А детям я что скажу?

Писательница Наринэ Абгарян — о том, что и как мы можем объяснить детям про сумасшедший мир. Очень взрослый разговор

Под таким заголовком оппозиционное российское издание «Новая газета. Журнал» опубликовало недавно интервью с Наринэ Абгарян. В центре внимания – дети, предмет разговора – вечные темы. Журналистка спрашивает, а писательница делится своим видением войны и мира, патриотизма и общечеловеческих гуманистических ценностей, гражданской позиции и самоидентификации. Казалось бы, ответы очевидны и предсказуемы: за всё хорошее, против всего плохого. Однако… так ли всё однозначно?

Как следует из текста интервью, писательница считает, что «слова «патриотизм» и «родина» кто-то осквернил и обесценил»; что война это нечто похожее на детский садик, «где кто-то из детей отбирает игрушку другого, потому что у него такое понимание справедливости»; что «Армения получила подобный сокрушительный результат армяно-азербайджанского конфликта в первую очередь по своей вине».

Читателям, возможно, стоит напомнить, что рассуждающая сегодня о патриотизме, национальной идентичности и армянской виновности Наринэ Абгарян детство и юность провела в Берде, молодость — в Ереване, а взрослые годы — в Москве. Эмигрировав в Россию от тягот послевоенной Армении, она написала там рассказы и повести, которые были замечены издателями, выпущены в виде книг и принесли ей широкую известность. Так из обычной шамшадинской армянской девочки выросла настоящая российская писательница Наринэ Абгарян.

«Москва была стержнем, который меня держал», — признавалась она. Но вот, незадача: над «стержнем» сгустились геополитические тучи и… Наринэ Абгарян ветром перемен забросило теперь в Германию. Третья ли родина, не родина ли вовсе, кто ж их разберёт? 

Факт, однако, состоит в том, что признанная в литературных кругах, любимая читателями и обласканная журналистами на обеих своих родинах (первая – Армения по праву рождения и национальной принадлежности, вторая – Россия по месту и писательского становления), она ни на одной из этих родин не осталась.

«У меня все время ощущение ментальной наготы. Может быть, через какое-то время мы поймем, что эмиграция была правильным решением и победой над собой, но пока мне очень некомфортно везде, где бы я и ни находилась», — жаловалась она в 2023 году. Но время шло… 

«Пусть те, кто остался, не обижаются и не думают, что уехавшие их бросили», — призывает она сегодня.

Психологи считают, что каждый человек, когда он рассуждает о жизни (а тем более, когда он делает это публично), сам себе и адвокат, и прокурор. Надо только внимательно вслушиваться и вчитываться в произнесённые или написанные слова и стоящие за этими словами смыслы. Потому мы просто предлагаем нашим читателям сказанное Наринэ Абгарян, как есть, без сокращений и комментариев. Читайте внимательно и судите сами.

Ниже приводим текст интервью Наринэ Абгарян, которое было опубликовано на сайте «Новой газеты» (https://novayagazeta.ru/).

* * *

Как в 2025 году можно отвечать на прямые детские — а оттого особенно страшные — вопросы, которые взрослые сами у себя теперь боятся спросить? «Новая газета. Журнал» решила обсудить это с писательницей Наринэ Абгарян. Хотя Наринэ пишет не только детские книжки, нам в редакции показалось, что именно ее внимание к памяти, корням, человеческим отношениям, которые становятся основой для книг Абгарян, помогут нам сформулировать, как жить в системе двойных стандартов, но при этом оставаться людьми и не потерять связь с нашими детьми. Получилась беседа, впрочем, не только и не столько о детях, сколько о нас самих.

— Как рассказать ребенку про войну?

— Это действительно очень сложный вопрос, прямо под дых. Мне было, наверное, пять или шесть лет, когда папа в разговоре сказал, что, если ребенок задает вопрос, он уже готов услышать ответ. Я запомнила эти слова на всю жизнь и для себя решила, что главное в отношениях взрослого и ребенка — честность. У каждой мамы своя мощная эмоциональная связь с ребенком, она чувствует его как никто другой. И врать ему она не имеет права. А вот как дозировать ту правду, которую она преподносит ребенку, это уже ее личное решение.

Если бы меня спросили про войну дети, я бы сказала, что человек в любом возрасте совершает ошибки, и взрослость никак не спасает от больших и катастрофических просчетов. Одна из самых больших ошибок человечества — война. Одно государство думает, что оно вправе решать судьбу другого посредством применения силы, и нападает на него. Ровно такую ситуацию можно наблюдать в детском садике, где кто-то из детей отбирает игрушку другого, потому что у него такое понимание справедливости.

Но его справедливость оборачивается несправедливостью для того, у кого он отобрал игрушку. Война — самая большая несправедливость в мире.

