“Пусть едет в Ереван. Армяне его там заживо съедят”

60 лет назад ушел из жизни Григорий АРУТЮНЯН (Арутюнов, 1900-1957), выдающийся государственный деятель, первый секретарь ЦК и фактически руководитель республики на протяжении более 16 лет. Он был назначен самим Сталиным в 37-м году, когда во всю бушевала репрессивная машина.

Г.Арутюняна судьба миловала, и он посвятил себя своей вновь обретенной родине. До Арутюняна Арм.ССР имела семь первых секретарей, некоторые из них проработали полгода, другие от года до шести лет. Предшественник Арутюняна Аматуни был расстрелян, до него убили Ханджяна, остальные также были репрессированы и расстреляны. В живых остался только Ашот Иоаннесян. На таком историческом фоне и в этой атмосфере и пришлось начать свою деятельность Григорию Арутюняну. Добавим, что в первые дни работы также погибли его брат Серго Арутюнян и его друг, брат жены, Арташес Геурков. Мужество и патриотизм позволили Г.Арутюняну заявить о себе как о подлинном лидере Армении и стать признанным и мудрым руководителем республики. Он исключительно плодотворно работал, обустраивая республику, и, казалось, что после смерти Сталина и недолюбливавшего Арутюняна Берии для него и Армении откроются новые перспективы. Но 28 ноября 1953 года все круто изменилось: на Пленуме ЦК Армении по инициативе Хрущева Григорий Арутюнян был снят с поста. Можно уверенно сказать, что это одна из позорных страниц армянской истории. Во вчерашнего руководителя бросали камни те, кто совсем недавно подобострастно называл его Григором-строителем. В одночасье забылась его масштабная деятельность в самые неблагоприятные годы — вспомним репрессии и войну. Черная неблагодарность тогдашних властных структур и интеллигенции поражает даже через многие годы. Григория Арутюняна «бросили», с глаз долой, в далекий совхоз директором, дав в Ереване небольшую квартиру. По состоянию здоровья Арутюнян через два года ушел из совхоза, другой работы не предложили. «Пусть уезжает», — бросил вновь «выбранный» первый секретарь Сурен Товмасян. Он и другие делали все, чтобы выжить «бывшего». Сопротивляться не было сил. Григорий Артемьевич с женой Ниной был вынужден обменять квартиру и уехать в Тбилиси, где до Армении он был во главе парторганизации. Там выдержал только два года – не было работы, сердце давало сбой. Он умер 9 ноября 1957 года, на похороны никто из Еревана из официальных лиц не поехал. Через полгода умерла его жена Нина. Неужели оказался прав зловещий Берия в своем предсказании, что армяне заживо съедят Арутюняна? Не сразу – через много лет.
О Григории Арутюняне было сказано много добрых и объективных слов, современники, в том числе великие, по достоинству оценили его вклад в хозяйство и культуру Армении, строительство Еревана. Приемная дочка Арутюняна Нами Микоян собрала их в книгу «Григор-строитель» (так назвал его великий Варпет), недавно вышедшую в Москве. Предлагаем отрывки воспоминаний из этой книги.

Окончание.
Начало в номере “НВ” от 05.12.17.

«Собирайтесь, ночью вас увезут»

Цовинар ЧАЛОЯН, философ:

