных вельмож, то во Львов, Каменец и Хотин, а затем в польско-казацкий лагерь и расположение турецких войск. Но при этом тема цивилизационого противостояния остается ведущей — “мы” и “они”, какой бы эпизод он при этом ни описывал. Так же как и незримо витает между строк напоминание о цене возможного поражения.
Читая “Историю Хотинской войны”, то и дело отдаешь должное незаурядному литературному таланту Ованнеса, который, в частности, проявляется и в его речи — образной, с меткими сравнениями и эпитетами. Так, турецкого султана Османа II он сравнивает с кувшином, наполненным гибелью, или со змеями и аспидами, которые пытаются “своей смертоносной отравой ужалить невинных”. Турки у него “расположились на высоком холме над той самой рекой Турлу (турецкое название Днестра), как темная туча, а многочисленные толпы неверных расползлись вокруг, покрыв долы и поля, как саранча”.
Описывая христианские войска, он их отвагу и самоотверженный героизм противопоставляет грубому напору и в то же время трусости турок, прибегая нередко при этом к гиперболе, чтобы вызвать у читателя соответствующий эмоциональный эффект. “И такими смелыми подвигами отметилось в тот день казачье войско, — пишет Ованнес, — что ужас потряс всех язычников, и даже сам султан Осман со всеми своими визирями проникся страхом”.
В целом участию украинских казаков в Хотинской битве Ованнес в своем произведении уделяет внимание уже начиная с пятого раздела, озаглавленного “О том, как королевич отправился в армию и о прибытии казаков”. Два сравнительно небольших пассажа в конце главы дают характеристику ситуации с привлечением казачьего войска, из которой возникает довольно драматическая картина. “В один из дней в четверг прибыл русский (в армянских средневековых рукописях Украина именуется Русией, а украинцы руссами, в то время как тогдашняя Россия — Московией, а ее жители — московитами) военачальник по имени Бородавка, а с ним 15 000 комонных казаков, которых называют запорожцами. И случилось им в дороге войско татар и турок, и восемь дней они сражались упорно с ними, убили силистрийского пашу Гюсейна и многих других… А еще четыре тысячи казаков были отправлены военачальником за добычей в отдаленные края, и которые так и не вернулись, потому как нечестивое племя турецкое напало на них и всех перебило. За все это войско свело счета с Бородавкой, о чем я расскажу в другом месте”.
Перипетии, связанные с неудачным походом Бородавки в Молдову накануне Хотинской битвы, как известно, завершились казнью гетманом Петром Сагайдачным — суровым и нетерпимым к своим оппонентам, мятежного и несговорчивого казацкого предводителя и его соратников, о чем Ованнес действительно напишет, как и положено умелому рассказчику, несколько позже. Но казацкая тема будет появляться затем в его повествовании уже постоянно, приобретая все новые и новые подробности и детали, которые словно призваны подтвердить тот громаднейший вклад, внесенный украинским казачеством в победу в этой поистине битве народов. Недаром на поле боя с превосходящими силами противника им определили центральный, наиболее опасный участок расположения союзнических войск. Да и количественно они составляли большинство — сорок тысяч, тогда как по разным подсчетам поляков вместе с литовцами и пруссаками насчитывалось не более тридцати.
Какими же предстают казаки со страниц произведения истореписца-армянина?
Прежде всего они опытные воины, наделенные не только ловкостью в бою и смелостью, но и военной хитростью, недюжинной выдержкой, а, следовательно, и военной дисциплиной, умением нанести удар в подходящий момент. “А поскольку казацкий народ отличается незаурядным умением (в военном деле) и хитростью, — отмечает Ованнес, — то они выступили не ранее, чем настал вечер, а враг (между тем) истощился, бросаясь весь день то сюда, то туда”.
Действительно, из истории войн, которые вели казаки, мы знаем, что активная оборона в сочетании с неожиданными молниеносными контратаками, способными ошеломить любого противника — характерная особенность ведения боя запорожцами. Так было и в ту субботу 4 сентября. Ованнес продолжает: “А в девятнадцатом часу все казацкое войско выступило против врага и, осенив себя крестом, принялось так громить иноверцев, что те не выдержали и, развернувшись назад, обратились в бегство. А казаки, преследуя, избивали их беспощадно, так что множеством мертвых тел их была усеяна вся земля”.
Армянский летописец рассказывает, что на турок так повлиял тогдашний разгром их казаками, что несколько дней сряду они не могли прийти в себя, “все еще пребывая в скорби от потерь, понесенных ими в тот день”. Уязвленный султан направлял против них все новые и новые войска, стремясь сокрушить казаков мощью своего наступления, но все напрасно.