— Твоему сыну сейчас 29 лет. Ты помнишь, что объясняла ему про армяно-азербайджанский конфликт?

— Так как сын родился и вырос в Москве, то отношение у него к этому конфликту было несколько другое, чем у детей в Армении. Скажем так: оно было не такое эмоциональное. Объясняя причины возникновения конфликта, я старалась приглушить чувства и учить его рациональному мышлению. Нельзя видеть в человеке, который живет по ту сторону границы, только врага. У обычного азербайджанца ровно такие же проблемы, что у тебя, азербайджанские матери так же оплакивают своих детей и не хотят, чтобы они погибали. Они ненавидят войну с той же силой, с какой ненавидишь ее ты. Это нужно держать в голове, чтобы трезво оценивать ситуацию и искать из нее верные выходы. Вражда не может быть бесконечной, нужно делать все, чтобы однажды она закончилась и по возможности больше не возвращалась. Именно об этом я и говорила со своим сыном.

— Такие понятия как «родина» и «патриотизм» — это теперь куда относится? Чем это стало и как это объяснять?

— Кто-то другой — очень надеюсь, что не мы, — осквернил и обесценил эти слова. «Патриотизм» превратился в «скрепы», а «родина» отзывается в сердце пустым звуком. Это не может не расстраивать человека, воспитанного на совсем другом отношении к своему дому, предкам, земле.

Патриотизм ведь в первую очередь — не любовь к родине, а ответственность перед ней. Люди часто путают эти понятия, в том числе потому, что любить всегда легче, чем нести ответственность.

Подобное отношение к родине, наверное, и сыграло с нами злую шутку: вместо того чтобы делать, мы чувствовали. Я сужу об этом по своей маленькой Армении, я же вижу, что здесь происходит. Я понимаю, сколько ошибок было совершено и продолжает совершаться именно потому, что люди так и не научились различать ответственность от пустословия. Когда все это — дабы оправдать собственное ничегонеделание — щедро сдабривается абсолютно бессмысленным чувством гордости за прошлое, на выходе получается катастрофа.

— Как будто гордость за прошлое снимает с тебя ответственность за настоящее?

— Для бездельника все именно так и обстоит: гордость за прошлое будто бы выписывает ему индульгенцию, и он может со спокойной душой ничего не делать потому, что кто-то когда-то выиграл Куликовское сражение и первым принял христианство. Написал «Троицу» или построил Гегард. Посадил висячие сады Семирамиды и прошел от начала до конца Великий шелковый путь. Кто-то, но не ты. У меня к таким людям вопрос: что лично сделано тобой для того, чтобы соответствовать делу предков, которым ты так гордишься? Вдруг ты каждую неделю подметаешь свой подъезд или кормишь бродячих собак, или же делаешь ежемесячный взнос в тот же благотворительный фонд «ВИВА», который работает на грани своих возможностей, чтобы помочь людям? Где тот маленький кирпич, который ты положил в стену, воздвигаемую миллионами людей, которые жили до тебя и которые будут жить после? Чем ты оправдал воздух, которым дышишь, воду, что пьешь, возможность любоваться библейской горой, которую ты наблюдаешь каждый божий день?

Мне кажется, это очень важная тема, и о ней необходимо говорить с детьми тоже. С детьми — в первую очередь.

— А как про это говорить?

— Говорить, что каждый человек является частью своей страны, в том числе своими поступками и своей личной историей. И эта история, и страна могут состояться только в том случае, когда каждый из нас делает что-то, может быть, и маленькое, но свое. На первом месте должны быть ответственность и поступки. Сначала сделай свое дело, а потом уже гордись на здоровье тем, что было сделано для тебя.

— Из твоих слов следует, что родитель должен не просто говорить, но и делать. А еще, что ты не можешь быть просто родителем, а должен иметь гражданскую позицию.

— Дети — невероятно умные создания, они мгновенно вычисляют фальшь. Достучаться до их сознания можно в первую очередь своим личным примером: хочешь, чтобы ребенок читал книги, — читай сам. Хочешь, чтобы он помогал тем, кто в той помощи нуждается, — не отказывай им в помощи.

А про гражданскую позицию расскажу из своей жизни. Сразу оговорюсь: я не уверена, что поступила верно, вполне возможно, что не имела права подвергать собственного ребенка испытаниям, к которым он не был готов. Ему было девять лет, когда убили Анну Политковскую. И я пошла с ним к дому на Лесной, чтобы оставить там цветы. День был промозглым, моросил колючий мелкий дождь. Мы стояли у подъезда и молчали. У нас с сыном всегда был тесный контакт: если кому-то было плохо, другой клал руку на плечо. Это был знак поддержки — я здесь, я рядом. В тот день, стоя у подъезда дома Анны Политковской, я подумала, что он все-таки еще маленький для такого испытания. И положила руку ему на плечо. А он ее впервые в жизни сбросил. И предупредил сухо, что не нуждается в поддержке — сам справится. Повлиял ли тот случай на его личную гражданскую позицию? Думаю, что да.