…Война закончилась. К этому времени отец завершил свою монографию «Философия Давида Анахта», для защиты докторской диссертации ему необходимо было выехать в Москву. Будучи членом Компартии с 1924 года, в связи с арестом он был исключен из ее рядов. Как бывший политзаключенный без права смены местожительства, отец обратился к высшему партийному руководству Армении за разрешением на выезд. Вскоре разрешение было получено: по личному указанию Григория Арутинова отец выехал в Москву. Очень значимый факт: отец стал пятым доктором философских наук во всем Советском Союзе и первым доктором философских наук в Армении.
В 1949 году вновь партийная верхушка в Москве вершит людские судьбы. Было лето, в моих детских воспоминаниях ярко запечатлелась картина: напротив нашего дома, вдоль всей ограды Оперного театра, выстроились в ряд грузовые машины, много машин, в то время как в городе было очень мало транспорта. Папа, посмотрев в окно, сказал маме: «Они снова что-то задумали. Надо быть готовыми ко всему…» Эту фразу, произнесенную вполголоса, прервал телефонный звонок, и незнакомый голос сообщил маме: «Собирайтесь, ночью вас увезут». Несколько слов, но и их было достаточно…
Мама безмолвно, безропотно стала складывать одежду для всей нашей семьи, весьма скромную и, конечно же, зимнюю, поскольку ссылка имела одно направление — Сибирь. Ночью весь наш дом наполнился криками, воплями, рыданиями — голоса доносились из соседних квартир. К утру дом опустел… Но нас не тронули, мы ничего не могли понять. И только спустя какое-то время отцу удалось узнать правду.
Список ссыльных был представлен в ЦК Армении, последней под документом должна была стоять подпись первого секретаря Г.А.Арутинова. Надо понимать, какие это были времена, когда повсеместно царила атмосфера всеобщего страха, чтобы оценить ту смелость, какая требовалась для единоличного решения первого секретаря об исключении из списка нескольких фамилий, в том числе и нашей.

«А больше вам ничего не нужно?»

Алексан КИРАКОСЯН,
государственный деятель:

С Г.Арутюняном я познакомился в 1950 году, а повод для более близкого общения появился в сентябре 1952 года, когда он, вопреки моему желанию, буквально насильно назначил меня на должность первого секретаря Гукасянского и Амасийского объединенных райкомов.
В декабре 1952 года Г.Арутюнян пригласил меня на беседу в связи с моим письмом в бюро ЦК КП Армении. Во время нашего разговора прозвучал телефонный звонок правительственной спецсвязи. Услышав «Здравствуй, Мирджафар», я сразу понял, что говорит первый секретарь Азербайджана М.Багиров, и встал, намереваясь выйти из кабинета. Но Арутюнян жестом вернул меня. Я подчинился. Меня удивил неблагожелательный тон, которым Арутюнян вел разговор. Я не мог знать, какие именно слова Багирова были причиной столь резких, жестких ответов Арутюняна. «Да неужели? Что Вы говорите! Этот вопрос многократно обсуждался в ЦК, а Вы уже в который раз повторяете то же самое! Это совершенно лишние разговоры, вопрос давно закрыт… Ни Норашен, ни Соляные рудники… Да, и Карабах тоже… Ни о каком статусе не может идти речи! Это ваше руководство в нарушение принятых решений заставляет азербайджанцев возвращаться в Армению на прежнее местожительство». Затем он трижды повторил: «А больше Вам ничего не нужно?!» и швырнул трубку, бросив в адрес Багирова несколько крепких слов. Воцарилось гнетущее молчание. Я пристально посмотрел на Арутюняна, но он не промолвил ни слова. Я почувствовал, как сильно он нервничает.
Подробности всплыли только через год, в ноябре 1953 года, когда на пленуме ЦК КП Армении Г.Арутюняна снимали с должности. В пленуме принимал участие ответственный по идеологии секретарь ЦК КПСС Поспелов. Только тогда стала понятна вся картина: в связи с тем, что вопрос освобождения Карса остался нерешенным, Арутюнян направил письмо Сталину о том, что в связи с возвращением репатриантов на родину необходимо вернуть Армении Нагорный Карабах. Г.Арутюнян нашел в себе смелость лично обратиться к главному виновнику этой преступной сделки. Не хочется вдаваться в подробности пленума: звучали разные, противоречивые мнения. В адрес Г.Арутюняна выдвигались обвинения, среди выступивших, к несчастью, были и представители интеллигенции, которые в дальнейшем не раз сожалели об этом. Поспелов вменял Арутюняну в вину, что он не поставил в известность членов Бюро ЦК КПСС о проблеме возвращения Карабаха Армении. Арутюнян с большим достоинством ответил, что вопрос Карабаха он выдвинул перед Сталиным «по личной инициативе, как член ЦК КПСС».
А когда на том же пленуме Поспелов обвинил Арутюняна в связях с уже объявленным врагом народа Берией, Арутюнян его резко одернул: «Было бы лучше, если бы Вы вспомнили о написанных Вами книгах о Сталине и Берии… Не было ни одного случая, чтобы я обращался лично к Берии, — все вопросы решал только через ЦК КПСС и правительство СССР… Я прекрасно знаю, кто такой Берия, потому что именно он виновен в смерти моего брата и брата моей жены…»
Впоследствии маршал Баграмян по разным поводам не раз рассказывал о том, с каким достоинством вел себя Г.Арутюнян на пленуме ЦК КПСС. Его поведение вызвало искреннюю симпатию членов ЦК, которые ограничились решением о снятии Арутюняна с должности и исключением его из ЦК КПСС, не прибегая к иным мерам наказания, что в те смутные времена было вполне возможно, в том числе и из-за напряженных отношений Арутюняна с Хрущевым.
Уже после отставки, в 1957 год у, встретившись с ним в неофициальной обстановке в Тбилиси, я в присутствии нескольких друзей напомнил ему о том телефонном разговоре с Багировым. Арутюнян пояснил, что на совещании в Москве было внесено предложение об обмене Мегри на часть территории Нахичевана. Г.Арутюнян категорически отверг это предложение, поскольку отлично понимал, какой непоправимый удар нанесет эта сделка стратегической безопасности республики: с потерей Мегри Армения лишилась бы сообщения с Ираном, оказавшись в полной изоляции от внешнего мира и поставив под удар еще и Зангезур. Подобное развитие событий Арутюнян считал крайне опасным, и это еще в условиях существования Советского Союза. Карабахский вопрос никак не связан и не может быть связан с «обменом территорий» — это законное право нашего народа.

