“Железный занавес” и пьянящий аромат “свободы”
Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Сталин взялся строить вокруг СССР «санитарный кордон», который постепенно трансформировался в «железный занавес». Самым вещественным, реально зримым символом его стала возведенная в 61-м Берлинская стена. Советские люди за немногим исключением оказались в изоляции от остального мира, и заграничная жизнь казалось этакой сказкой. Редкие поездки в соц. и, особенно, капстраны оседали в душе тихой завистью. Счастливчики, кроме модных “тряпок” и пластинок, привозили из “загнивающего Запада” собственные фотографии на фоне обильных витрин, шикарных автомобилей, вилл, вызывая у многих натуральный стресс, а у некоторых — жажду немедленно вкусить радостей сытой и свободной жизни. Но как? Бежать партизанскими тропами? Переползти под колючей проволокой…?
В 60-е годы к испробованным способам перебежки за кордон прибавился еще один — захват самолета и перелет в искомый пункт назначения. Отдельные безбашенные люди готовы были за это заплатить своей и чужой кровью. Захваты пошли один за другим — вопреки всеобщему неодобрению, осуждению и заклеймению. Многие попытки оказались провальными, но они создали прецедент…
Предлагаем вспомнить первые случаи авиапобегов из СССР — их было более полусотни. Они разные, но почти с одинаково печальным концом — те, кто смог выбраться из страны, так и не познали счастья. Свобода без денег, без семьи, без родных и близких оказалась банальным мифом. Воистину, хорошо там, где нас нет…
На «маршрутке» в Турцию
Сейчас мало кто помнит, что в СССР, при довольно умеренной цене на билеты, существовали воздушные маршрутные такси. В 60-х годах это были в основном самолеты «Як-12А» с четырехместной кабиной, и они использовались для перевозки трех пассажиров, почты и грузов на коротких местных воздушных линиях. После окончания Краснокутского летного училища молодой летчик Эдик Бахшинян был направлен в малую авиацию и три с половиной года пролетал на «Як-12» различных модификаций над Арменией, распыляя удобрения, перевозя пассажиров, почту, продукты, медикаменты. И мечтая о штурвале настоящего большого лайнера и настоящей, большой авиации.
10 сентября 1961 года 25-летний Эдик Бахшинян рано утром вылетел в свой очередной рейс «Ереван — Ехегнадзор» с тремя пассажирами на борту: ровесником пилота Генрихом Секояном, 18-летним студентом-первокурсником Ереванского университета Сержем Туманяном и 27-летним фарцовщиком Гарегином Мовсесяном.
Эти люди не были диссидентами, им просто надоел Советский Союз, и они решили захватить воздушное такси и угнать его в Турцию – благо расстояние от Еревана до турецкой границы составляет всего около 15 километров.
План захвата самолета был прост. По сигналу Секояна (он должен был снять солнцезащитные очки) Туманян и Мовсесян нападают на пилота, а Секоян, прошедший до этого курсы пилотирования при ДОСААФ, перерезает провода радиосвязи и садится за штурвал.
Самолет взлетел в сторону границы, набрал высоту и должен был сделать разворот, чтобы пойти по маршруту, когда пассажиры подскочили, перерезали провода радиосвязи, схватили пилота за руки и скомандовали: «Не разворачивай. Давай прямо!» Эдик Бахшинян штурвала с рук не выпустил, и тогда ему нанесли несколько ножевых ударов и стащили с кресла пилота.
Секоян сел за штурвал, но в спешке не заметил вытянутого рычажка руля высоты и не смог выровнять самолет, который то забирал вверх, то нырял вниз. «Сука! Не умеешь!» – закричал один из террористов. Тогда Бахшинян сказал: «Он нас всех сейчас угробит. Давайте я поведу». Те посадили его в сиденье пилота и приставили ножи со словами: «Будешь дурить, убьем!»
Летчик сел, выровнял самолет, и когда угонщики немного успокоились, резко крутанул штурвал вбок. Самолет рвануло вправо, бандитов отбросило влево, и в то же мгновение пилот кинул самолет в пике и бандитов бросило на пол. Перед самой землей Бахшинян рванул штурвал на себя, немного выровнял самолет и смягчил удар.
