“Я тоже хочу играть в баскетбол”

В декабре минувшего года, не дожив ровно три недели до своего 87-го дня рождения, скончался Арменак АЛАЧАЧЯН. Несколько наших изданий сообщили об этом так: «Умер самый титулованный армянский баскетболист». Местоимение “самый” подразумевает, что, кроме Алачачяна, в Армении были другие титулованные баскетболисты. Но насколько известно, ни у нас, ни в других странах мира нет и никогда не было не то что титулованных, но мало-мальски заметных армян, представляющих этот вид спорта…

Прошло свыше полувека, как он повесил кеды на гвоздь, а люди помнят о нём и отзываются с нескрываемым или плохо скрытым восторгом: «Один из лучших разыгрывающих советского и европейского баскетбола, “мотор” команды. Обладал потрясающим дриблингом, замечательным видением поля, необыкновенным чувством мяча». Или: «Игрок, говоря о котором невозможно обойтись без превосходных степеней. Один из лучших европейских баскетболистов всех времен. Четырехкратный чемпион Европы, обладатель Кубка европейских чемпионов, серебряный призер XVIII Олимпийских игр, восьмикратный чемпион СССР, заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер. Новатор баскетбола, виртуозный плеймейкер, признанный мастер скрытого паса… Первый, кто взял Кубок европейских чемпионов и как игрок, и как тренер. Человек-легенда». Написано это не тогда, но сейчас, ибо большое, сказал поэт, видится на расстоянье. Впрочем, современники Алачачяна-игрока великолепно видели «большое» и вблизи. Вот давний отзыв другой легенды советского баскетбола, наиболее, видимо, выдающегося тренера в его истории Александра Гомельского: Арменак Алачачян – «эпоха в баскетболе… Обладал необыкновенным чувством мяча. Игроков с такими физическими данными (рост 174 см) и такого класса и в советском, и в мировом баскетболе можно перечислить по пальцам».
А вот здесь осмелюсь возразить эрудиту Гомельскому: в сборной СССР «малышами» вместе с Алачачяном считались ещё два баскетболиста, рост одного – внимание! – 187, а другого 184 см. Рядом с ними да в окружении полудюжины двухметровых гигантов (Ян Круминьш – 218, Александр Петров – 210) наш Алачачян смотрелся лилипутом. И при этом не только заводил игру (мотор команды), но и дирижировал ею. Последний отзыв — чрезвычайно показательный. После матча сборных СССР и США в 1964 году тренер американцев Джон Маклендон назвал Алачачяна лучшим на площадке и сказал, что от его услуг не отказались бы, пожалуй, лучшие команды профессиональной Национальной баскетбольной ассоциации (НБА). Вплоть до развала «союза нерушимого» советские спортсмены, считавшиеся любителями, редко мерялись силами с профессионалами. В отличие от футбола и хоккея, в баскетболе это незыблемое правило не нарушалось ни разу. Недавно вышел в прокат и пользуется огромным успехом, и кассовым, и в критике, кинофильм «Движение вверх» – о победе баскетболистов СССР на Олимпиаде-1972. Эта победа доныне считается величайшим триумфом советского баскетбола. Прыгнув, что называется, выше головы, сборная СССР одолела в финале студенческую сборную США. То была вовсе не слабая команда, наоборот — сборные американских университетов не знали себе равных. Советскую команду составили зрелые баскетболисты в возрасте от 25 до 32 лет, и только двое были по спортивным меркам молоды – одному 20, другому 21. Между тем самому старшему среди американцев стукнуло 23 года, большинству остальных было 19-20. Теперь оцените – тренер американцев уверял, что миниатюрный по баскетбольным габаритам Алачачян достоин играть в этой «лиге мечты». Ещё один штрих. Алачачян был спортсмен-интеллектуал. Ему принадлежит около сотни статей о баскетболе, публиковавшихся среди прочего в газете «Советский спорт» и журнале «Спортивные игры». Понятно, что репатрианту из Египта, семнадцати лет от роду ступившему на родную землю и поначалу ни слова не знавшему по-русски, кто-то помогал оформить его мысли на чужом языке. Но мысли-то были – вот что важно… Легендарный игрок мог бы добиться не меньших результатов и в качестве тренера. Однако его успешно начавшаяся карьера (в 1969 году он привел ЦСКА к победам в чемпионате СССР и Кубке европейских чемпионов) оборвалась по вине тогдашнего политического строя, вынудившего Алачачяна навсегда покинуть страну и эмигрировать в Канаду…
Баскетбол – юношеская моя привязанность, я два года трижды в неделю посещал соответствующую секцию в спортивной школе. Баскетболист из меня вышел аховый, зато я неплохо раскусил игру изнутри. Что до Алачачяна, мне дважды доводилось видеть его на площадке вживую. В 1963-м я поступал в МГУ и в перерыве между экзаменами специально ходил на матчи ЦСКА с Алачачяном в роли главной приманки; зрелище было незабываемое. Спортсменов, которые, точь-в-точь актёры, творят искусство, всегда мало. Потому таких и помнят. Предлагаем читателям интервью с А.Алачачяном (с небольшими сокращениями), напечатанное несколько лет назад в одном из спортивных журналов.

