Агван Овсепян: “Мы воспитывались в ауре “Нарека”

В «НВ» от 13 июня была опубликована статья недавно скончавшегося академика, литературоведа Сергея Сариняна об исследовании Агвана Овсепяна «Книги скорбных песнопений» Григора Нарекаци, а конкретно – юридической составляющей этого бессмертного произведения древнеармянской литературы. Статья маститого филолога вызвала большой интерес.

Во-первых, оригинальным подходом к “Книге…», а во-вторых, потому что автором исследования является председатель Следственного комитета РА, доктор юридических наук, заслуженный юрист. Казалось бы, какая связь? Есть чему удивиться. Агван Гарникович расставил точки над i…

 

…Нарекаци и его «Скорбные песнопения» сопровождают наш народ более 1000 лет. «Нарек» был с нами в радости и печали, в самые трудные периоды истории. «Нарек» — так в народе называли эту книгу – берегли как зеницу ока, как главную драгоценность. Она наставляла, берегла и лечила людей от недугов. Так было и в нашей семье. Кстати, о недугах. Когда я спросил близких мне врачей, когда определение рака как болезни впервые появилось в медицине, они назвали XVII-XVIII вв. Между тем в своем исследовании я обратил внимание, что Нарекаци использовал слово «кахцкех» (рак), причем с определением «чаракох» — «косящий». Оно более точно характеризует болезнь, чем «чарорак» — злокачественная, калька с других языков.

И так как рак косящий

В примерах приведенных превзошел

Моих провинностей рану,

То грехи мои разошлись по членам моим.

 

То, что в древние времена медицина в Армении была развита, — неоспоримый факт, как и факт высокого переводческого искусства. Один только пример: Библию на всех языках называли Библией, а на армянском – Аствацашунч, т.е. Бога дыхание. А разве не удивительно использование в «Книге…» Нарекаци понятия «скорость света»! В Х веке!

 

Для прощения провинностей моих,

Твоя всесильная способность

Не нуждается совершенно во времени –

Ни в мгновеньи,.. ни в скорости света.

 

— Откуда ваши корни?

— Род моего отца из Муша, из села Армизон. Когда турецкий гнет стал невыносим, мои прапрадеды снялись с мест и перебрались в Восточную Армению в середине XIX века. Фактически бежали. Из немногих вещей, которые они взяли в дорогу, был «Нарек». Они обосновались в селе Чкнах, недалеко от Апарана.

— И с той поры «Нарек» с вашей семьей?

— Именно. Он как бы стал частью жизни нашего многочисленного рода. Можно сказать, что мы воспитывались в ауре нашего «Нарека». Мой отец знал наизусть целые его главы. Объяснял нам, своим детям, таящуюся в них мудрость.

— Иначе говоря, вы с детства с «Нареком»?

— Да. С тех пор каждое утро я читаю «Нарека». Хотя бы несколько строк. Вчитываюсь. Он как молитва. И каждый раз я удивляюсь тому, как он соразмерен нашему времени, нынешним реалиям. По-моему, Святой Нарек – вечная книга армянского бытия.

— И вот однажды…

— Не однажды, а со временем. Как юрист я не мог не обратить внимания на юридическую составляющую «Песен».

— То есть вы как человек, занимающийся практической и теоретической юриспруденцией, увидели в текстах то, что не замечали или же недооценили литературоведы и историки?

— Получается, что так. Ведь я 45 лет занимаюсь виной и раскаянием, доказательствами обвинения, судебными процессами и решениями. А текст «Нарека» не что иное, как картины своеобразного судебного процесса, где фигурируют и судья, и прокурор, и защитники, и свидетели. Мне удалось выявить юридический компонент исторического текста.

— Это ведь очень сложный язык.

— Очень. Я работал над этим целых пять лет. Не перестаю удивляться, что Григор Нарекаци использовал юридические термины, которые и сегодня применяются почти в том же контексте. Он временами предстает в роли прокурора, который предъявляет обвинение и доказывает его. Так же Нарекаци относится и к себе, к своим грехам. Интересен его подход к свидетелям защиты. У него это ангелы-хранители, которые хотят обезопасить человека, уберечь его от греха и привести к раскаянию. Это суд покаяния. А вот на страшном суде ангелы становятся свидетелями обвинения, а Христос — верховным судьей, справедливость исходит от Бога. Это уже суд возмездия: жестокий и беспощадный.

— Потому-то греческая Фемида – богиня правосудия-справедливости — изображается с мечом и весами?

— Очевидно, поэтому. Но у нас, армян, был свой символ справедливости, так называемая армянская мышь – кнгум (горностай, или армянская куница). Кнгум изображался на флагах киликийских царей и задолго до них. Спрашиваете, почему? Потому что этот зверек обладал белоснежным мехом и только кончик хвоста был черным. Он, говорят, погибал, когда его шкурка пачкалась пылью или грязью. Мех кнгума – один из элементов эмблемы Следственного комитета РА. Весы могут обмануть, а кнгум – никогда.

— Агван Гарникович, как сложилась судьба вашего семейного «Нарека»?

— «Нарек» находится в селе Чкнах в одноименной часовне. Несколько лет назад его похитили – он лежал открыто и не охранялся. Нам удалось найти и вернуть эту святыню. Мечтой отца было восстановить эту часовню. Потом мы со всеми родственниками решили возвести в Чкнахе небольшую церковь на наши сбережения. Инициатором, конечно, был наш отец Гарник. Рядом с церковью были руины базилики V века, мы также их укрепили. А церковь была освящена и названа Сурб Степанос. Позже отца наградили специальной грамотой Европейского союза – Europe Nostra 2012 года в номинации «Вклад в сохранение наследия».

— Г-н Овсепян, еще до исследования «Нарека» вы приятно удивили общественность выставкой своей живописи и фотографий. Это был первый случай в армянской действительности, когда госдеятель вашего уровня предстал в совершенно другом образе.

— Это было в 2009-м. В юные годы я посещал художественную студию в одном из ереванских домов культуры. Занимались рисованием, керамикой. Навсегда запомнил преподавателя – замечательного варпета Саака Саакяна. Фотографировать тоже стал с детских лет. Это умение очень пригодилось, когда я работал следователем. Рисовать не успеваю, только иногда получается, а вот фотографирую постоянно.

— Чем?

— Вообще-то глазами. Камера вторична. Главное – увидеть и сделать кадр. Предпочитаю снимать природу во всем ее разнообразии, а также цветы. Одним словом, окружающий мир. Все времена года.

— Агван Гарникович, вернемся к вашей книге. Академик Саринян блестяще отозвался о ней…

— Я Сергея Сариняна не знал лично, мне посоветовали послать ему книгу. И вдруг его статья-рецензия. Очень ему благодарен. И очень сожалею, что так и не удалось с ним познакомиться. Я думаю, это была его последняя работа.

 

***

Академик Саринян пишет: «Труд Агвана Овсепяна «Юридическое прочтение Молитвослова «Книги скорбных песнопений» — ценный вклад в сфере нарекациведения, дающий поучительную идею для изучения произведения Григора Нарекаци по-новому». Весьма лестное мнение.