Разваливаясь на части, «Як-12А» пропахал виноградники, встал на нос и перевернулся. К упавшему самолету поспешили колхозники-виноградари, и Бахшинян им заорал: «Это угон! Это бандиты!» По официальной версии, один из угонщиков – Гарегин Мовсесян, погиб при ударе о землю. По неофициальной версии, при падении самолета он пострадал меньше всех, пытался бежать и перепуганные колхозники его забили насмерть лопатами. Но выжившие Секоян и Туманян пережили своего «подельника» всего на полтора года – Верховным судом Армянской ССР они были приговорены к смертной казни. И близкие Эдика Бахшиняна еще долго потом сопровождали его в прогулках по Еревану, опасались мести со стороны родственников казненных.
Наземные станции засекли время падения, когда с самолётом оборвалась связь – 8:05, и время падения самолета – 8:11. Таким образом, это ЧП в воздухе продолжалось всего 6 минут. Но эти шесть минут перевернули всю жизнь Эдика Бахшиняна, чьи раны оказались не очень глубокими (ножи у террористов были перочинными).
В ноябре 1961 года Бахшиняна вызвали в Москву на XII Пленум ЦК ВЛКСМ, где вручили орден Боевого Красного Знамени. В ответном слове Эдик сказал: «Меня готовили к подвигу всю жизнь, и прежде всего это делал комсомол. Ему я и обязан своей наградой», и это были «правильные» слова.
В том же году Бахшинян был переведен в большую магистральную авиацию. По официальной версии, рейс «Ереван — Ехегнадзор» 10 сентября 1961 года должен был стать последним его полетом на «Яках» – буквально со следующего дня его якобы собирались перевести на дальние маршруты «Ил-14». По неофициальной версии, вряд ли бы Эдик в ближайшее время сел за штурвал большого лайнера, если бы не тот случай.
Впрочем, летчиком Бахшинян действительно оказался отличным. Через 13 лет, в августе 1974 года, он сумеет в аварийном режиме посадить в киевском аэропорту Борисполь пассажирский «Ил-18» без выпущенного правого шасси, не повредив при этом ни пассажиров, ни особо самолет.
В начале 80-х Эдуард Бахшинян был назначен начальником лётно-штурманского отдела Армянского управления гражданской авиации. Закончил Академию гражданской авиации. В 1983 году ему было присвоено звание Героя Социалистического труда.
В 1984 году Бахшинян был списан с лётной работы по состоянию здоровья и назначен начальникам лётно-методологического центра. После распада СССР он будет долго работать на руководящих постах в авиации Армении, почти до самой своей смерти в 2002 году.
Свобода по версии Бразинскасов
15 октября 1970 года успешный вооруженный захват и угон самолета Ан-24 с пассажирами совершили отец и сын Бразинскасы. Была убита стюардесса Н.Курченко…
О личностях воздушных пиратов широкой общественности стало известно только 5 ноября после пресс-конференции генпрокурора СССР Руденко. Это были Бразинскас Пранас Стасио и Бразинскас Альгирдас.
Пранас Бразинскас родился в 1924 г. в Тракайском районе Литвы. Согласно биографии, написанной Бразинскасом в 1949 г., «лесные братья» выстрелом через окно убили председателя совета и смертельно ранили его отца, случайно оказавшегося рядом. При помощи местных властей Пранас приобрёл дом в Вевисе и в 1952 г. стал заведующим склада хозтоваров вевисского кооператива. В 1955 г. за хищения и спекуляцию стройматериалами он был осуждён на 1 год исправительных работ. В январе 1965 г. по решению Верховного суда он снова был осуждён уже на 5 лет, однако уже в июне досрочно освобождён. Разведясь с первой женой, уехал в Среднюю Азию. Занимался спекуляцией (в Литве покупал запчасти автомобилей, ковры, шёлковые и льняные ткани и отправлял посылками в Среднюю Азию, за каждую посылку имел прибыль в 400-500 руб.), быстро накопил денег. В 1968 г. он привёз в Коканд своего тринадцатилетнего сына Альгирдаса, а через два года оставил и вторую жену. 7-13 октября 1970 г., последний раз побывав в Вильнюсе, Пранас с сыном взял свой багаж — неизвестно где приобретённое оружие, накопленные доллары (по данным КГБ, более 6000 долларов) и вылетел в Закавказье. Угнанный самолет сел в Трабзоне, Бразаускас-старший объявил, что они — диссиденты.