О сталинской пропаганде

— Арменак Мисакович, в 1947 году вам было уже 17 лет, когда ваша семья решила вернуться на родину из Египта. Вы наверняка помните, как в семье обсуждалось это важнейшее решение. Не было боязни возвращаться в сталинский СССР?
– Мы поверили сталинской пропаганде. В Александрии была большая армянская диаспора. К нам приезжали посланцы Еревана, уговаривали вернуться на родину. Они попросту лгали. Говорили, что люди в Советской Армении живут прекрасно – у всех отдельное жилье, у многих свои дома, что они хорошо зарабатывают. Повторяли лживый коммунистический постулат: от каждого по труду, каждому по его потребностям. И мы, да и не только мы, наивные люди, поверили в эти сказки. И в 1947 году переехали в Ереван.

– Действительность вас разочаровала?
– Мягко сказано. Это был самый настоящий шок! Все оказалось совсем не так, как нам говорили. Мама была вынуждена занимать очередь за хлебом в три часа ночи. Как-то она немного опоздала, и мы остались без хлеба. Контраст с нашей предыдущей жизнью был огромный. Нам выделили комнату в коммунальной квартире, где мы ютились вчетвером. «Удобства» – на улице. Тогда как в Александрии у нас была большая пятикомнатная квартира. Проблем с заработками в большом портовом городе не было вообще. Там стояли американские, английские части. Платили им хорошо, и они активно тратили деньги… А в Ереване нас ждали карточки, хлебные очереди и полуголодная жизнь.

– Баскетболом вы начали заниматься еще в Александрии, но разве в Египте этот вид спорта был популярен?
– Еще как. Вдобавок там много лет базировались американские войска. Солдаты постоянно играли в баскетбол, организовывали матчи с местными командами. Эти поединки собирали много зрителей.Там я совмещал баскетбол с легкой атлетикой. Когда приехал в Ереван, хотел продолжать заниматься одним из этих видов спорта, но не знал – где. Однажды мой товарищ, тоже приехавший из Александрии, решил поступать в институт физкультуры. Рассказал мне об этом. Я попросился с ним. Посмотрел на меня декан с сомнением: «Ты чего хочешь?» – «Я тоже хочу играть в баскетбол». Он ответил: мол, ладно, давай попробуем.

О матче жизни

– Вы оказались в ЦСКА уже в зрелом возрасте…
– Действительно, я попал в ЦСКА только в 29 лет. Очень поздно. В начале места в составе мне не находилось. Игроки не понимали, зачем привезли этого маленького армянина. ЦСКА много лет не мог выиграть чемпионат СССР – тогда вне конкуренции был рижский СКА. Я очень много работал, ждал своего шанса. При этом, не имея воинского звания, получал меньше всех в команде – 150 рублей. Я обратился к тренеру. Он предложил помочь мне устроиться на работу: днем идти на завод, а по вечерам тренироваться и играть. Разумеется, я отказался, понимая, что это отрицательно скажется на моей игре. Своего шанса я все-таки дождался. В одном из матчей наш тренер Евгений Алексеев выпустил меня в концовке и не ошибся. После этого он стал мне доверять.
– …и в итоге вас приняли в военнослужащие Советской Армии.
– С этим, можно сказать, повезло. В 1960 году ЦСКА наконец стал чемпионом Союза. Нас повезли на прием к министру обороны маршалу Гречко. Выстроились тренеры, все игроки. Гречко подходит к каждому и поздравляет. Все в военной форме, кроме меня, я стоял в конце строя в гражданском. Он подошел: «Почему не в форме?» – «Я не служу в армии», – отвечаю. «Не хочешь в армию?» – строго спросил министр. – «Хочу. Не берут». Гречко приказал своему адъютанту: «Разобраться с Алачачяном!» Так я стал получать наравне со всеми армейскими игроками.

