Россия и Армения: после сочинского рубежа

Политика19/05/2018

Майская встреча Владимира Путина и Никола Пашиняна в Сочи со всей очевидностью не вписывалась в обычный дипломатический формат. Буквально за шесть дней до нее в Армении появился новый премьер-министр, а правительство было сформировано как будто бы специально к началу работы сочинского саммита.

 

Впрочем, ключевой вопрос здесь не появление новых лиц на армянском политическом Олимпе, а то, как они там появились. Символично, что Серж Саргсян, находившийся во главе Армении в течение десяти лет, уходя в отставку, заявил: «Никол Пашинян был прав, я был не прав». Де-факто даже помимо своей воли и под давлением улицы прежний лидер легитимировал своего оппонента в качестве будущего лидера страны. А как иначе трактовать слова Саргсяна, публично признавшего свою неправоту и, напротив, правоту Пашиняна?

Постсоветские протесты: аналогии условны
В России к массовым протестным акциям в постсоветских странах, заканчивающихся сменой власти, относятся крайне настороженно. С ними связывают вмешательство США и союзников Вашингтона во внутренние дела республик бывшего СССР с целью их внешнеполитической «перенастройки» не в пользу Москвы. В качестве наиболее веских доказательств обычно приводятся Грузия, Украина и Молдова. Cамым ярким примером в этом ряду представляется Украина. После «второго майдана» была сделана ставка на решительный разрыв с Россией, в результате чего возник не просто кризис в двусторонних отношениях между Москвой и Киевом, но и самая масштабная конфронтация в Европе после завершения холодной войны. Во многом схожую модель эксперты и в России, и на Западе пытались применить и по отношению к армянскому кейсу. Логика проста. Если массовые акции направлены против Сержа Саргсяна и Республиканской партии, которые активно поддерживали сближение с Россией и евразийские интеграционные проекты, то в случае победы лидеров протеста внешняя политика будет изменена, а США и Евросоюз станут маяками для «обновленной Армении». Однако кажущаяся удобность аналогий в ситуации с Пашиняном не помогает понять и уяснить особенности армянской политики. Когда мы справедливо указываем на укрепление натовского влияния в Грузии при Саакашвили и на Украине при Порошенко, то нередко упускаем, что все это возникло не в стихии тбилисской или киевской улицы. Вопреки получившему широкое хождение мифу о «братской стране», потерянной после истории с Крымом и Донбассом, Украина в течение всего постсоветского периода была одним из самых проблемных партнеров России. И здесь, что называется, от «энергетических войн», споров вокруг косы Тузла и статуса русского языка, раздела Черноморского флота и заканчивая созданием ГУАМ и поставками украинского вооружения в Грузию в канун «пятидневной войны». Книга «Украина — не Россия» была написана отнюдь не в 2013 году и отнюдь не выпускником Киево-Могилянской академии, своеобразной «кузницы майданов», а бывшим «крепким хозяйственником» советской поры Леонидом Кучмой, пришедшим во власть под внешне пророссийскими лозунгами. И секрет этого заключается в том, что самая крупная по территории бывшая республика СССР с 1991 года сделала своим фирменным знаком «бегство от Москвы», претендуя на роль альтернативного поля политической гравитации для других постсоветских стран. И отнюдь не событиями 2013 года это все началось. В этом контексте снова оказывается к месту точная оценка Гии Нодия: «Новая Армения родилась из победы в Нагорном Карабахе; Россия была главной союзницей (пусть не всегда надежной), а противником – «турецкий мир». Защита результатов этой победы стала основным приоритетом армянского государства и остается таковым».