В октябре 1970-го СССР потребовал от Турции незамедлительно выдать преступников, но данное требование выполнено не было. Турки решили сами судить угонщиков. Суд первой инстанции Трабзона не признал нападение преднамеренным. В свое оправдание Пранас заявлял, мол, самолет они угнали перед лицом смерти, якобы угрожавшей ему за участие в “Литовском сопротивлении”. И приговорили 45-летнего Пранаса Бразинскаса к восьми годам тюрьмы, а его 13-летнего сына Альгирдаса — к двум. В мае 1974 отец попал под закон об амнистии и тюремное заключение Бразинскасу-старшему заменили на домашний арест. В этом же году отец с сыном якобы скрылись из-под домашнего ареста и обратились в американское посольство в Турции с просьбой предоставить им политическое убежище в США. Получив отказ, Бразинскасы снова сдались в руки турецкой полиции, где их продержали еще пару недель и… окончательно отпустили на свободу. Затем через Италию и Венесуэлу они вылетели в Канаду. Во время промежуточной посадки в Нью-Йорке Бразинскасы вышли из самолета и были «задержаны» Службой миграции и натурализации США. Статуса политических беженцев им так и не предоставили, но для начала снабдили разрешением на жительство, а в 1986 году выдали обоим американские паспорта. Альгирдас официально сделался Альбертом-Виктором Уайтом, а Пранас — Фрэнком Уайтом.
Бразинскасы поселились в городке Санта-Моника в Калифорнии, где работали малярами. В Америке в литовской общине отношение к Бразинскасам было настороженным, их откровенно побаивались. Попытка организовать сбор средств в фонд собственной помощи провалилась. В США Бразинскасы написали книгу о своих «подвигах», в которой пытались оправдать захват и угон самолета «борьбой за освобождение Литвы от советской оккупации». Чтобы обелить себя, П.Бразинскас заявлял, что попал в бортпроводницу случайно, в «перестрелке с экипажем». Ещё позже А.Бразинскас утверждал, что бортпроводница погибла во время «перестрелки с агентами КГБ». Однако поддержка Бразинскасов литовскими организациями постепенно сошла на нет, о них все забыли. Реальная жизнь в США сильно отличалась от того, что они ожидали. Преступники жили убого, под старость Бразинскас-старший стал раздражительным и невыносимым.
В начале февраля 2002 года в службе «911» калифорнийского города Санта-Моника раздался звонок. Звонивший тут же повесил трубку. Полиция определила адрес, откуда звонили, и прибыла в дом 900 по 21-й стрит. Дверь полицейским открыл 46-летний Альберт Виктор Уайт и провел служителей закона к холодному трупу своего 77-летнего отца. На его голове судмедэксперты потом насчитали восемь ударов гантелью. В Санта-Монике убивают редко — это была первая в том году насильственная смерть в городе.