– Гречко вас запомнил?
– Не просто запомнил, а полюбил. Он часто ходил на матчи ЦСКА, потому что был неравнодушен к баскетболу – в юности сам играл. Бывало, в перерыве вся команда направлялась в раздевалку, а мне говорили, что со мной хочет поговорить товарищ Гречко. Я шел к нему в ложу – мокрый, со слипшимися волосами. Мне было приятно, что сам министр обороны со мной разговаривает.

– О чем были беседы?
– Ничего особенного: как дела, как играется… А я даже ни разу не сказал ему, что меня не пускают за границу. ЦСКА, начиная с 1960 года, постоянно становился чемпионом и выступал в Кубке чемпионов. В московских матчах я играл, а на зарубежные меня не брали.

– Почему?
– КГБ хотел, чтобы я с
ними сотрудничал. Со мной регулярно проводили беседы на эту тему, но я отказывался. Вот они и мстили – сделали меня невыездным, мотивировав это тем, что у меня сестра живет в Канаде и я могу сбежать. В общем, считали неблагонадежным.

– Гречко об этом не знал?
– Нет, ему не докладывали. В 1963 году ЦСКА дошел до финала Кубка чемпионов, где нам предстояло сразиться с мадридским «Реалом». Гречко вызвал нашего тренера Алексеева и начал объяснять, что этот матч имеет большое политическое значение, что проигрывать мы не имеем права. Дипломатических отношений с Испанией у нас не было. Там у власти находился генерал Франко, враг Советского Союза. Даже не представляю, что было бы, если бы мы проиграли. Хотя Сталин к тому времени уже умер, поэтому, думаю, не посадили бы. Но все равно крупных проблем бы не избежали.

– И Алексеев гарантировал маршалу победу?
– Он сказал, что один из ведущих игроков – Алачачян – не сможет поехать в Мадрид. И объяснил ситуацию маршалу. Тот пообещал, что баскетболист Алачачян поедет. И меня действительно выпустили.

– Но ЦСКА в Мадриде проиграл…
– А мы и не могли там выиграть («Реал победил – 86:69. – Прим. ред.). Польский судья не давал нам играть. Только переходили на половину «Реала», поляк сразу же фол придумывал. Это было что-то страшное. С таким судейством я никогда в жизни не сталкивался. Откровенно говоря, советские команды всегда судили пристрастно, часто засуживали, но в Мадриде творилось полное безобразие. Кстати, частенько именно судьи из социалистических стран относились к нам гораздо хуже, чем из капиталистических.

– Благо финал Кубка чемпионов состоял из двух матчей, и была еще ответная игра с «Реалом» в Москве.
– До ответной игры еще происходили неприятные события. По прилете в Москву в аэропорту всю команду завели в отдельную комнату и устроили страшный шмон. У кого-то нашли доллары, у кого-то какие-то шмотки. Агенты КГБ написали на нас донос министру обороны, что мы позорим его и всю страну. Если бы мы в Мадриде выиграли, думаю, ничего этого не было бы. Затем начались бесконечные собрания, накачки: вы должны, вы не имеете права проигрывать… На одном из собраний я не выдержал и сказал: «Оставьте нас в покое. Ваши накачки ни к чему хорошему не приведут. Мы знаем, как выигрывать».

– И выиграли. На этот раз, в Москве, судили нормально?
– Да. Откровенно говоря, в конце судья нам даже немного помог. Но мы не смогли забить «Реалу» больше 17 очков, только успели отыграть разницу (91:74. – Прим. ред.), и матч закончился. Помню, радовались все безумно. Гречко пришел в раздевалку, каждого поблагодарил лично. После этой победы мне дали заслуженного мастера спорта, а каждому игроку, если не изменяет память, премию по 500 рублей.

