Ваграм Саакян: “И среди ангелов всегда найдутся падшие”

В нашей творческой среде не так много людей, которые способны позволить себе высказываться прямо и без обиняков. Тем более думать и говорить не штампами и общеизвестными банальностями, а высказывать свое личное мнение и уметь его обосновать. К таким редким людям, безусловно, относится писатель и драматург Ваграм СААКЯН. Он всегда на публичном пространстве балансирует на лезвии бритвы, рискуя быть преданным остракизму своих более «благоразумных» коллег, и тем, что именуется «общественным мнением». Автор полюбившихся зрителям спектаклей «Хатабалада», «Ржавый ключ», «Mea Gulpa» и «Mea Gulpa-2», «Старик и горе» и других. Сценарист фильма «Ереван – Лос-Анджелес – Ереван», автор и режиссер 12 игровых фильмов, в которых зачастую снимался и как актер. И, наконец, автор нескольких книг. Это далеко не полный перечень творчества Ваграма Саакяна. А начинал он в 1988 году со знаменитых сатирических скетчев «Вознинер в эфире» с Вартаном Петросяном.

— Ваграм, ты известен как драматург, писатель, публицист, актер, теперь еще и режиссер. Какая из этих профессий тебе наиболее близка?
— Как режиссер неизвестен, так как практически не работал в этой сфере. Правда, снимал полулюбительские фильмы, а там в основном всякие филмьмейкерские, монтажные трюки, которые у меня хорошо получаются. Тем, что настоящие киношники называют «большое кино», не занимался, так что совесть у меня чиста.

— Ты автор самых популярных и востребованных спектаклей в Армении за все годы независимости. Есть зрители, которые по несколько раз приходят на одно и то же представление. Чем ты объясняешь этот успех?
— Возможно, секрет успеха в том, что мои произведения всегда на современные актуальные темы. То есть действие происходит прямиком в наши дни, здесь и сейчас, а то бывает и на 10-20 лет вперед. Людям это нравится. Их уже давно не интересует прошлое, тем более “классическая” армянская драматургия со своим дурацким “Пепо” или что-то в этом роде (хотя у Пепо нет рода, он среднего рода… что за имя вообще?). А армянские театры десятилетиями сидят на этом. У них, видимо, нет ни времени, ни возможностей, а может и таланта, чтобы работать с современными авторами. Для них живой автор в принципе неприемлем. Во-первых, они должны заплатить ему, а во-вторых… Ну, первое для них уже достаточно и этот аргумент перевешивает все остальные. Ведь Габриэл Сундукян мертв и уже давно ничего не хочет. И Паронян, и Шекспир – все они выгодные авторы по той простой причине, что их не надо вписывать в платежную ведомость. К тому же всем режиссерам кажется, что если на афише его имя стоит рядом с именем Шекспира, то и он автоматически становится классиком. А не иметь современную драматургию – значит, не иметь современного театра. Мертвы не только выбранные ими драматурги, но по результату и они сами.

— Стремление к эпатажу и желание шокировать публику и читателей это твоя творческая манера или проявление конфликтности характера?
— Наверное, это скорее характер, потому что я с детства не мог смолчать там, где «умные» дети молчали. Я замечал всё, на мой взгляд, несправедливое, и не мог с этим смириться. С возрастом этот мой «недостаток» только укреплялся.

— Как-то ты изложил в фейсбуке такую мысль – мол, беспринципность человека не имеет национальности», партийной принадлежности и т.д. Изменилось ли за прошедшие годы твое отношение к нашим политикам?
— Да, изменилось. И это произошло с «Mea Culpa-2» («Моя вина-2»). Если у автора коренная идея произведения в том, что все окружающие негативные явления – это воплощение и результат конкретно твоей личной вины, то он никак не может винить в этом других. Нечего кивать на продажных политиканов-чиновников, которых ты сам же и выбрал. Нельзя в других искать причину своего бедственного положения.

— За прошедшие годы сформировался твой творческий тандем с режиссером Артуром Саакяном. Точнее, сформировалась целая команда, куда кроме вас двоих входят также продюсер Армен Амбарцумян, актеры Грант Тохатян, Самсон Степанян и другие. Вас объединяет дружба или одинаковое понимание запросов публики?
— Вообще мы идейные сторонники. Всякая новая пьеса начинается с Армена Амбарцумяна. Он всегда каким-то образом выступает автором идеи. Потом начинаются споры о главном и пишется пьеса. Далее в работу вступает Артур Саакян, потом Грант Тохатян, а следом и другие актеры. В самом конце в творческий процесс вмешиваются помощник режиссера, осветитель, радист и машинист сцены. Только кассирша пока не вмешивается. Вот такая у нас демократия.

— А не бывает между вами политических разногласий?
— Я не помню такого. Когда премьера уже на носу – к моему слову вообще никто не прислушивается, меня даже не пускают на репетиции. В этот период работы над спектаклем они именно так понимают демократию.

— Практически во всех твоих пьесах, книгах и сценариях в той или иной мере присутствует политика, и ты никогда не скрываешь своего отношения к происходящему у нас в стране. Не боишься, что такая открытая публицистика убивает искусство в его чистом виде?
— Открытая публицистика, может быть, и убивает, но здесь уже выступает мастерство режиссера Артура Саакяна и он, как истинный эстет и театрал, улаживает происходящее на сцене так, чтобы театр не отошел на задний план. По принципу – ни шагу назад!

— Поговорим о наболевшем – об эмиграции. Опять же хочу процитировать тебя: «Каждая нация должна заниматься своим делом. Немцы делают хорошие автомобили, американцы — компьютеры, а у армян лучше всего получается эмиграция». И еще: «Если Армения остается без армян, пусть так оно и будет. Я знаю большое количество людей, которые уехали или вот-вот уедут. Ничего хорошего в перспективе это нам не сулит…»
— Знаешь, я не помню, когда что сказал. Я вообще не люблю прошлое. Мне не нравится вспоминать прошедшее и я не люблю говорить о прошлом. Может быть, успех моих произведений в том и состоит, что я никогда не жил воспоминаниями. А то я отстану от жизни и пропущу сегодняшний день. Нет ничего хуже остаться позади уходящего вдаль поезда. Многие художники моего возраста, которые только и делают, что вспоминают прошедшие 80-ые и 90-ые годы с ностальгией, практически ничего нового делать уже не могут, а это трагедия для творческого человека.

— Мне понравилась твоя фраза: «Если нас всегда считали за ишака, это еще не значит, что мы не ишаки». Есть надежда, что мы переменимся?
— В этом веке мы не изменимся, это точно, так как синтетическая теория эволюции, генетика и дарвинизм – не затрагивают армян. У нас ведь как – отец воспитывает сына как своего клона, он как бы передает ему свою матрицу, в которой тот должен жить. То есть каким он был в совке – таким и хочет видеть своего сына, хотя тот должен жить абсолютно в других условиях. И это ему удается. Сегодня у нас много других проблем – деградация, безвкусица в кино и на ТВ, в музыке – турецкий мугам, в телевидении и в ютубе — бездарные и отвратительные “юмористы”, повсеместное насаждение церковного мышления и т.д. А ты говоришь «переменимся»…

— И последнее. Предположим, что мир вдруг резко изменится. Армения станет процветающей страной, эмиграция прекратится, власть поголовно будет состоять из одних ангелов, окружающие нас вековые враги внезапно прозреют и покаются. Словом, наступит рай земной в отдельно взятой стране. О чем бы ты стал писать в такой идиллической ситуации?
— И среди ангелов всегда найдутся падшие. Вот ими я и займусь.