Рубен Бабаян: «провал — это первый шаг к успеху!»

В начале ноября труппа Ереванского кукольного театра побывала со своими спектаклями на «краю земли» — в Сахалине. А через несколько дней армянские кукольники направятся по прямо-таки противоположному маршруту – в Тунис. Такова гастрольно-фестивальная жизнь, которой следуют актеры во главе с худруком и директором театра, заслуженным деятелем искусств Рубеном Бабаяном.

— Как воспринимает ваши спектакли зритель, у которого иная ментальность, культура, язык? К примеру, в Южно-Сахалинске вы играли на армянском языке?
— Как раз на Сахалинском фестивале театров кукол «На островах чудес» мы представляли два спектакля без слов. Мы играли «Сказку, упавшую с небес», в которой герои – Человек и Сказка – оживают благодаря движению пальцев. Также представили спектакль «Ак.Ак» по «Шинели» Гоголя. Но и это не имеет значения, поскольку, например, в Праге играли на армянском языке «Дюймовочку». Ведь спектакль не несет в себе информационное начало, он воздействует на чувство, а мысли появляются потом. Плох тот спектакль, во время которого зритель думает, а не смотрит и переживает. Поэтому язык, по большому счету, не является преградой, поскольку выступает как художественная категория — как сердце и мозги.

— А чем удивите зрителей в некогда столице финикийского государства? Чем таким особенным «разрушите» Карфаген?
— В Тунисе мы покажем постановку Нарине Григорян «Полет над городом» по пьесе Ануш Аслибекян. Спектакль показывали в разных городах и странах – Москве, Могилеве, Кардиффе, добрались даже до Коста-Рики. Месяц назад представили на фестивале экспериментальных спектаклей в Каире, играли исключительно на армянском и сразу же получили несколько приглашений. Например, в апреле выступим в Бейруте.

— География выступлений завидная. Наверное, в этих странах и городах вы играли также и для армянской диаспоры.
— В этом смысле могу лишь разочаровать, поскольку мы довольно редко выступаем для армянской общины. Наши диаспоральные соотечественники не очень охотно посещают спектакли Ереванского театра кукол, но с большим удовольствием ходят на концерты, например, Арменчика. А это уже выбор чисто цивилизационный. Отношусь к этому спокойно.

— Насколько я знаю, вы не чураетесь предоставлять подмостки театра имени Ованнеса Туманяна даже первокурсникам. И даже в том случае, когда они, «замахнувшись» в юношеском запале на классика армянской литературы, во «Взятии Тмкаберда» били и терзали на сцене куриную тушу, швырялись зеленью?
— Более того, перейдя на второй курс, они с этим спектаклем отправились на фестиваль в Тулузу, затем представили его на «Айфесте». Очень интересная, но вместе с тем несколько обременительная постановка, поскольку надо было постоянно закупать массу продуктов, так сказать, исходящего реквизита. А по большому счету, мы же говорим о главной миссии сценического искусства – об эмоциональном воздействии. Это все-таки перформанс, и есть вещи, которые сильно воздействуют на зрителя, вплоть до жесткой эстетики, вплоть до отторжения. Например, в Германии есть спектакль, который актер играет раз в месяц, поскольку в постановке актер надрезает свой живот, оттуда начинает течь кровь, которая смешивается со стекающим молоком, а в результате возникает интересный ассоциативный эффект – «кровь с молоком». В любом случае все, что талантливо, должно иметь шанс проявиться на профессиональной сцене. В Ереване не так много театральных площадок, поэтому нужно давать возможность всем, особенно – молодым. Они очень точно чувствуют пульс времени, а театр — это современное искусство. У него нет ни прошлого, ни будущего. Спектакль не положишь на полку, как книгу или фильм, чтобы потом заявить, что вот скоро придет мой зритель и все такое. Зритель или есть, или его нет. При этом у молодых должен быть шанс и на провал, поскольку это первый шаг к успеху. Просто нужно правильно проанализировать свои неудачи и тогда можно еще чего-то добиться. Иными словами, есть цель, к которой надо стремиться изо всех сил, есть планка, которую необходимо поднимать! Например, я поставил около двух десятков спектаклей и, откровенно говоря, могу подписаться под тремя-четырьмя, за которые мне не стыдно. По большому счету! Успех не обучает, успех радует, а вот провал имеет хорошее образовательное и мотивирующее значение…

— Не опасаетесь, что читатель может по-иному интерпретировать ваши слова – дескать, одними провалами и кормите публику?
— Конечно же, говоря о провале, не подразумеваю, что произвожу, так сказать, некачественные пончики. Я имею в виду провал в сравнении с собственными замыслами. Если ты их реализовал менее чем на 60 процентов, это провал.

— А как относитесь к популяризации в последнее время мысли о том, что искусство должно самоокупаться, не дотироваться со стороны государства?
— Ну, это глупая и изначально мертвая идея, потому что даже в США, где государство практически не дает ни цента ни одному из видов искусства, тем не менее бродвейские, коммерческие театры на 12 процентов субсидируются. У нас же должно наконец прийти осознание того, а зачем вообще нам нужно искусство, это что, забава каких-то непутевых людей вроде меня? Или все же это направлено на то, чтобы наше общество стало более культурным, более образованным, более цивильным? Ведь в цивилизованном обществе заинтересованы все – и бизнесмены, и политики, и врачи. Когда же человек с помощью искусства, в частности театра, начинает ощущать себя в единстве с другими, в единстве с природой, то и жизнь становится для него намного интересней и разнообразнее, чем просто набить живот и все такое. Это мышление колбасников о том, что театр должен кого-то кормить, что-то продавать и все такое.

— Каким видится вам будущее театра кукол?
— У нас в репертуаре уже 35-36 как «чисто» кукольных, так и драматических, оперных, балетных, пантомимических спектаклей. Причем десять из них адресованы взрослому зрителю, а остальные – детские. Театр обладает уникальным качеством, все наши постановки – полуфабрикаты. Артефактами они становятся благодаря зрителю, когда он включается в творческий процесс и в нем пробуждается воображение. Если это происходит, то спектакль становится оригинальным и эксклюзивным. По крайней мере этого кредо и придерживаемся. Сейчас работаем над несколькими постановками. Естественно, готовим необычный новогодний спектакль, который будем играть с 16 декабря. Представим в следующем году и Винни-пуха, и Анаит. Очень интересной обещает стать постановка по Олби «Кто боится Вирджинии Вульф», когда зритель будет сидеть на сцене, а актеры — за сценой. Лично я буду ставить пьесу «Откровения непристойного Тома» современного армянского автора Рафаэля Акопджаняна, который живет в Сан-Франциско. Но вот как будем выходить из всего этого «громадья планов» на фоне больших сокращений госфинансирования, пока не представляю. Зарплаты наших актеров и без того очень маленькие — 70-100 тысяч драмов. Они социально не защищены. При этом мы же не знаем, как надолго человеку дан талант, но если он даже десять лет нас радовал, удивлял, поражал, то после творческой активной жизни должен быть защищен. И это нонсенс, когда в государстве, конституционно продекларировавшем себя социальным, абсолютно не функционируют профсоюзы, никто не защищает прав творческих работников…