«Это я ему разрешил!»

Гегам АЛЕКЯН, государственный и политический деятель

В ЦК ВКП(б) в июле 1947 года обсуждался вопрос избрания и назначения руководящих партийных кадров в КП Армении. Итоги были вынесены на сентябрьский пленум ЦК КПА. На пленуме развернулась острая критика деятельности ЦК и были высказаны рациональные предложения по выбору, выдвижению и распределению кадров. Наряду с этим прозвучали весьма предвзятые выступления некоторых членов ЦК против целого ряда известных ученых. В своей заключительной речи Г.Арутюнян дал принципиальную оценку тем выступлениям, которые шли вразрез с интересами армянского народа. В частности, он сказал: «Выступления тех товарищей, которые оценивали кадры с левых позиций, были неверны. Неужели можно думать, что “стариков лишь могила исправит”? Взять хотя бы Манука Абегяна. Он великий знаток культурного наследия армянского народа. То же касается Грачья Ачаряна и Степана Малхасяна. Вдумайтесь, какую плодотворную жизнь надо прожить, чтобы собрать материал — такой, как у Малхасяна? Следовательно, речь идет не о том, чтобы отказаться от этих ученых и тем более от их энциклопедических знаний».
В конце 1952 года на пленуме ЦК КПА обсуждался вопрос об идеологической работе. Докладчиком был секретарь ЦК 3.Григорян. Во время доклада один из членов ЦК с места выкрикнул: «Кто разрешил Ашоту Иоаннисяну проживать в Ереване?»
Григорян был уклончив. Неудовлетворенный ответом, крикун с места уже приказным тоном бросил:
— В конце концов, кто разрешил Ашоту Иоаннисяну проживать в Ереване?
В зале воцарилась тишина. Взоры участников пленума были обращены к Г.Арутюняну, который вел пленум.
Помню, как Г.Арутюнян поднялся во весь свой богатырский рост, подошел к кафедре и, обращаясь к подавшему реплики, сидевшему в третьем ряду, голосом громче обычного произнес:
— А вы как думаете, кто мог разрешить? Я разрешил. Или вам кажется, что бывший первый секретарь ЦК Коммунистической партии Армении не имеет права жить в Ереване? Это я ему разрешил.

