“За дипломатическими формулировками скрываются растущие ставки в карабахском конфликте”

16 октября в Женеве состоялась встреча Ильхама Алиева и Сержа Саргсяна. В совместном заявлении сопредседателей Минской группы (МГ) ОБСЕ, распространенном по ее итогам, говорится, что диалог президентов Азербайджана и Армении «прошел в конструктивной атмосфере». Алиев и Саргсян вернулись за стол переговоров через один год и три месяца. Впрочем, встреча в июне 2016 г. по форме была трехсторонним саммитом, который состоялся благодаря инициативе президента России Владимира Путина. Сегодня за дипломатическими формулировками скрываются растущие ставки в карабахском конфликте, звучит в публикации на портале «Евразия.Эксперт».

Что же скрывается за дипломатически отточенной фразой про «конструктивную атмосферу» женевских переговоров? Судя по совместному заявлению сопредседателей МГ ОБСЕ, никаких конкретных договоренностей конфликтующие стороны не достигли. Как в этом случае оценивать эффективность встречи Алиева и Саргсяна? Можно ли согласиться с выводом, что она стала обычным протокольным мероприятием, которое не будет иметь ровно никакого влияния на ход урегулирования многолетнего конфликта?
Ответ на эти вопросы было бы целесообразно начать с пояснения, в каких условиях вырабатывалось решение о переговорах на высшем уровне. О возможной встрече Сержа Саргсяна и Ильхама Алиева стало известно 11 июля 2017 г., после того как в Брюсселе сопредседатели МГ, а также личный представитель действующего председателя ОБСЕ провели консультации с министрами иностранных дел Азербайджана и Армении Эльмаром Мамедьяровым и Эдвардом Налбандяном.
Сама возможность для переговоров в столице Евросоюза была на тот момент под вопросом. На линии соприкосновения в Нагорном Карабахе за неделю до этого произошло новое военное обострение. Сегодня дипломаты и эксперты, наблюдающие за динамикой конфликта, отмечают беспрецедентную эскалацию в апреле 2016 г. В какой-то мере специалисты по данной теме оказались заложниками событий «четырехдневной войны». Между тем и до прошлогодних событий карабахский фронтир вовсе не был «тихим местом». Планка вооруженного противостояния, начиная с 2008 г. (когда стало ясно, что казус Косово не будет автоматически мультиплицирован на постсоветском Кавказе), только поднималась.
Хотя апрельская эскалация стала беспрецедентным нарушением хрупкого перемирия, установленного в мае 1994 г., после ее завершения в Карабахе не стало спокойно. И «военные тревоги» случались там время от времени и после завершения «четырехдневной войны» в результате договоренностей о прекращении огня. Только в 2017 г. они случались в феврале, апреле, июне и июле. Более того, в самый канун женевской встречи 10 октября на линии соприкосновения конфликтующих сторон снова имело место обострение.
Важнейшая особенность процесса карабахского урегулирования вот уже многие годы заключается в чередовании переговоров с боевыми столкновениями. Как правило, они случаются либо в преддверии очередного раунда встреч глав государств или министров иностранных дел Армении и Азербайджана, а также региональных визитов сопредседателей МГ, либо вскоре после их завершения.
Фактически содержательный разговор о возможных уступках и компромиссах последний раз имел место в ходе саммита в Казани в июне 2011 г. Незадолго до него сопредседатели МГ патетически обращались к президентам Армении и Азербайджана с призывом «продемонстрировать политическую волю и завершить работу над Основными принципами» (также известными, как «обновленные Мадридские принципы»).
Однако ни тогда, ни сейчас Ереван и Баку не проявили ни воли, ни желания продвигаться по пути фиксации возможных уступок и компромиссов. В содержательном плане переговорная платформа за шесть лет не изменилась. По-прежнему в центре переговоров две проблемы – статус Нагорного Карабаха и освобождение азербайджанских районов, примыкающих к территории бывшей автономной области. И обе стороны не имеют особых резонов демонстрировать уступчивость. Внутри Армении и Азербайджана отход от крайних позиций (территориальная целостность, самоопределение армянской общины Карабаха) будет воспринят негативно.
После «четырехдневной войны» для Еревана всякая уступка будет означать компромисс как следствие давления, а для Баку – отказ от плодов «победы» (установление контроля над небольшим участком земли азербайджанский истеблишмент подает как военный успех и развенчание мифа о Карабахе как о «неприступной крепости»).
Теоретически Россия и другие сопредседатели МГ (США и Франция) могли бы надавить на конфликтующие стороны. В отличие от Донбасса или Абхазии их позиции близки друг другу. «Разогрев» армяно-азербайджанского противостояния не входит в планы ни России, ни США, ни ЕС (который в МГ по факту представляет Франция).
Но и для Москвы, и для Запада ускоренное замирение Еревана и Баку не является абсолютным приоритетом, ради которого они бы рискнули и забыли бы про имеющееся недоверие по широкому спектру проблем от Сирии до Украины. И если не получается примирить, то можно хотя бы удержать Ереван и Баку от наращивания противостояния. Как минимум свести его к минимальному. Здесь уже не до разрешения конфликта и даже не до возвращения к содержательным переговорам.
«Конструктивная атмосфера» переговоров, таким образом, видится как своеобразная зацепка, позволяющая удержать весь мирный процесс от скатывания в пропасть. Прорывом это не выглядит, но может рассматриваться как эффективное решение непростой тактической задачи.

Сергей МАРКЕДОНОВ,

автор — доцент кафедры
зарубежного регионоведения
и внешней политики
Российского государственного гуманитарного университета