“Со сцены ещё никто не говорил про Сумгаит. Мы – первые”

Cпектакль «На улице Мира» наверняка войдёт в историю не только театра имени К.Станиславского, но также и в историю сценического искусства. Я с уверенностью говорю об этом, потому что до этой постановки режиссера Норы ГРИГОРЯН (на снимке с отцом) никто не говорил со сцены про резню в Сумгаите. Мне кажется, что этот спектакль зрители не забудут, потому что актёры проживают жизнь своих героев на сцене в буквальном смысле этого слова. Пьеса Норы Григорян соткана из отдельных эпизодов сумгаитских погромов и показывает во всей своей наготе ненависть и фанатизм погромщиков. В спектакле те страшные дни названы геноцидом. При этом театральное действо выходит далеко за рамки рассказа о национальной трагедии. Эта пьеса о людях и нелюдях, о человеческих подлости и благородстве, трусости и храбрости, боли и сострадании. И неважно, кто зритель по национальности – во время спектакля он почувствует свою сопричастность и неизбежно окажется перед вопросом: «А как бы поступил я?» — «Почему геноцид, а не погром или резня?» — спросил я Нору, и она уверенно мне ответила: “Когда даже одного человека убивают только за то, что он армянин, это — геноцид! В Сумгаите убили сотни армян только за то, что они армяне. А сколько людей стали инвалидами, беженцами… Сотни тысяч. Это — геноцид!”
Такая пьеса, по моему мнению, может сделать для признания геноцида больше, нежели демонстрации, призывы и петиции. Что же побудило молодого режиссера, представительницу нового поколения, обратиться к этой теме?

Я мало знала о тех страшных событиях в Сумгаите, но в то же время, как армянка, считала и считаю, что обязана рассказать об этом. К тому же мне не раз доводилось слышать у нас, что, мол, молодые азербайджанцы не виноваты в том, что творилось тридцать лет назад. Но история, а вернее, трагедии в истории повторяются. Примеры? Тридцать лет назад армян убивали в Сумгаите и в Баку. Тогда в Азербайджане этих убийц прославляли, их считали героями. Спустя восемнадцать лет точно так же в этой стране назвали героем Сафарова, убийцу армянского офицера. С другой стороны, я сама дочь бакинца. Папа жил среди азербайджанцев, у него были друзья-азербайджанцы… Потом всё изменилось. Я часто просила его рассказать, как всё было… Потом была большая работа с документальными материалами в Музее геноцида. А материалы по Сумгаиту нам предоставил Центр информации и общественных связей при аппарате президента.

– То есть пьеса основана на реальных событиях?
– Да. На реальных, задокументированных фактах. Но не только. Сцена, в которой мирно беседуют две соседки, армянка и азербайджанка, придумана. Об этом же история любви между армянкой и азербайджанцем, который в самом конце просит прощения у армянского народа за геноцид. И ещё: это художественное произведение, и оно не может состоять исключительно из документального материала.

– А как создавался сам спектакль?
– Первоначальной идеей было объединить то, что происходило в те годы в Сумгаите и Баку. Моей задачей было создать из отдельных трагических историй правдивое, монолитное произведение. При этом наиболее важным была работа над деталями: здесь не может быть ничего лишнего или второстепенного. Я не стремилась показать, какие плохие азербайджанцы и какие хорошие армяне. Моя пьеса и спектакль о людях, о том, как в одночасье проявляются все лучшие и худшие стороны человеческой души. Спектакль мы делали на одном дыхании – в течение сорока пяти дней. Это было очень трудное время в моей жизни. Смерть отца стала для меня жестоким ударом, и работа помогала пережить боль потери…

– Что было самым трудным для вас, как для режиссёра?
– Трудностей было много. Мне было очень важно мнение людей, переживших сумгаитскую резню, но им было трудно морально, психологически, как бы заново пережить те страшные дни. Первоначально мы с актерами долго решали, делать ли вставки на армянском. Но в конце концов решили оставить весь текст на русском, поскольку русский язык для многих армян, живших в Азербайджане и переживших геноцид тех лет, был родным. Другая проблема была связана с азербайджанской музыкой, звучащей в спектакле. Ещё до начала репетиций ко мне подходили артисты и просили убрать ее. Но я доверилась своей интуиции и оставила, просто в спектакле она звучит в особом контексте: «Ненавижу азербайджанскую музыку», – говорит вдова убитого погромщиками армянского композитора. Её мужа хоронили в Азербайджане именно под эту музыку… Да и сама работа над спектаклем далась нам непросто. Ведь это не простой спектакль: его невозможно ни репетировать, ни играть без эмоций, и во время подготовки дело доходило до эмоциональных срывов у артистов. Cреди наших артистов есть пережившие Сумгаит и Баку. Например, Лиана Севумян, чудом спасшаяся из Баку, и Сергей Григорян, который бредил своим персонажем, искал новые решения.

– Ну а лично вы что испытали во время подготовки спектакля?
– Конечно же, волнение, ещё в процессе читок. Этот эмоциональный фон передался артистам, и мы все работали в этом фоне. А во время прогонов – новый всплеск эмоций. Там уже не сделаешь замечаний. Смотрела как зритель и плакала…

– Может, несколько банальный вопрос… Вы довольны результатом своего труда?
– Помните, в конце спектакля монолог матери, потерявшей во время погромов обоих своих сыновей? Так вот, после этого монолога одна из зрительниц крикнула: «Это моя мама!» Значит, спектакль получился, значит, мы довольны!

– Я видел реакцию зрителей. Думаю, что ваш отец был бы счастлив видеть труппу театра, сыгравшую такой спектакль. Но тогда почему залу был задан вопрос о том, достойна ли постановка быть представленной за рубежом?
– Почему мы сомневаемся в целесообразности показа спектакля за рубежом, прежде всего в России? Там ведь много азербайджанцев, и мы не знаем, как будет ими воспринят «На улице Мира», какова будет реакция и т.д. Мало ли что…

– Последний вопрос: расскажите о планах на ближайшее будущее.
– Сейчас мы работаем над пьесой Николая Эрдмана «Самоубийца». Это комедия, но с философским подтекстом. Эрдман – гениальный драматург с непростой судьбой. Станиславский сравнивал его с Гоголем. Как и у автора, у самой пьесы была непростая судьба. Написанная в 1928 году, в СССР она впервые была опубликована лишь спустя шестьдесят лет. Сегодня она прозвучит вполне актуально.

Владимир ВАРТАНЯН