«Я рыбу не заказывала…»

Борис ВАРТАНОВ,
помощник Г.Арутюняна

…Ежедневно с его появлением на рабочем месте можно было сверять часы. Григорий Артемьевич никогда не предупреждал заранее о своей служебной поездке по районам республики. Я узнавал об этом, когда он появлялся на работе не в каждодневной обуви — значит выезжал за пределы города. Как-то в очередной раз Григория Артемьевича пригласили на просмотр спектакля в театр имени Сундукяна. При въезде во двор театра нам навстречу выехал старенький автомобиль «Москвич», который столкнулся с нашим автомобилем и повредил обшивку и фару. Григорий Артемьевич вышел из автомобиля, посмотрел на бледного водителя (который узнал Г.А.). Григорий Артемьевич похлопал его по плечу и сказал в вежливой форме: «Не расстраивайся, все бывает, но за рулем все же надо быть очень внимательным».
Был еще такой случай.
Наступал вечер, я был в особняке. Дежурный милиционер сообщил мне о том, что меня спрашивают. Я вышел, меня встретил молодой парень. Он оказался водителем грузового автомобиля и сказал, что по поручению директора консервного завода для Григория Артемьевича привез огромную севанскую форель. Зная обычаи семьи, я предупредил водителя и попросил подождать, а сам поднялся в дом. Обратившись к жене Григория Артемьевича, Нине Григорьевне, которая была очень милой, скромной, своеобразно красивой, интеллигентной женщиной, я объяснил ей, что из Севана привезли рыбу. Она ответила, что рыбу не заказывала, и пошла выяснять у Григория Артемьевича. Нина Григорьевна вернулась с тем же ответом, и рыбу увезли.

«Мы вас не стесним?»

Сурен МЕЛКУМЯН, постпред Арм.ССР в Москве (1960-1980 гг.):

Он пользовался колоссальным авторитетом, но терпеть не мог подхалимажа, брезгливо пресекал все попытки людей заискивать и стараться понравиться ему. Мы, работники ЦК, знали, что когда он чем-нибудь очень недоволен, то он встает со стула, достает из заднего кармана брюк серебряный портсигар и закуривает папиросу «Казбек».
Летом 1946 года он приехал в Кировакан для проведения районной партконференции. После утреннего заседания он предложил мне поехать и посмотреть комбинат. Закончив осмотр производства, мы направились в жилой поселок. Подойдя к одному из 4-этажных жилых домов, он сказал:
— Хороший дом, снаружи он очень красив, такой можно было бы построить и в центре Еревана. А как внутри? Он хорошо оборудован?
Я ответил:
— Григорий Артемьевич, там очень хорошие удобства. Хотите посмотреть? Я живу в этом доме. Поднимемся ко мне, посмотрим.
— Нет-нет, это неудобно — беспокоить семью.
— Григорий Артемьевич, я сейчас в квартире один. Вот ключи, а жена с детьми в Сочи.
Он посмотрел на спутников и спрашивает:
— Ну что, посмотрим?
Все, конечно, поддержали, и мы поднялись в мою квартиру.
Он говорит:
— Хорошо — паркетные полы, хорошая высота потолка, центральное отопление, ванная, балконы хорошие. Ну что же, Вы сейчас один, без семьи? Не хотите ли гостей принять? Мы с Каро (его порученец) с удовольствием остались бы у Вас ночевать.
И тихо-тихо, только для меня продолжает:
— Я бы не хотел у секретаря райкома останавливаться (в то время в Кировакане не было гостиницы и гостевых домов). И опять спрашивает:
— Мы Вас не стесним? Можно переночевать?
Я сказал, что абсолютно никакого стеснения не будет, я буду очень рад, если они остановятся у меня. Тогда он обращается к секретарю райкома.
— Здесь свободная квартира, не будем тебя стеснять, у тебя большая семья.
— Товарищ Бенглян, так и решим, останавливаемся здесь, — обращается он к помощнику.
Вечером после заседания мы большой компанией пришли к нам. Моя сестра, жившая недалеко, и его помощник приготовили хороший ужин.
Григорий Артемьевич все шутил:
— Смотрите, посуду не разбейте, а то Мелкумяну от жены достанется. Вы поаккуратнее, не поцарапайте мебель, не портите полы и т.д.
А когда гости ушли, он перешел на балкон. Был лунный вечер, с балкона открывался вид на гору Маймег, в заводском парке тихо играла мелодичная музыка. Григорий Артемьевич закурил и вслух мечтал, каким будет город Кировакан через 30-40 лет.
— Это будет как швейцарский маленький городок Лозанна, утопающий в цветах и зелени. Надо сделать так, чтобы в городе было не больше 80-100 тысяч жителей, надо заменить вредные, пыльные цеха химкомбината на другие производства, чтобы не было газов и пыли, а в городе надо поставить 2-3 завода приборостроительных или электропромышленных и не более. Не надо больше строить такие высокие дома. Надо строить коттеджи и сделать так, чтобы они утопали в цветах и зелени.

