«Я все еще не могу вырвать Армена из сердца и ревную его к молодой супруге»
Армен Джигарханян выселяет свою бывшую жену из квартиры и отказывается даже разговаривать с ней…
Третьего октября замечательный актер и режиссер Армен Джигарханян отпразднует 81-летие, а в сентябре артист мог бы отметить еще одну важную дату — 50-летие совместной жизни с бывшей женой Татьяной Власовой, пишет «Комсомольская Правда». Но пара официально развелась в 2015 году, после чего Армен Борисович почти сразу женился на своей подруге, пианистке Виталине Цымбалюк-Романовской. В том же году молодая муза мэтра (Виталине 37 лет) стала директором Театра Джигарханяна. А 75-летняя экс-супруга артиста сейчас пакует чемоданы и готовится по решению суда освободить свое единственное жилье — их с Арменом Борисовичем квартиру на Арбате. Татьяна Власова откровенно рассказала «Комсомолке», о чем она жалеет в день своей несостоявшейся золотой свадьбы, почему рухнул ее брак и о чем она хотела бы поговорить с бывшим мужем.
В сентябре этого года мы бы отметили с Армен-джаном, как я его всегда называла, золотую свадьбу, — вздыхает Татьяна Сергеевна. — Я все еще никак не могу вырвать его из сердца… Смотрела репортаж по телевидению — в рабочем кабинете Армена сидит она (Виталина, супруга. — Ред.), кладет ноги на стул и показывает репортеру свой маникюр. А я смотрю: этот стул я покупала, еще когда театр обустраивался. В этом театре я некоторое время работала завлитом, там было все родное… Часто в голове прокручиваю, что бы я сказала Армену, если бы у нас все-таки состоялась с ним встреча. Пока Виталина не разрешает нам увидеться. Помню, он как-то в годы нашего супружества сказал: «Я тебя никогда не оставлю. Это же как отрубить руку». Сейчас я бы его спросила: «Нормально тебе «без руки»?»… Я любила Армена! Не скрою, я часто захожу в Инстаграм Виталины. И чувствую, что в душе все сжимается: оказывается, мне не чужда ревность… Знакомые говорят: зачем ты все это читаешь — травишь себя? Нет, я не мазохистка, просто переживаю, как он, все ли у него нормально? На фото — вроде ничего. Улыбается. А знакомые говорят, ему нездоровится. Мне передают из театра какие-то новости — видели, что Виталина носки ему надевает. Он полностью теперь от нее зависит, состарился. А разве бы я не могла заботиться о нем, как делала это в годы нашего брака?
— Вы же сами в 90-х годах оставили его и уехали жить в Америку. Он здесь был один, брошенный…
— В Америку я уехала по просьбе самого Армена. Он купил там дом, за которым я следила. Он часто прилетал в Америку. Иногда я прилетала в Москву. Мы постоянно виделись. Лишь когда врачи запретили ему летать — мол, вы хотите умереть в самолете? — он перестал. А я всегда его ждала. И верила, что он со временем переедет в Штаты и останется или будем с ним жить в Москве — лишь бы вместе. Мне в вину вменяют, что у него был второй инсульт и никто ему не позвонил, кроме Виталины. Но я просто об этом не знала. На суде судья спросила Виталину: почему вы сами не позвонили жене? Она ответила: «Не знала телефона». А потом Армен говорил со мной как-то уже иначе, и я понимала, что что-то происходит. В итоге решила продавать дом в Америке, чтобы вернуться в Москву к мужу, сохранить отношения. Но… она уже «правила бал». Настраивала его против меня. А он в силу своих болезней, возраста попал к ней в полную зависимость. Она хотела за него замуж и добилась своего. А потом добилась, чтобы все наше имущество было переписано на нее. Наш друг — богатый бизнесмен — помог Армену купить еще одну квартиру в Москве. Джигарханян говорил: это нам с тобой на старость, будем ее сдавать. Потом я узнала, что эту квартиру он оформил на Виталину. При этом у него есть еще одна, на окраине — мой адвокат выяснил, что и ее Армен переписал на Виталину. Этим летом она заявила журналистам: «Я купила новую квартиру за 30 млн руб.». Я еще подивилась: купила она? Не он?! У них три квартиры, хорошие зарплаты в театре. Я одна, у меня мизерная пенсия и половина в этой квартире на Арбате. Я думала, он благородно отдаст мне свою половину, чтобы я могла дожить свою старость в комфорте. Но они стали судиться за эту квартиру. Да еще и подали в суд, чтобы разделить пополам деньги от продажи дома в Америке. Да, там хорошая сумма, но я же не забирала у них последнее. Мне хотелось дожить, зная, что не надо думать о завтрашнем дне.