В ответ предводитель казачества гетман или, как пишет Ованнес, “спарапет” Сагайдачный применяет тактику ночных вылазок во вражеский стан, которые не только причиняли врагу значительный урон, но и наводили на турок ужас, деморализовали их. Особенно разозлило Османа II дерзкое ночное нападение казаков на турецкий гарнизон, охранявший стратегически важный объект — мост через Днестр. “Невдалеке от мостов укрывались две тысячи турок, которые на ту пору беззаботно спали, — повествует Ованнес. — Это были отряды Карагисар-паши и Али-паши. Заметив это, казаки неслышно напали на них и всех, кто был в шатрах, перебили, не оставив никого в живых. Только одного арапа, принадлежавшего паше, передали в дар королевичу, а добычу разделили между собой”.
Здесь следует отметить, что захват военной добычи был в то время явлением обычным как в турецком войске, так и в европейских армиях, не гнушались этим и казаки. Более того, одним из условий, выдвинутых им руководством Речи Посполитой накануне Хотинской кампании, было то, что казацкое войско само должно было обеспечивать себя провиантом, фуражом и боевыми припасами, в отличие от польской армии, имевшей централизованные поставки. Это стало между прочим и одной из причин похода Яцка Бородавки в Молдову, с чем он, наткнувшись на турок и татар, так и не справился, оставив многочисленную казацкую конницу без фуража. И описывая тяжелое состояние с продовольствием, в котором оказались союзнические войска, и невероятную дороговизну в их лагере вследствие того, что татарская конница перерезала практически все пути снабжения, Ованнес замечает, что положение было бы еще ужаснее, если бы не казаки. “Но мясо в лагере, — сообщает он, — стоило не так дорого, потому что казаки ежедневно выбирались ночью из лагеря, неожиданно нападали на турок и, перебив их, пригоняли в лагерь как добычу множество скота, который потом продавали илахам (т.е. полякам — А.Б.) за достаточную цену”.
Сквозь эти строки просматривается один важный момент, на котором хотелось бы остановиться особо, и проливающий свет на сложную картину взаимоотношений в тогдашней Речи Посполитой между господствующей польской шляхтой и украинским населением, выразителем и защитником которого выступали казаки. Описывая согласованные действия союзнических войск, летописец Ованнес, очевидно, не задаваясь такой целью, невольно акцентирует на том, что казаков и поляков, то есть польскую шляхту, разъединяли некие глубокие противоречия. Ведь при всех их будто бы союзнических отношениях, при общей принадлежности к христианскому миру, это, как следует из внимательного прочтения “Истории Хотинской войны”, по сути, были разные формации, которые в данном контексте имели даже различные вооруженные силы, другие, так сказать, принципы обеспечения этих сил. И не только.
В упоминавшейся уже нами хронике “Камениц” другого армянского летописца Оксента имеется красноречивый эпизод, повествующий о том, как после унизительного поражения от турок под молдовским местечком Цецора в 1620 г. отступавшее с тяжелыми боями польско-казацкое войско сумело все же организовать сопротивление, которое наседавшие татары не могли одолеть, хотя каждый день, как пишет Оксент, “погибало до тысячи татар. Но вот на расстоянии около полверсты от Днестра наше войско остановилось на ночлег, — продолжает летописец. — Среди поляков и казаков вспыхнули распри, начали они нападать друг на друга. А к тому времени неверные уже… не рассчитывали на успех, а многие из них даже отстали, только Хантемир-мурза с 12 тысячами татар был поблизости. И когда услышал, что в лагере начался раздор, то сразу с теми 12 тысячами напал на лагерь и прорвал его… (Наши) в панике начали разбегаться — и кого зарубили, кого схватили живьем, кто утонул в Днестре… А канцлеру Жолкевскому отрубили голову”.
Уроки из этого поражения, во время которого погиб также отец будущего гетмана Украины Богдана Хмельницкого, а сам он попал в плен, Речь Посполитая на этот раз сделала, пригласив под Хотин мощное казацкое войско, во главе которого стоял многоопытный гетман Петро Сагайдачный — “смелый и отважный муж”, как о нем пишет Ованнес. В Варшаве на аудиенции у короля Зигмунда Сагайдачному обещалось уравнять в правах украинское население с польским, повысить статус казакам. Но, как это не раз бывало, об обещанном сразу же забыли, тем более герой Хотина гетман Сагайдачный вскоре умер от полученной в бою турецкой раны. А притеснения украинцев усилились до такой степени, что это в конце концов через двадцать с лишним лет привело к освободительной войне украинского народа 1648-54 гг. во главе с гетманом Богданом Хмельницким.
Историю надо знать, и это хорошо осознавал летописец Ованнес из Каменец-Подольского, направивший нам через века свое послание, дабы, как он написал, “не ошибиться на пути к истине”.
Подготовил Карэн ТЕРЛЕМЕЗЯН