— Как отвечать на вопрос про самоидентичность «кто я?»?

— Как чувствуешь сам, так и отвечать. Если ты считаешь себя армянином, русским, евреем, украинцем — не имеет значения, — то ровно так и говоришь. Ты же не можешь сказать себе: «Я — человек мира», — и на этом поставить точку. В любом случае у тебя есть свои личные крючочки, за которые ты цепляешься, чтобы карабкаться вверх. Те крючочки и являются твоей самоидентификацией.

— Что такое чувство собственного достоинства?

— Это состояние душевного комфорта, когда тебе не стыдно за себя. Дети — достаточно тонко настроенные существа, они почти всегда понимают, когда перегнули палку и что-то сделали не так. Думаю, это несложно будет им объяснить. Чувство собственного достоинства заключается именно в этом — в умении не врать себе и поступать по совести.

— Как говорить о гуманистических ценностях?

— Я всегда говорила своему сыну ровно то, что думаю. Я считаю себя либералом, верю в главенство закона и свободу слова, в подотчетность власти и просвещенность как возможность развития общества. Об этом я с ним и говорила. Объясняла, как воспринимаю мир и что важно для меня. Задекларированный когда-то лозунг «Свобода, равенство и братство» мы превратили в утопию, провалив экзамен. Но вектор был задан правильно: мы должны двигаться в том направлении и стремиться к лучшей версии сегодняшнего мира.

— Как ты думаешь, наши дети будут упрекать нас в том, каким стал мир?

— Должны были, по идее, но не стали. Они оказались сильнее и мудрее нас, подставили плечо в момент, когда всем было ясно, что летящий в пропасть поезд не остановить. Они стоически пережили наше поражение, умудрившись ни разу не упрекнуть нас, хотя отлично понимали, что Армения получила подобный сокрушительный результат армяно-азербайджанского конфликта в первую очередь по своей вине. Хороший родитель, воспитывая собственного ребенка, в первую очередь старается не повторять ошибок своих родителей. На мой взгляд, механизм правильного воспитания именно так и должен работать.

Возможно, наше поколение провалило все остальные испытания, но с этим оно сумело справиться: наши дети определенно лучше нас.

— Как ты считаешь, насколько сильно на детей влияние пропаганды?

— Я думаю, что книги, которые читали наши дети, фильмы, которые они смотрели, и супергерои, на историях которых они выросли, останутся с ними навсегда. Они живут совсем в другом космосе. Пропаганда не ранит и не касается их — она просто находится за границами их собственного мира. Тот же Гарри Поттер: его пытались запретить по разным дурацким причинам, но в сознании наших детей он останется чудесным волшебником, который сумел побороть зло, погубившее его родителей.

Самый большой труд на все времена — оставаться человеком. Это тяжелый, выматывающий, ежедневный труд. Человек может считать себя гуманистом, но для того, чтобы им в действительности быть, нужно каждый день это доказывать, в первую очередь — самому себе. Мой сын уже три года живет в Армении, и все эти три года он упорно сортирует мусор и носит — стекло, бумагу, пластик — в парк Победы, где находится офис ребят, которые отправляют этот мусор на специальные заводы за пределы Армении. Я иногда спрашиваю его: ты ведь знаешь, что таких, как ты, не очень много. Почему ты это делаешь? Ты ведь понимаешь, что вполне возможно ничего не изменишь! Он пожимает плечом: «Мама, в Москве тоже так начиналось. Чистота города — ответственность каждого из нас». И мне нечего ему возразить. Дети —настоящие подснежники. У тебя постоянная зима, а они цветут и цветут, доказывая тебе правоту жизни.

— Как разговаривать тем, кто остался и должен думать и про безопасность?

— У них очень тяжелая, очень ответственная миссия: в этом сплошном мраке сохранять огоньки, которые однажды должны превратиться в сияющие гирлянды. Пусть те, кто остался, не обижаются и не думают, что уехавшие их бросили. Люди оказались по разные стороны огромного, неподъемного горя, и каждый по-своему пытается с ним справиться. Что будет дальше — я не знаю. Мне бы очень хотелось, чтобы тоненькие ниточки, связывающие порядочных людей, сохранились. Да, сейчас мы проиграли, это очевидно всем, и в мире снова воцарилась диктатура силы и хамства. Но однажды маятник качнется в другую сторону. И люди должны быть сделать всё от себя зависящее, чтобы убавить его амплитуду. Тогда, спустя поколения, маятник замрет на той золотой отметине, которая более-менее будет устраивать всех. Звучит наивно, знаю, но другого способа борьбы со злом я не знаю.

Автор материала: Анна Качуровская

Источник: Новая газета