Мой муж всегда был очень добрым и справедливым. Думаю, если бы мы с ним поговорили, то мы бы пришли к общему пониманию, как нам расстаться без обид. А сейчас я уже начала складывать вещи в коробки, живу «на чемоданах». Жду, что в любой момент придут приставы меня выселять. По суду я должна вернуть бывшему мужу деньги от половины проданного дома в Америке. Они хотят продать эту квартиру и из суммы вычесть долг. На оставшиеся деньги куплю какое-то жилье в Москве. Мне 75 лет, и все эти переезды и нервотрепки тяжеловаты…
— Вы обижаетесь, что он стал делить деньги от продажи американского дома. Но ведь все заработал он, а вы в Америке не работали.
— Неправда, я работала, а не сидела, как пишут, «барыней с котом!» В Америке я преподавала русский язык в университете. Даже уроки актерского мастерства давала — в тот период в Штатах «открыли» систему Станиславского. Это были небольшие заработки, но все же…
Порой думаю: может, он не любил меня, а просто я была ему удобна своей неконфликтностью. Он всегда ставил меня перед фактами. Привез свою маму в нашу с ним квартиру из Еревана. Я не возражала. Мама всегда ревновала его ко мне. Из-за этого был не очень простой климат в доме, но я никогда не выговаривала мужу. У Джигарханяна была дочь Лена, ей от матери передалась болезнь (у дочери артиста было редкое заболевание — хорея, или пляска Святого Витта. — Ред.). Когда ее мать умерла, Лена появилась в нашей квартире. Меня вновь поставили перед фактом, даже предварительного разговора не было. Лена плохо училась, прогуливала занятия в медучилище, могла уйти в загул, пропадала. Я пыталась решать ее проблемы, а Армену не рассказывала. (Дочь артиста была еще молодой, когда случилась трагедия: в канун 1988 года 24-летняя женщина погибла — отравилась в машине углекислым газом. — Ред.)
— Недавно Джигарханян рассказал в интервью, что после ее смерти умолял вас родить ему ребенка. Но теща запретила…
— Он словно бредит! Никогда он не просил меня родить. Мне тогда было уже за 45 — какие дети в таком позднем возрасте. Это сейчас с помощью медицинских технологий что-то делают… Однажды мы с его мамой заговорили о том, что у нас с Арменом нет общих детей (с нами тогда жили мой сын Степа от первого брака и его дочь Лена). Мама Армена сказала: вам бы этих двоих поднять. И я тогда для себя внутренне решила — да, этих бы воспитать… В страшном сне бы не приснилось, что в конце жизни я окажусь в такой унизительной ситуации. Виталина не допускает нашего с ним общения, он не отвечает на мои звонки. Я униженно караулила его у служебного входа. Когда он вышел, подошла к нему, поздоровалась. Ответил радостно: «А, это та, которая мне про большой бюстгальтер пишет?!» Я растерялась. Раньше не замечала за ним пошлостей. Но в этот момент к нам уже двигалась она: «Нет, это другая женщина!» Тут я иронично представилась мужу: «Татьяна Сергеевна». И вдруг он как начал на меня кричать… Я вообще не поняла, за что. Она его увела. Поговорить не получилось.
— Он вас не узнал? Забыл, как вы выглядите или вы сильно изменились?
— Был момент неожиданности, к тому же там было темно. Опять же его болезненное состояние… Но когда пригляделся, конечно, узнал. После того как я к нему подошла возле служебного хода, в полицию поступило два заявления. Одно от него, второе от нее. Он написал коротко — что я ему угрожаю. Она расписала красочно. Якобы я хотела плеснуть ей в лицо серной кислотой. Бред! Никакого уголовного дела возбуждать, конечно, не стали. Она добилась своего — получила все. Квартиры, деньги, карьеру, статус. Говорят, она и в театре постепенно захватила власть. Те, кто не нашел общего языка с Виталиной, уходят из театра возмущенные, что она вмешивается в репетиционный процесс, позволяет себе давать советы артистам, хотя она не актриса и не режиссер. Допускаю, что в семье у них все искренне и по любви. Желаю им лучшего. Но если бы Армен хотя бы просто сказал: «Прости», я бы все простила. И мы бы давно уже жили каждый своей жизнью.