“Я сам литовец, и защищать Альберта Виктора Уайта меня наняла его жена Вирджиния. Здесь в Калифорнии довольно многочисленная литовская диаспора, и вы не думайте, что мы, литовцы, хоть сколько-нибудь поддерживаем захват самолета в 1970 году… — рассказывает Джек Алекс, адвокат Бразинскаса-младшего. — Пранас был страшным человеком, бывало, в приступах бешенства он гонялся с оружием за соседскими ребятишками… Альгирдас — нормальный и здравомыслящий человек. На момент захвата ему было всего 15 лет и он вряд ли соображал, что делает. Он всю свою жизнь провел в тени сомнительной харизмы отца, а теперь по его же вине сгниет в тюрьме… Это была необходимая самооборона. Отец направил на него пистолет, угрожая застрелить сына, если тот его бросит. Но Альгирдас выбил у него оружие и несколько раз ударил старика по голове… Присяжные посчитали, что, выбив пистолет, Альгирдас мог бы и не убивать старика, так как тот был очень слаб. Еще против Альгирдаса сыграл и тот факт, что он позвонил в полицию только через сутки после произошедшего — все это время он находился рядом с трупом… Альгирдас был арестован в 2002 году и приговорен к 20 годам тюрьмы по статье “преднамеренное убийство второй степени”… Я знаю, что это звучит не по-адвокатски, но позвольте мне высказать свое соболезнование Альгирдасу. Когда я последний раз его видел, он находился в жуткой депрессии. Отец терроризировал сына как мог, и вот когда тирана наконец не стало, Альгирдас, мужчина в расцвете сил, будет еще многие годы догнивать в тюрьме. Видимо, это судьба”…
Минута славы, 10 лет тюрьмы
По морю не вышло
Где-то около четырёх или шести рублей стоил в 1970-х билет на самолёт из Керчи в Краснодар. Через пролив сновали маленькие самолёты, бравшие на борт всего нескольких пассажиров. Если те ценили время и не везли с собой серьёзный багаж — лучшего варианта добраться до «большой земли» было не придумать.
27 октября 1970 года в Керченском аэропорту к небольшому, похожему на стрекозу самолёту «Морава» подошли трое пассажиров. Двое парней как-то странно посматривали на еще одного пассажира — незнакомого мужчину — то ли с раздражением, то ли с недоумением. Много позже стало ясно: тот просто стал неожиданной помехой в давно разработанном плане. «Третьего лишнего» вежливо пропустили вперёд — чтобы он сел рядом с пилотом.
Сложись обстоятельства по-другому, то, может быть, именно Крым открыл бы счёт списку пассажирских самолётов, угнанных из СССР. Попытки захвата воздушных судов были и раньше, но первый успешный угон, осуществлённый отцом и сыном Бразинскасами, произошёл в середине октября 1970-го. На двенадцать дней раньше, чем угон самолёта в Керчи.
Именно сообщение о небывалом для СССР происшествии заставило двух студентов из Крыма не отложить в очередной раз свой план, а, напротив, сдвинуть сроки вперёд. Они примерно представляли, что на выводы из ЧП, переоценку мер безопасности для самолётов уйдёт какое-то время. И этим нужно было воспользоваться.
Взлетевшая с Керченского аэродрома «Морава», оказавшись над проливом, «клюнула носом», затем сорвалась вниз, но потом выровнялась и… поменяла курс. На Турцию вместо Краснодара.
О том, что творилось в тот момент в самолёте, позже стало известно со слов пилота Алексея Минченко и третьего пассажира, Юрия Дербенёва — того самого, ставшего неприятным сюрпризом для двух молодых людей. На голове пилота вдруг оказался мешок из плотной ткани, а на Дербенёва накинули верёвку, примотав его к сидению. Лётчику приказали «освободить штурвал», не пытаться сопротивляться. Нет, угонщики не собирались героически погибнуть в море — один из них умел водить самолёт.
Самое интересное, что даже если бы тогда у трапа самолёта их спросили: зачем нужно убегать в другую страну, вряд ли студенты, одному из которых исполнилось двадцать, а другому — двадцать один, смогли бы внятно ответить. Родители у будущего медика, третьекурсника Виталия Поздеева и Николая Гилева, который учился в керченском филиале Севастопольского приборостроительного института, были самыми обычными людьми. И, скорей всего, мамы и папы считали, что тем хватает материальных благ: сыты, одеты, есть возможность развлекаться — что ещё надо? Собственно, у ребят — кстати, двоюродных братьев, было даже больше, чем у многих их ровесников: мотоцикл, радиоприёмник, магнитофон.
