«Я бы очень сожалел, если бы в моей жизни не было Армении и авиабазы «Эребуни»

17 марта на российской авиационной базе «Эребуни» состоялся День октрытых дверей. Мероприятие, состоявшееся накануне президентских выборов в России, было посвящено российско-армянскому военному сотрудничеству «Дружба-2018» и собрало большое количество народа. Российская пилотажная группа «Стрижи» в небе над Ереваном показала программу простого, сложного и высшего одиночного, парного и группового пилотажа. Ереванцы и гости столицы смогли увидеть такие фигуры, как «Пирамидa», «Стрелa», «Копье», «Конверт» и «Тюльпан». Что знаменательно, программа выполнялась на самолетах, которым были присвоены имена самых почитаемых русских святых. Некоторое время назад корр. газеты «НВ» взяла интервью у командира российской авиационной базы «Эребуни» полковника Александра ПЕТРОВА (на снимке), который рассказал о своем пути в авиацию и, собственно говоря, в Армению.

— Александр, как вы, сын военного, связиста, решили стать лётчиком?
— Сказать, что это был случайный выбор, нельзя. Я проучился в шести разных школах, где служил отец. Прекрасно помню разговор с матерью, когда мы жили в группе советских войск в Германии: мы стояли на балконе, и мама спросила, кем я хочу стать – на тот момент я закончил девять классов, – тогда я сказал, что, наверно, буду как папа, связистом, и поступлю в училище связи. Мама ответила, мол, ну да, логично. И тут над нами пролетает военный самолёт-истребитель. Мама возьми да и скажи: а может, военным лётчиком? И я прекрасно помню свои слова, чтобы я сел на эту железную бочку с керосином, да никогда! На что мама ответила – ой, молодец, мой мальчик. Потом из Германии мы переехали в Ростов, и почему-то у меня в голове зародилась мысль… есть ли там лётное училище. После десятого класса я подал документы в летное училище города Ейска, в 80 км от Ростова. В процессе поступления приболел, родители приехали и забрали меня, потом время было упущено… и я поступил в Ростовское сельскохозяйственное училище на факультет «инженер-конструктор». Студенческая жизнь в прекрасном городе Ростове увлекла, но все-таки мысль о небе не покидала. И в конце обучения я пошёл в военкомат с вопросом, можно ли мне подать документы в лётное училище, а они мне: «Вы что, уважаемый, вы сейчас сессию сдаёте, и мы вас призываем в армию!» Очень много было потрачено энергии, я проходил врачебно-лётные комиссии, решался вопрос, чтобы мне дали не отсрочку, а разрешение на поступление в училище. Даже собрали совет в военкомате: в училище я пойду или в армию. И с перевесом в один голос мне разрешили снова поступать в Ейское лётное училище. Я поступил, но в тот год было много абитуриентов от ДОСААФа, нас разделили на четыре группы и таким образом я попал в Каченское училище в Волгограде. Знаменитая Кача — одна из двух первых российских лётных школ и первая — полностью военная. Вот таким образом в 1983 году я стал студентом Качинского высшего военного авиационного училища лётчиков. В сентябре мы приступили к занятиям, на первом курсе уже садились за штурвал самолёта и даже летали без инструктора на учебном самолёте на простой и сложный пилотаж.

— Почему именно пилот-истребитель?
— В своём юношеском воображении другого варианта я не представлял – я должен был летать один в кабине самолёта. Потом по жизни у меня появилось много друзей от авиации – кто-то сознательно шёл в транспортники, кто-то на вертолёты, кто-то в дальнюю авиацию. Но меня привлекала моя стезя.

— Это очень трудная и опасная профессия…
— Самолёт – это железная махина, сделанная руками человека, которая поднимается в небо, конечно, определённые риски есть, но опасно даже через дорогу переходить. В авиации проводится целый комплекс мероприятий. Инженерно-технический состав не позволяет вылет самолёта, если есть хоть какая-то малейшая неисправность, старается предотвращать и человеческий фактор – все мы люди и всем нам свойственно ошибаться. Естественно, есть доля риска, что можно взлететь и вернуться на землю на парашюте или, не дай Бог, без него. Но стараемся свести все риски до минимума. И ни в коем случае не выпустим неподготовленного лётчика или неисправный самолёт.

— Советский истребитель был лучшим в мире… Что можно сказать об истребителях нашего времени?
— Когда был Советский Союз, этой отрасли уделялось серьёзное внимание. У нас прорыв авиации был в 30-е годы и послевоенные. Естественно, в это время наши зарубежные конкуренты очень интенсивно развивались. Когда появилась плеяда самолётов СУ-27 и МиГ-29, мы были, можно сказать, на шаг впереди планеты всей именно по планеру, потому что интегральная схема, на которой сейчас в общем-то держится вся авиация, это наши разработки 70-х годов. В 70-80-е годы мы всё ещё лидировали, а дальше в 90-е годы у нас был нехороший период, когда развалилась огромная страна, была пауза, но она сейчас интенсивно восполняется. В наше время пошли на базе СУ-27 самолёты СУ-30 и СУ-34, которые взяли всё лучшее, что разработано в прошлом, но с учётом нынешней авионики и нанотехнологий. На данный момент мы уже на порядок впереди, а сейчас испытываются самолёты пятого поколения Т-50.
…На меня серьёзно повлияла подмосковная Кубинка. Я нормальный строевой лётчик, но, увидев, что творят в небе лётчики, пришёл в восторг. Потом плавно перешел на пилотаж. Очень много положительных моментов я взял у тех пилотов, моих инструкторов, которые сейчас летают в Кубинке.

— Как вы попали в Армению?
— Я переводился с должности командира Центропоказа. По идее, когда я был командиром в Подмосковной Кубинке, думал, что желаннее и интереснее должности не может быть. Интересная работа. Летаем с пилотажными группами по всему миру. Я был настолько собой доволен. Но в день, когда мы праздновали 20-летие командной группы «Стрижей» и день рождения главнокомандующего генерала-полковника Зелина, который приехал нас поздравить, мне сообщили неожиданную новость. Ходим мы с Зелиным по залу – его поздравляют, меня поздравляют, как представителя «Стрижей», и вдруг он кладёт мне руку на плечо и говорит: «Ты, это самое, особенно не обольщайся, поедешь и примешь авиационную базу в Армении!» Я недоумеваю: «Зачем?» А он хлопает меня по плечу и говорит: «Дурак, пройдёт время и будешь меня так благодарить». Ну и всё – у меня праздник не праздник. Жена Екатерина видит, что у меня выражение лица изменилось, подходит: «Что с тобой?» Я ей рассказываю ситуацию. А она: «Да ты не волнуйся!» И предлагает: «Давай я туда слетаю и посмотрю, как там!» А мне дали три дня на ответ. В первую очередь, улететь мне одному нет никаких проблем, но у меня семья, дети, быт, школы… Я созвонился со своим однокашником в Ереване, и Катя полетела в Армению. Это был май месяц. Цветущий и дружелюбный город очаровал мою супругу, ей показали самые красивые места страны. В восторженном и слегка хмельном состоянии, снабдив подарочными бутылками коньяка, посадили её в самолёт. Первое слово, которое она мне сказала: «Едем!» Уже через месяца два службы я готов был сказать «спасибо» главнокомандующему, что он меня отправил сюда. И понял, что я бы очень сожалел, если бы в моей жизни не было Армении и авиационной базы «Эребуни».

(Фотографии автора статьи и из личного архива Александра Петрова)

Беседовала