Почему стало возможным подписание рамочного соглашения между Арменией и ЕС?

В свое время срыв Соглашения об ассоциации Армении с ЕС стал предвестником будущей украинской бури. Сейчас похожий документ был подписан. Конечно, было бы наивно видеть в этом признак нормализации отношений России и ЕС на постсоветском пространстве, но символически этот факт все равно важен. Произошел отказ от жесткого принципа “или – или”, сделан шаг в направлении другого подхода – “и – и”.
Двадцать четвертого ноября на саммите «Восточного партнерства» Армения подписала Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве с Европейским союзом. До последней минуты вокруг этого события сохранялась интрига. Четыре года назад, накануне саммита “Восточного партнерства” 2013 года, Ереван отказался подписывать Соглашение об ассоциации с ЕС, а президент Серж Саргсян, посетив Москву, заявил, что Армения вступает в Таможенный союз, ставший позднее Евразийским экономическим союзом. Теперь Армения одновременно входит в ЕАЭС и ОДКБ и имеет рамочное соглашение с ЕС.
Доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ Сергей Маркедонов в своей статье, опубликованной Московским центром Карнеги, представляет свое видение того, почему сценарий четырехлетней давности не повторился на новом витке, и в чем секрет того, что Еревану удалось избежать проблем Украины или Грузии и благополучно перейти к “интеграции интеграций”.

Южный Кавказ: пространство диверсификаций

В последние годы, особенно под влиянием украинского кризиса, любые внешнеполитические события на постсоветском пространстве любят рассматривать как выбор между Россией и Западом. Нередко сам этот выбор подается как конкуренция различных систем ценностей и даже “цивилизационное самоопределение”.
Между тем в Закавказье внешняя политика строится совсем не по таким манихейским принципам. В этой части постсоветского пространства наблюдается дефицит региональной интеграции. Из-за неразрешенных этнополитических конфликтов у всех трех кавказских республик (Азербайджан, Армения и Грузия) практически нет общих интеграционных проектов. Эти республики пытаются приспособить связи с внешними игроками под защиту своих национальных интересов. Поэтому внешнеполитическая диверсификация здесь не исключение, а норма.
Та же Армения имеет репутацию последовательной союзницы России. Она не просто участвует в евразийских интеграционных проектах. На ее территории в Гюмри размещена 102-я российская военная база, а пограничники из РФ обеспечивают вместе с их армянскими коллегами охрану внешнего периметра госграниц. Однако все это не мешало Еревану участвовать в таких проектах под эгидой ЕС, как «Европейская политика соседства» и “Восточное партнерство” с 2004 и 2009 года соответственно.
В июне 2005 года НАТО и Армения согласовали Индивидуальный план партнерства. Этот план обновляется и подтверждается один раз в два года. Пятый (и последний на сегодня) был согласован в апреле 2017 года на новый двухлетний срок. Армянские военнослужащие принимали участие в операциях под эгидой НАТО в Косово, Ираке и Афганистане.
Помимо этого, Ереван стремится развивать сотрудничество с соседними странами – Ираном и Грузией. Из четырех имеющихся границ две (с Азербайджаном и Турцией) для Армении закрыты, остаются только Иран и Грузия как два окна во внешний мир. Через пронатовскую Грузию проходит примерно две трети армянского экспорта и импорта.
На первый взгляд, Грузия находится на противоположном внешнеполитическом полюсе от Армении. В сентябре 2008 года она разорвала дипотношения с Россией, потому что Москва признала независимость Абхазии и Южной Осетии. Также Грузия не просто продекларировала свое намерение вступить в НАТО, но и провела референдум по этому вопросу. Наконец, в 2014 году Грузия подписала Соглашение об ассоциации с ЕС.
Однако это еще не означает, что Тбилиси не пытается диверсифицировать свои внешние связи. В ноябре 2017 года парламент Грузии ратифицировал Соглашение о свободной торговле с Китаем. В Закавказье это первый случай подписания документа такого рода с Пекином. Переговоры с китайцами шли полтора года, а причина интереса к соглашению проста – Тбилиси рассчитывает на приток инвестиций и расширение торговых связей, что особенно важно на фоне некоторого спада, наметившегося в торговле с ЕС.
В этот ряд можно поставить и прошлогодние решения Тбилиси возобновить соглашение об отмене виз для иранцев и открыть в Грузии посольство Белоруссии. С обеими странами Тбилиси стремится развивать экономическое сотрудничество.
Даже к российскому направлению Грузия проявляет определенный интерес, несмотря на глубокие разногласия по Абхазии и Южной Осетии. Это касается и экономики (в кулуарах многие грузинские дипломаты и эксперты выражают недовольство усилением односторонней зависимости их страны от Азербайджана и Турции, а бизнес-контакты с РФ видятся как противовес), и сферы безопасности, особенно на фоне недавнего инцидента с проникновением террористической группировки в Тбилиси.
Особняком стоит Азербайджан. Эта страна, имеющая самые прочные экономические позиции в Закавказье и репутацию важного энергетического игрока, воздерживается от прямого участия в интеграционных проектах, будь то европейский или евразийский. Баку продвигает себя как партнера и для России, и для отдельных стран ЕС (особенно восточноевропейских), и для Евросоюза в целом. Не подписывая рамочных соглашений с Брюсселем, Азербайджан тем не менее не порывает с “Восточным партнерством”.
Также Баку аккуратно балансирует между Ираном, Израилем и Палестинской национальной администрацией, выстраивая с каждым свои отношения. Тот же Израиль поставляет Азербайджану вооружение. Не заявляя о вступлении в НАТО, Азербайджан видит своим стратегическим партнером входящую в альянс Турцию. И турецкие военные вносят немалый вклад в подготовку офицерского корпуса азербайджанской армии и ее перевооружение.
Впрочем, внешние партнеры кавказских стран тоже не замыкаются в регионе на ком-то одном. Скажем, одна из главных причин, почему Армения развивает отношения не только с Россией, но и с Западом, – это российско-азербайджанское военно-техническое сотрудничество. Дополнительную остроту этому вопросу придают события апреля 2016 года, когда Баку попытался нарушить статус-кво в Нагорном Карабахе.
Окончание следует