«У него был дар предвидения»

Григор АСРАТЯН,
государственный деятель

…О н, как рачительный хозяин, незримо оберегал национальную культуру и покровительствовал ей. В тяжелейший период Отечественной войны, когда фашисты уже ступили на Кавказ, он не изменил своей мечте о строительстве здания Матенадарана — сокровищницы армянских рукописей, спасенных и сохраненных для поколений. Под его руководством и при его непосредственном участии была создана жемчужина Еревана — великолепный архитектурный ансамбль площади имени Ленина. Движимый патриотическими чувствами, он основал парк Цицернакаберд, наделенный редким даром предвидения, создал неповторимый облик проспекта Баграмяна, где теперь высятся изысканные архитектурные сооружения…
Не пытаясь объять необъятное, я скажу так: Арутюнян заложил основы жизнедеятельности сложного организма нашей столицы. В результате Ереван, наделенный атмосферой кипучей деятельности и законопослушания, укрепился силой мысли и духа.
…Умелые интриганы, если даже их и недолюбливают, оказываются обласканы, удостаиваясь покровительства сильных мира сего. Так было, к примеру, в случае с директором карамельной фабрики Седраком Геворкяном, которому пожаловали высокую должность, а Григория Артемьевича, желая окончательно морально уничтожить, сделали его подчиненным. Арутюнян не смог вынести такого унижения и спустя какое-то время оставил Армению, вернувшись в Тбилиси с намерением обосноваться там. А когда однажды, душимый ностальгией, приехал в Ереван, желая увидеть завершенным одно из зданий, заложенных при его участии, в гостиницах армянской столицы ему отказали в предоставлении номера. Удрученный, подавленный, он в поисках ночлега постучался в дверь известного артиста Вагарша Вагаршяна. Тот, осчастливленный нежданным визитом дорогого гостя, встретил его с распростертыми объятиями, вместе со всей своей семьей почтил высокочтимого Григория Артемьевича домашним угощением, а наутро проводил его в Тбилиси. Вагаршян был так расстроен, просто угнетен случившимся. Этот визит Арутюняна в Ереван оказался последним в жизни — его последним прости своему любимому народу и бесконечно родному городу. Ноябрьский пленум 1953 года остался черной страницей в истории нашей партии. Никто не говорил на этом пленуме по совести и чести, все речи были подготовлены по заранее спланированному сценарию. И немалая часть из них заставила вспомнить известную поговорку: «Когда дерево падает, число дровосеков прибавляется».

«Выбирайте выражения, товарищ Хрущев!»

Гамлет МИРЗОЯН, писатель:

Арестовав Берия, Н.С. Хрущев в начале июля 1953 года созвал пленум и вызвал на ковер всех первых секретарей республик и областей. Втоптав в грязь первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана Багирова (будет расстрелян Хрущевым в 1956 году), распоясавшийся Никита накинулся на Арутинова с непотребной бранью.
— Выбирайте выражения, товарищ Хрущев, — осадил его Арутинов.
На подмогу Хрущеву вылез Маленков:
— Ты не очень-то тут задавайся, ставленник Берия! Вспомнив, как Маленков с Микояном горячо увещевали его занять пост первого секретаря в Армении, Арутинов поискал глазами Анастаса Ивановича. И нашел, но Микоян стыдливо отвел взгляд…
Григорий Артемьевич понял, что ему несдобровать.
14 июля на пленуме ЦК КП Армении Арутинов выступил с сообщением «Об антипартийных и антигосударственных преступных действиях Берии». В прениях приняли участие 26 человек. Казалось, обсуждение шло в размеренном русле.
Попросив слова, министр автотранспорта и шоссейных дорог республики Шмавон Арушанян начал с резкостей:
— Ставленником извращенца Берии в Армении является Арутинов. Что я могу привести в подтверждение своих слов? Вот уже 17 лет Арутинов работает в Армении, и все эти годы он здесь был проводником политики Берии, гнул его линию.
Зал заволновался. Арушанян вошел в раж:
— В Армении Арутинов кадры расставлял по указке Берии.
Обвинив Арутинова во всех смертных грехах, Арушанян бросил в лицо первому секретарю:
— За что вы подвергли меня гражданской казни?.. Я что, не в состоянии вести политические кампании?! За что вы меня гноили все эти годы? Отчитайтесь перед пленумом.
Дав ему излить всю желчь, Арутинов вставил:
— Товарищ Арушанян, не забывайтесь, вы у нас всего лишь министр, а не апостол.
Свою гневную тираду Арушанян заключил словами:
— Товарищ Арутинов недостоин занимать пост первого секретаря Компартии, ему не место в ЦК, да и вообще в нашей партии.
Видимо, дала о себе знать заноза 1937 года, когда Арутинов перевел Арушаняна в секретари Ереванского горкома. Здесь нелишне вспомнить о том, что не прошло и месяца, как Арутинов поставил Арушаняна министром. Тот убыл в Москву за утверждением в должности и, плотно пообщавшись с хрущевским окружением, получил добро на откровенную травлю первого лица республики. Смещение Арутинова с поста первого секретаря готовили в обстановке откровенной враждебности.
Приехал из Москвы Поспелов, секретарь ЦК КПСС. На вокзале его встречали Арутинов и все руководство.

«Вы ставленник Берии!»

Эдвард МИРЗОЯН, композитор

В 1953-м году я стал первым секретарем партбюро Союза композиторов Армении, в связи с чем присутствовал на ноябрьском, Восьмом пленуме ЦК КП Армении. Тот удар, который я получил, наблюдая процедуру снятия Григория Артемьевича с поста первого секретаря, до сих пор вспоминаю с содроганием. Забыть этот кошмар невозможно.
…Григорий Артемьевич сидел во втором ряду один. Этого рыцаря, благороднейшего, образованного, умного, красивого человека поливали грязью. Его, который за 16 лет пребывания у власти так много сделал для поднятия экономики и культуры Армении. А как выступали некоторые писатели! Ужас! Пожалуй, единственный из высшего руководства республики, кто проявил себя честно, был второй секретарь ЦК Грант Мартиросян, сказавший: «Я поддерживал решения Григория Артемьевича, потому что был с ним согласен». Указание Хрущева о снятии выполнял секретарь ЦК КПСС Поспелов. До сих пор у меня в ушах стоит его голос: «Вы — ставленник Берии, вы осуществляли политику Берии в Армении…» Один отвратительный тип, выступая против Григория Артемьевича, говорил: «Когда его вычеркнули, он сказал, что это не имеет значения. Он имел в виду: знайте, что за мной Берия, за мной сила!» — я со своего места громко крикнул: «Неправда!» Это был ноябрь 1953 года. Сталина уже не было, Берии тоже не было, но все остальные были на своих местах. Когда я это выкрикнул, весь зал обернулся в мою сторону, некоторые мне: «Тс-с…» Впоследствии брат Лазаря Сарьяна, Сарик, поделился: он слышал от кого-то, что в кругах КГБ этот мой поступок обсуждался, а потом кто-то там сказал: «Ара, он хороший парень, не трогайте его». Вот так, с формулировкой «хороший парень», меня не тронули.

На снимках: в гостях у Микояна, 1949; с группой депутатов у нового здания ЦК КП Армении; Г.Арутюнян на отдыхе, 1933г.