И тогда я написал письмо Брежневу…

– Помимо ЦСКА вы с успехом выступали и за сборную СССР, которая в те годы не знала себе равных на континенте…
– Да, мы регулярно выигрывали чемпионаты Европы. Но больше всего я запомнил не эти победы, а поражение на Олимпиаде 1964 года в Токио. Тогда в полуфинале мы обыграли чемпионов мира бразильцев и встретились в финале со сборной США… До сих пор уверен, что американцы были нам по зубам. Увы, в решающем матче мы показали ужасную игру. Каждый был сам за себя, каждый лез на кольцо соперников в одиночку. Если я отдавал пас, то назад мяч не получал. Сейчас, по прошествии лет, считаю, что в этом была моя вина. Как разыгрывающий, я должен был наладить командную игру, повести за собой партнеров…

– После завершения спортивной карьеры вы переквалифицировались в тренера, возглавив все тот же ЦСКА. Оглядываясь назад, как вы оцениваете свою тренерскую карьеру, которая продлилась всего три года?
– Тренером я стал почти сразу после того, как завершил играть, – в 1967-м. И получалось у меня неплохо. Апогеем здесь стала победа в Кубке чемпионов в 1969 году, когда мы обыграли непобедимый «Реал». Причем финальный матч проходил в Барселоне. Тоже ведь Испания. Мы думали, как же будем играть на чужом поле? А оказалось, что «Реал» там очень сильно не любят. Основное время завершилось вничью. В результате пришлось играть целых два овертайма. И все это время полный зал скандировал: «ЦСКА! ЦСКА!». Мы выиграли, а диктатор Франко вынужден был вручить Кубок советской команде…

– …и после такого-то успеха вы ушли из ЦСКА, а затем эмигрировали в Канаду. Почему?
– Из-за давления КГБ, которое все усиливалось. Много лет меня не трогали, но, как оказалось, об Алачачяне не забыли. Я снова отказался сотрудничать с органами, и меня сняли с работы. Устроился в спортшколу – тренировать детишек. Одновременно подал заявление на выезд из СССР. Одна женщина из спортшколы, внештатный сотрудник органов, как-то призналась мне, что в КГБ надо мной смеются: мол, ни в какую Канаду меня не отпустят. И тогда я написал письмо Брежневу. В письме говорилось, что в СССР я живу очень хорошо, у меня есть квартира, машина, гараж, любимая работа, но я хочу воссоединиться с семьей. Всего через три месяца мне разрешили выехать. Это был рекордный срок. В СССР никому так быстро не давали разрешение на выезд.

– Тяжело пришлось поначалу на чужбине? С языком проблемы были?
– Я неплохо говорил по-английски, когда мы жили в Египте. Но в Союзе по-английски общаться было не с кем, поэтому язык пришлось вспоминать. Дали мне 700 долларов в месяц пособия, я посещал курсы английского и французского. Затем нашел работу на паркинге. Четыре года там проработал. А потом один эмигрант, с которым я случайно встретился на улице, предложил мне обучиться работать с бриллиантами. Так я овладел интересной профессией ювелира. Затем в мою жизнь еще раз вмешался случай. В Монреале я встретился с одним армянином, который успешно занимался золотом. Он знал, кто я такой, видел меня в играх за сборную и запомнил… В общем, этот хороший человек дал мне 50 тысяч долларов в кредит. Так начался мой бизнес. Постепенно я встал на ноги, и дела пошли в гору. Сегодня у меня все хорошо. Бизнес развивается, дети выросли…

– В России за все эти годы хотя бы раз были?
– Один раз, в 1993-м. У меня был обратный билет через две недели, но мне так не понравилось, что я уехал уже через три дня.

– После этого жизнь в России сильно изменилась…
– Я знаю, постоянно смотрю российское телевидение, фильмы. Да, Москва изменилась, и люди стали жить лучше. Очень хочу приехать. Меня приглашали на 80-летие ЦСКА, но я приболел. Если позовут снова, с удовольствием приеду.

Подготовил
Георгий КУБАТЬЯН