Когда союзничество не роскошь
И в этом непростом контексте отношения с Россией — это не роскошь, не какой-то «духовно-цивилизационный выбор», а суровая необходимость. Возможно, многим гражданам Армении, особенно молодежи, сближение с ЕС и США интересно и привлекательно. В адрес России в Ереване можно услышать немало критических интенций. И за одностороннюю поддержку властей, а также близких им олигархов, и за малое внимание к образовательным и инновационным проектам, и за чрезмерное увлечение советской ностальгией в ущерб будущему развитию, и за ксенофобскую риторику иных российских политиков и экспертов. Но в то же время есть понимание того, что Запад не готов предложить Армении некий проект, аналогичный тому, что он предлагает Грузии или Украине. Турция – член НАТО и важнейший партнер США на «Большом Ближнем Востоке». При этом она также стратегический союзник Азербайджана, отказавшийся от нормализации отношений с Арменией без «увязки» этого вопроса с «прогрессом» по Карабаху, читай с уступками Еревана. Ни США, ни ЕС при этом не готовы отказаться от энергетической кооперации с Баку, а по мере ухудшения отношений с Ираном светский Азербайджан важен еще и как противовес «режиму мулл» и надежный партнер Израиля. И уж, конечно, ни Вашингтон, ни Брюссель не готовы разместить свои войска вместо 102-й базы в Гюмри, стать гарантами безопасности Армении и принять карабахские реальности в том виде, как это делает Москва.
Во многом именно суровая необходимость подтолкнула известного «антисоветчика», лидера комитета «Карабах» Левона Тер-Петросяна (к стратегическому союзу с Москвой, как только он стал президентом независимой Армении. Представитель диаспоры Вардан Осканян, выпускник Тафтса и Гарварда (возглавлявший МИД республики в 1998-2008 гг.) уже во время апрельских протестов нынешнего года говорил о том, что не в традициях России вмешиваться в дела других государств, а потому митингующим в Ереване нечего опасаться враждебных действий Кремля. И опытный дипломат оказался прав. Официальная Москва, что называется, «выдержала паузу». Шли закулисные переговоры, ситуацию качественно мониторили, но общий пафос был таков: протесты Пашиняна, отставка Саргсяна — внутреннее дело Армении. В целом же армянской власти и оппозиции, буквально балансируя на грани удалось удержать ситуацию в конституционных рамках, о необходимости чего говорил Владимир Путин. Пашинян был избран премьером по Конституции, написанной еще Саргсяном, в его кабинете наряду с министрами, не достигшими тридцатилетия, есть профессиональные дипломаты и силовики, финансисты и «крепкие хозяйственники», представляющие не только фракцию «Елк», но также дашнаков и блок Гагика Царукяна. Что вынудило Москву к таким «тонким настройкам»? Во-первых, опыт Абхазии и Южной Осетии, где власти менялись под давлением народных выступлений, но это не влияло на внешнеполитический выбор этих республик. Определенные уроки были извлечены. Во-вторых, понимание ограниченности маневра для Еревана. Да, в случае резкого ухудшения отношений Москва теряла бы многое, но для Армении такой сценарий таил в себе еще большие риски. От географии еще никому не удавалось сбежать, особенно небольшим странам. Выдержанное поведение Москвы значительно облегчило Пашиняну общение с Путиным и другими евразийскими «грандами» (здесь особенно следует подчеркнуть благоприятное отношение к новому премьеру со стороны президента Белоруссии Александра Лукашенко). Но это не причина, а скорее повод для того, чтобы Пашинян выразил свое восторженное отношение к празднованию Дня победы, российской военной мощи и заявил о необходимости придания импульсов двусторонним связям.
От имеющихся сложностей в двусторонних отношениях России и Армении не уйти. Страны по-разному смотрят на военно-техническое и торгово-экономическое сотрудничество Москвы и Баку, Еревана и Тбилиси. Не говоря уже об отношениях Армении с Западом (а роль ЕС в армянской внешней торговле велика). И Пашинян не раз говорил о необходимости уважения «особого мнения» Еревана. Тем более с его деятельностью на премьерском посту его сторонники связывают и укрепление национальных интересов страны, выстраивание равного диалога с Москвой и ее партнерами по ЕАЭС. Однако некий важный символический рубеж пройден. Оказалось, что и «журналист-бунтарь», поклонник социальных сетей может восторгаться парадом Победы в Москве, а опытные евразийские «зубры» — видеть в нем подающего надежды партнера.

Сергей МАРКЕДОНОВ,

«Полит.ру»
(С сокращениями)