За границу в то время выезжали немногие. И лишь некоторые из них имели более-менее адекватное представление о жизни в западных странах. А многим молодым людям жизнь по ту сторону границы казалась сплошным праздником.
Попасть за рубеж по турпутёвке было нереально. Какое-то время Николай надеялся попасть в состав одной из океанографических экспедиций, Виталий ухитрился осенью 1969 года проникнуть на круизный теплоход «Армения», рассчитывая добраться до Турции. Но сошёл на берег в Одессе из-за морской болезни. Позже уже вдвоём пробрались на другой «круизник» — «Украину», спрятались в ящике для плавсредств. Но сбежали после того, как один из матросов обнаружил это укрытие. Тогда решили добираться до Турции по воздуху.
«Почему нас никто не встречает?»
Они даже подстраховались, заказав на 27 октября на выбранный рейс три билета: два на своё имя, а третий — на не существующего человека, который якобы должен лететь с ребёнком. То есть заняты должны были быть все четыре места — угонщикам важно было оказаться в самолёте наедине с лётчиком. Но в последний момент, когда выяснилось, что регистрацию прошли только два пассажира, на рейс продали билет ещё одному, торопившемуся в Краснодар.
Импровизировали на ходу, благо веревки и нож, прихваченные с собой для «убеждения» пилота, были наготове. Пассажира спеленали, один из угонщиков взял было управление, но еле смог удержать машину — лётчику пришлось подчиниться и взять курс на Синоп.
Приземлилась «Морава» на одной из военных баз США, на последних каплях горючего.
Сергей Бабич, диссидент, которого судьба позже свела с Виталием Поздеевым в исправительно-трудовой колонии, слышал от него самого, что испытали студенты сразу после приземления. Радость от удачно осуществлённого плана сменилась изумлением: почему никто не бежит к самолёту, не встречает? Почему нет любопытных? Они долго сидели в самолёте, прежде чем выбраться на «бетонку», и потом ещё пришлось ждать хозяев базы.
Конечно, свою «минуту славы» крымчане потом получили — «беглецам от коммунизма» турецкие газеты посвятили полосные статьи, о них написали заметки американские и европейские журналисты, упомянули западные радиостанции. Но ребята не были учёными, известными диссидентами, звёздами сцены — для раскрутки долгоиграющей истории они оказались бесполезными. «Рай» оказался далёк от воображаемого, с шикарными женщинами и роскошными машинами: их ждал лагерь для перемещённых лиц — бараки, охрана, ежемесячное скудное пособие. Однажды парни пытались оттуда бежать — за что и провели ночь в карцере. Их навещали люди из разведки, выспрашивали о военных объектах, расположенных в Крыму. Они рассказали, что знали, но сведения от рядовых студентов, видимо, не впечатлили спрашивавших.
Полгода беглецы ожидали в Турции виз в США, и в это время им передали письма от родных — с упрёками, просьбами вернуться, уверениями, что Родина всё простит. И они дрогнули. В ответном письме Виталий написал семье следующее: «Только здесь я понял, как велика Россия, только здесь понял, что значит остаться без Родины, без родных. Когда я жил дома, я не замечал ничего хорошего вокруг себя, видел только плохое, и вот дурная голова завела на страшное преступление, прощения которому быть не может…»
Письма угонщиков, кстати, через три года были опубликованы в брошюре, посвящённой «проискам врагов с Запада», сбивающих с пути истинного советскую молодёжь.
Крымчане решили вернуться. Им удалось добраться до советского консульства, сообщить о своём желании, и через десять месяцев после своего побега они снова пересекли границу. Судили их в Керчи, процесс был открытый. Свои 10 и 12 лет в исправительно-трудовом лагере они отбыли «от звонка до звонка». Конечно, хорошая профессия, карьера — всё это стало невозможным.
«Крымский угон» среди всех «советских» угонов занимает особое место. По мнению многих, он оказался самым бессмысленным.
По материалам СМИ
На снимках: захват воздушного угонщика (в уголке Эдик Бахшинян); спецназ КГБ штурмует самолет.
